ГЛАВА 24

Райли - 18 лет

— Ты и дальше собираешься оставлять меня в напряжении или расскажешь мне, как прошло твое свидание? — Лила ворчит, отрывая пепперони от пиццы и просто так ее съедая.

Я откусываю свой кусочек, медленно пережевываю и наслаждаюсь ароматным вкусом сыра моцарелла, мягкой корочкой и пряными пепперони.

Доктор Бэйли помогла мне разработать мой личный план преодоления трудностей. Я составила список различных триггеров, которые могли заставить меня действовать в соответствии с моими побуждениями к расстройству пищевого поведения. Затем я придумала план, как справиться с каждым из этих триггеров более здоровым способом.

Раньше я думала, что бессмысленно даже пытаться.

Я думала, что не смогу отделить свое расстройство пищевого поведения от самой себя. Я это — это я. Это невидимая удушающая рука на моей шее, словно петля, которая всегда присутствует.

Но доктор Бейли была бы горда узнать, что у меня теперь здоровый аппетит и лучшее отношение к еде. Что я могу есть без необходимости потом горбиться над унитазом, чтобы избавить себя от всех потребляемых калорий. Чем больше я узнаю, какие у меня триггеры, в чем я хороша и в чем заключаются мои уязвимости, тем легче мне адаптироваться. Чтобы справиться. Чтобы выздороветь.

Иногда желание переедать все еще сохраняется. Иногда мое беспокойство заставляет меня думать, что единственное решение всех моих проблем — это очиститься. Но я больше не позволяю этим навязчивым мыслям победить. Я не могу…

Потому что я хочу быть лучше. Я лучше.

Здоровая. Счастливая.

Конечно, я до сих пор паникую при мысли о еде в общественном месте. Это один из моих триггеров. Но сейчас я лучше избегаю подобных ситуаций. Есть всего несколько человек, в присутствии которых мне комфортно есть. Лила, например.

И Грейсон…

— Мы пошли в какой-то модный ресторан, но он понял, что мне не очень комфортно, поэтому мы ушли, — говорю я ей, улыбка играет на моих губах, когда я вспоминаю наше свидание в деталях.

Задумчивость Грейсона. Его нежное прикосновение. Его жадные поцелуи.

Лила садится, нахмурившись. Она такая заботливая, это довольно мило. 

— Ты ушла? Что случилось со свиданием? Оно было? Он отвез тебя домой?

— Нет, он отвел меня на луг. Там мы поели, а потом просто поговорили.

— Оооо. Пикник. — Она кивает, удовлетворенная моими ответами. — Хорошо, это мило.

Моя улыбка становится шире. 

— Ага.

— Были ли какие-то поцелуи? — Лила многозначительно шевелит бровями.

О, мы целовались. Очень много. Несколько часов. Я до сих пор чувствую его губы и его прикосновения к моему телу. На моем лице, на моих бедрах...

— Что ты думаешь?

— Я думаю, что у тебя больше действий, чем у меня. — Лила дуется.

Я доедаю кусок пиццы и облизываю пальцы. У моей матери могла бы случиться сердечная недостаточность, если бы она увидела, как я облизываю пальцы. Райли! Это очень не по-женски, — драматично вздыхала она.

Я достаю из коробки второй кусок и устраиваюсь на подушках Лилы. 

— Ну, Мэддокс прямо там, если ты хочешь немного пошалить.

Она хмурится. 

— Мэддокс — мой друг.

Ах да. Враги стали друзьями. Как... необычно и неожиданно. Я не знаю, как это произошло. Но однажды Лила и Мэддокс объявили перемирие в своем соперничестве. Шалости закончились, и они вошли в Академию Беркшира как партнеры, а не как враги.

Я даже вышла проверить, исчезло ли с неба солнце, потому что настолько шокирующей была их «дружба».

Я не знаю, как будут развиваться эти отношения, но интересно наблюдать, как Мэддокс смягчается по отношению к Лиле. Его хулиганству нет предела, но Лила свирепа и упряма. Она знает, как хорошо с ним обращаться. Мэддокс может это отрицать, но я думаю, что Лила выиграла эту войну.

Он как замазка на ее ладони, а она еще этого даже не осознает. Он ходит за ней повсюду, как маленький щенок.

Или Пудель, как любит его называть Лила.

— Ты с ним подружилась. Готова поспорить, если ты попросишь его о сексуальных услугах, он будет только «за».

— Райли! — Лила задыхается. — Я не прошу его о сексуальных услугах; он мой друг.

— Друг, который хочет переспать с тобой. Он довольно ясно выразил свои намерения. Я имею в виду, что он больше смотрит на твою задницу, чем на лицо.

Лила не отрицает мои слова, потому что знает, что они правдивы. Вместо этого она закатывает глаза. 

— Мэддокс — придурок, что я могу сделать? Но мы пообещали друг другу. Никакого секса. Если мы займемся сексом, это противоречит нашей цели быть друзьями.

Есть одна вещь, которая мне нравится в Мэддоксе. Возможно, он придурок, но он уважает границы Лилы. 

— Друзья с привилегиями, — предлагаю я, поджимая губы, чтобы скрыть ухмылку.

— Ух, Райли! Перестань давать мне плохие идеи!

— Это неплохая идея, если в конечном итоге у тебя будет умопомрачительный секс. Похоже, он точно знает, как обращаться со своим инструментом. Ты слышала разговоры девушек, тех, которые занимались с ним сексом.

— Его инструмент? — Лила секунду смотрит на меня, прежде чем разразиться смехом. — Серьезно, я думаю, тебе пора прекратить разговоры. Я не хочу думать о девушках, восторгающихся инструментом Мэддокса.

