ГЛАВА 9

Грейсон - 16 лет (второй курс)

Я никогда не считал себя сталкером.

Я имею в виду, они прислали мне приглашение. Так почему я стою здесь, возле ресторана, и смотрю на них, как какой-то жалкий сталкер?

Честно говоря, я не знаю.

Прошел год с тех пор, как я в последний раз видел свою сестру.

Что я должен ей сказать? Обниму ли я ее? Узнает ли она меня еще? Побежит ли она ко мне, когда увидит меня? Я все еще убийца драконов … или теперь эту роль взял на себя ее приемный отец?

Я знаю, что мне не следует завидовать взрослому человеку, который, вероятно, любит Наоми так же сильно, как и я, но, черт возьми, я завидую тому, что они видят, как она растет, что они могут быть с ней, в то время как я не могу сделать того же самого.

Микаэль и Рехья сдержали свои обещания и прислали мне фотографии Наоми за последние несколько месяцев. Сегодня я впервые получил приглашение приехать к ней.

В ее день рождения.

Ровно через год.

Но за год многое изменилось.

Она изменилась. Наоми выше ростом, а ее вьющиеся густые волосы длиннее. Ее глаза голубее, что мне казалось невозможным, но на самом деле они более ярко-голубые.

И она сейчас говорит.

Не много, не часто… но она говорит.

У Наоми дефект речи — она заикается. Микаэль и Рехья отправили ее к логопеду, но, тем не менее, сейчас она счастлива в своей жизни. Она умная, красивая маленькая принцесса, у которой есть все, чего она заслуживает.

Хорошие воспоминания и гордые родители.

Я изменился. Как-то так.

Хотя если бы кто-то спросил меня, как я изменился, у меня не было бы ответа.

Я больше не Грейсон Эйвери. Бенджамин и Навея Хейл официально усыновили меня два месяца назад. Я до сих пор отчетливо помню гордую улыбку на их лицах, когда документы были завершены.

Теперь я Грейсон Хейл.

Дядя Бен говорит, что я всегда был Хейлом, что я всегда был их частью.

Вот только мне понадобилось шестнадцать лет, чтобы добраться сюда. Иногда я все еще чувствую, что я никому не принадлежу. Иногда я все еще чувствую себя потерянным — просто тело, бродящее вокруг в ожидании очередной дерьмовой бури. Но именно поэтому дядя Бен отправил меня на терапию, на которую я хожу регулярно.

Это не особо помогает, потому что я ненавижу говорить. Действительно, кому угодно.

Мне нравится одиночество, которое приходит с тишиной. Я лучше изучаю людей, чем веду светские беседы. Меньше слов всегда лучше, чем ненужные, которые обычно заканчиваются ложью. Чем больше люди говорят, тем больше лжи мы говорим.

Да, тишина всегда лучше.

— Ты пойдешь внутрь или собираешься продолжать здесь скрываться?

Мое тело напрягается от знакомого голоса. Блядь.

Я не оборачиваюсь, но слышу приближающиеся его шаги. Звук шуршания листьев под его ботинками, а затем он останавливается рядом со мной. 

— Ты следишь за мной? — Я грубо спрашиваю.

— Ты мой сын, — говорит он, как будто это отвечает на вопрос.

Харрисон Эйвери, мой отец, был освобожден из тюрьмы шесть недель назад. Он выследил меня и узнал, что меня усыновили дядя Бен и тетя Навея. С тех пор он открыто заявляет о своем недовольстве. Он говорит, что они украли меня у него, так же, как пытались разлучить мою мать и его.

— Дядя Бен этому не обрадуется, — говорю я ему.

— Да, ну, у него всегда были проблемы со мной.

Потому что ты наркоман и преступник. Потому что ты причина смерти моей матери. Потому что ты разрушил ее жизнь.

Потому что ты разрушил и мою жизнь, и жизнь Наоми.

Вот только я ему ничего этого не говорю. Хотя я давно не видел своего отца, я до сих пор помню, что у него опасный характер. Возможно, он изменился, но я не могу ему доверять.

Честно говоря, я не могу позволить себе доверять кому-либо.

Чем меньше я привязан к людям, тем меньше я буду разочарован, когда они уйдут. Потому что они уйдут.

Все в какой-то момент уходят.

Довериться кому-то — значит сделать себя уязвимым. Это дает им силу сломать меня. Нет, я не могу этого допустить.

Отец хлопает меня по плечу. 

— Я хочу вернуть свою семью, сынок. — Я бросаю на него косой взгляд, прежде чем снова оглянуться на ресторан. Наоми задувает свечи на своем розовом торте с широкой улыбкой на лице.

— Вы с Наоми, — продолжает он, — мы снова можем стать семьей. Мы уедем далеко отсюда, где сможем жить вместе. Мы одной крови, Грейсон. Мы такие же люди. Они никогда нас не поймут. Но я понимаю тебя. Я вижу в вас с Наоми свою семью.

Может быть… просто может быть, если бы он сказал мне эти слова год назад, я бы принял их за правду. Год назад я был потерян и отчаялся, не зная, что ищу. Итак, если бы Харрисон Эйвери нашел меня тогда и произнес эти слова — я бы пошел с ним.

Но не сейчас, больше нет.

— Наоми счастлива там, где она есть, со своей новой семьей. Люди, которые любят ее и выбрали ее. Этого у нее не отнять.

Мой отец качает головой. 

— Ты не понимаешь. Я ничего у нее не отнимаю. Разве ты не видишь? Они отобрали у нас. Они нас разлучили. Посмотри на себя. Ты стоишь здесь, потому что не можешь заставить себя пойти навестить сестру. Сестру, которую ты очень любишь. Но мы можем снова воссоединиться. Семья, Грейсон. Наша семья.

