Я понимаю, как нелепо звучат мои слова, когда они слетают с моих губ, и истерический смех подкатывает к моему горлу. К моему ужасу, смех быстро превращается в сдавленное рыдание, и горячие слезы текут по моим щекам.

Грегор неуверенно приближается ко мне. Ясно, что он понятия не имеет, что сказать или сделать, но я вижу беспокойство в его глазах и сжатую челюсть.

Он неуверенно протягивает руку, чтобы коснуться моих волос.

– Я бы обнял тебя, но я не знаю, так ли ты будешь рада моим прикосновениям после…

Я сокращаю расстояние в несколько футов между нами и прижимаюсь к нему, прежде чем он успевает закончить. Я не могу этого объяснить, но я знаю, что с Грегором я в безопасности. Это знание, которое резонирует глубоко внутри меня, необъяснимое и неоспоримое.

Кожа Грегора восхитительно горячая, и от этого согревается и ослабевает холодный узел страха, застрявший у меня в груди – не только из-за сегодняшних событий, но и из-за страха, который я носила в себе годами.

– Я прожила в коммуне всю свою жизнь. Я никогда не видела родительской любви. Я не помню свою мать, а мой отец относился ко мне как к собственности, как и к остальным женщинам в коммуне. Нас хранят чистыми для наших мужей или продают ради финансовой выгоды.

– Эта коммуна звучит как ужасное место.

Голос Грегора грохочет у меня в ушах, когда я прижимаюсь щекой к его груди.

Его руки обнимают меня, и я зарываюсь глубже, в то время как слова продолжают слетать с моих губ. Странно открываться вот так легко и не слушать осуждения.

– Контролируется каждый аспект нашей жизни, начиная с того, что нам носить, есть и читать, заканчивая тем, за кого нам выходить замуж. Большинство моих подруг были обещаны мужчинам, как только им исполнилось восемнадцать. Как дочь лидера, я считала, что мне повезло, когда я избежала такой участи, и по прошествии еще нескольких лет я была уверена, что меня не заставят выйти замуж.

Я невесело усмехаюсь.

– Но я была так наивна. Мой отец просто выжидал своего часа. В двадцать четыре года я считаюсь уже старой с точки зрения брака и деторождения. Но мой отец берег меня для Тодда.

– Он выдал бы тебя замуж за мужчину, которого ты не любишь?

Грегор, похоже, в ужасе от этой идеи.

– Любовь здесь ни при чем. Тодд спланировал все с самого начала. Для него все дело во власти и положении. И теперь у него есть и то, и другое.

Я опускаю взгляд на свои руки, прежде чем снова поднять его на него.

– А теперь он превратил меня в убийцу.