— Я имею в виду, тебе хотя бы не любопытно?

— Любопытно, что?

— Как выглядит его член. — Я вопросительно поднимаю бровь. Я знаю свою лучшую подругу и знаю, что она любопытна по своей природе. Я также знаю, что она, должно быть, во всех подробностях представляла себе член Мэддокса.

Лила краснеет и отводит взгляд.

— Тебе любопытно! — Я обвиняю, и из моей груди вырывается смех. — Посмотри, как ты краснеешь!

Она скрещивает руки на груди и надувает губы. 

— Он мой друг, и знаешь что? У меня отличный самоконтроль.

Ах… Интересно, как долго продлится ее так называемый самоконтроль.

Я знаю, что это произойдет.

В один прекрасный день.

Может быть, не завтра или на следующей неделе. Но я знаю, что и Мэддокс, и Лила в конечном итоге поддадутся сексуальному напряжению. Либо он сломается первым, либо Лила. И когда они это сделают, это может быть просто нестабильно. Потому что вот насколько они сильны вместе.

— А что насчет Грейсона? Все еще джентльмен? — спрашивает Лила, запихивая в рот последний кусок пиццы.

— Он еще не прикоснулся ко мне ниже пояса.

— Фу.

Есть одна особенность Грейсона. Он слишком вдумчив и слишком уважителен. Я знаю, что он хочет меня; Я чувствовала, насколько твердым становится его член во время наших жарких поцелуев, но он никогда не делал ничего дальше наших поцелуев. Я знаю, что он дает мне время, что он хочет действовать медленно.

Но…

Думаю, сейчас я более чем готова.

Если бы у меня была возможность сказать ему это.

Он хочет меня, я знаю это. Я вижу это в его горячем взгляде и чувствую пылкую страсть в его прикосновениях. Но мне нужна его страсть без одежды между нами, без преграды.

Мне нужна кожа к коже.

Я не знаю, как это произошло и как именно это началось.

Я не понимаю, как мое сердце так быстро сплелось с его.

Мое беспокойство сопровождается множеством размышлений и проблемами с доверием, но каким-то образом мои инстинкты подсказывают мне, что Грейсону можно доверять. Он в безопасности. Я знала, что это так, еще с той ночи в переулке. Потому что, если бы он был опасным человеком с гнусными намерениями, он бы не отпустил меня той ночью. Как он однажды сказал… нас объединила судьба.

И впервые в жизни я хочу доверить ему свою судьбу.

Мое сердце в безопасности с Грейсоном.

Лила тянется к своему ноутбуку, а затем плюхается на подушку. У нее на кровати больше подушек, чем настоящего спального места. 

— Подожди, ты собираешься на вечеринку к Колтону на следующих выходных? — Мое настроение мгновенно портится при упоминании его имени.

— Мне это не особо интересно, — ворчу я себе под нос.

Я избегала его с ночи Хэллоуина, и, к моему крайнему удивлению, он меня тоже не особо беспокоил. Его грязные замечания и гнусные насмешки шокирующе отсутствуют.

Почему-то мне кажется, что он ведет себя менее придурком, потому что Мэддокс теперь дружит с Лилой. А я лучшая подруга Лилы. Если он для меня засранец, у Лилы возникнут проблемы, которые затем станут проблемой Мэддокса. Потому что все, что касается Лилы, касается и его.

Из-за отношений между Мэддоксом и Лилой мы с Колтоном теперь вращаемся в одних и тех же кругах. Он везде, куда бы я ни посмотрела, куда бы я ни пошла. Всегда присутствует, словно нависшая надо мной тень.

Колтон — постоянное напоминание о том, что я хочу забыть: момент, который я провела в его объятиях, и горе, которое последовало за этим.

Его жестокие слова запечатлены в моей памяти; он запятнал ими мою душу. Он заставил меня чувствовать себя грязной … и униженной. Как будто я была обычной шлюхой, от которой он отделался.

Мой первый оргазм был благотворительным от Колтона Беннета.

Но в последнее время он ведёт себя со мной очень тихо, и мы терпим друг друга ради Мэддокса и Лилы, но… я всё время чувствую на себе его жгучий взгляд.

Колтон Беннетт наблюдает за мной, и в его взгляде чувствуется хищничество. Иногда, кажется, что его удерживает невидимая цепь, и он просто ждет момента, когда она оборвется.

Он знает, что я не хочу иметь с ним ничего общего; тем не менее, его глаза всегда на мне.

Меня нервирует его вызывающее внимание.

В Колтоне живет горечь.

Знакомая угрюмость, которая живет и во мне — сдерживаемая ярость.

Но проблема именно в этом…

Ты не можешь собрать вместе двух злых людей и ожидать, что они поладят.

Мы с Колтоном сгорим, как только соприкоснемся.

— Если ты не пойдешь, мне не с кем будет тусоваться, — жалуется Лила, надув губы.

— У тебя будет Мэддокс.

Она хмурится. 

— То, что он теперь мой друг, не означает, что ты мне нужна меньше. Я хочу, чтобы со мной была моя подруга, иначе будет скучно.

— Без меня твоя жизнь точно была бы скучной, — с большой уверенностью соглашаюсь я.

— Какой тогда смысл идти на вечеринку? Мэддокс хочет, чтобы я была там, и я хочу, чтобы ты была там. Без тебя все будет по-другому. — Через несколько секунд она пробует другую тактику. — Я знаю, что вы с Колтоном не особо ладите, но что, если ты приведешь Грейсона? Тогда тебе не будет скучно. У тебя будет свой мужчина, а у меня — Мэддокс.