Сняв его руку со своего плеча, я поворачиваюсь к нему лицом. Мой отец немного ниже меня, и хотя я грузный, он худощавый. Его бледная кожа загорела, и я вижу веснушки, которые ни Наоми, ни я не унаследовали. Его светлые волосы растрепаны, а одежда растрепана. Думаю, было время, когда его считали бы красивым, но сейчас он выглядит на десять лет старше, чем есть на самом деле. Он постарел, и я вижу последствия наркотиков на его теле и лице.

Моя мать говорила, что я являюсь идеальным сочетанием ее и моего отца. Но я больше этого не вижу.

Сделав глубокий вдох, я медленно выдыхаю. 

— Я не знаю, каких отношений ты хочешь от меня и Наоми. Ты никогда не был отцом, и я не знаю, какую жизнь ты можешь нам подарить. — Я делаю шаг вперед, входя в его личное пространство. Отец, нахмурившись, делает полшага назад. Его голубые глаза темнеют так, что у меня во рту остается неприятный привкус. Он знает, что я больше его и сильнее.

Я больше не тот маленький ребенок, которого он оставил.

Мой нос морщится, когда я улавливаю исходящий от него тяжелый запах марихуаны и алкоголя. Я не удивлюсь, если он все еще участвует в своем темном, незаконном бизнесе по продаже кокаина и прочего дерьма.

Я не хочу, чтобы этот мужчина был рядом с моей сестрой. 

— Но послушай меня, держись подальше от Наоми. Ты почти не был в ее жизни. Она тебя не знает. Не лги и не говори, что тебе не все равно, потому что, если бы тебе было не все равно, ты бы не оставил нас на произвол судьбы. Теперь, спустя годы, ты вернулся и хочешь, чтобы я поверил, что ты заботишься о наших интересах?

Он сглатывает, а затем медленно кивает. 

— Я понимаю, почему ты мне не поверишь. Я не был лучшим родителем.

Я пробегаю пальцами по своим иссиня-черным волосам. Они стали немного длиннее, чем в прошлый раз, когда я брал с собой триммер для волос. Я делаю себе пометку постричься, когда приду домой. В любом случае, мне нравится делать их короткими, подстригать волосы — в морском стиле.

— Я понимаю твое беспокойство по поводу Наоми. Ты прав; Я не буду нарушать ее жизнь. — Он сует руку в карман темно-синих джинсов. — А что насчет тебя? Ты старше и помнишь меня. Можем ли мы хотя бы завести отношения?

Он вытаскивает что-то из кармана, сжимая кулак. Мой отец протягивает ко мне руку, как будто хочет передать мне то, что он держит. Поначалу я настроен скептически, но не клюю на наживку. Мои кулаки сжимаются по бокам, и я держу руки опущенными. Отказ от него что-либо брать.

Он разжимает кулак, показывая мне светлый, знакомый камень. Он достаточно мал, чтобы держать его в ладони. 

— Ты помнишь это? — спрашивает он хриплым голосом. — Ты дал это мне; ты сказал, что это красивый камень. Я хранил его все эти годы.

Я вспомнил.

Мне было восемь лет, когда я нашел гранитный камень. Я доковылял до дома, как счастливый пингвин со своим сокровищем, и с гордостью показал его отцу. Тогда он казался незаинтересованным.

— Ты сказал мне, что гранит образуется в результате медленной кристаллизации магмы под поверхностью земли.

Мой взгляд останавливается на его лице. 

— Ты помнишь?

— Я помню.

— Я не думал, что ты слушаешь.

Его улыбка горько-сладкая. 

— Я не всегда хороший слушатель. Но поверь мне, я забочусь о тебе, сынок.

Он держит руку, вытянутую между нами, с камнем в руке. Ждет, пока я его возьму. 

— Дай мне шанс доказать это.

Я сглатываю тяжелый ком в горле. Потянувшись вперед, я беру камень из его руки. Моя загорелая коричневая кожа резко контрастирует с его нездоровой бледной кожей.

— Я подумаю об этом, — говорю я ему, засовывая камень в карман.

Он ухмыляется. 

— Спасибо, Грейсон. Ты даже не представляешь, как много это для меня значит.

Я просто пожимаю плечами, а затем смотрю, как он делает шаг назад. Он уходит, его худощавое тело исчезает между густыми деревьями.

Я не оглядываюсь назад на ресторан, где Наоми празднует свой шестой день рождения со своей новой семьей и друзьями из детского сада.

Микаэль и Рехья на сегодня закрыли свой ресторан и превратили его в детскую игровую площадку. С воздушными шарами и играми для детей.

Наоми одета в зеленое платье принцессы, а на макушке у нее тиара. Ее вьющиеся волосы обрамляют ее крошечное лицо. Вечеринка по случаю дня рождения, которую я никогда раньше ей не мог устроить.

Может быть, я трус, что ушел.

Но так же, как я просил отца не нарушать жизнь Наоми — я не имею абсолютно никакого права делать то же самое.

Может быть, я трус, что ушел…

Но я отказываюсь сбивать Наоми с толку. Чтобы она спрашивала, почему мы не вместе, почему нас разлучили. Что мне ей ответить? Она слишком мала, чтобы понять.

Может быть, однажды, когда она станет старше…

Ей нужно жить дальше, без моего вмешательства в ее жизнь. Случайно появляясь через год. Я - призрак ее прошлого, и мне нужно, чтобы так оно и оставалось.