Глава 3

Арья

Я то прихожу в сознание, то теряю его. У меня раскалывается голова, и болит каждая частичка моего тела. Мой желудок сжимается, и тошнота поднимается по мере того, как удары усиливаются.

Где я нахожусь? Кажется, я не могу открыть глаза, чтобы осмотреться, но я лежу на чем-то теплом и удобном. У меня есть смутные воспоминания о том, как меня прижимали к горячему, твердому телу.

О боже! Я вернулась в коммуну. Тодд поймал меня в лесу… он убил моего отца и последнее, что я помню, как Тодд пытался изнасиловать меня, а потом… там был… зверь?

Мои глаза распахиваются, и я пытаюсь сесть, но мир качается, и мой желудок снова переворачивается. Где бы я ни была, это не коммуна. Здесь тепло и пахнет сосной и дымом. Это странно успокаивает.

Мне, наконец, удается приоткрыть глаза. Я лежу на продавленном диване и, кажется, я нахожусь в хижине. Единственный свет исходит от огня, горящего в открытом камине, отбрасывая тень на все, что находится за пределами прямой видимости моих глаз.

Движение привлекает мое внимание, когда одна из этих теней отделяется от противоположной стены. У меня вырывается вздох, когда я передвигаюсь назад на заднице, мое головокружение отступает, когда я прижимаюсь к спинке дивана.

За мерцающим светом камина стоит мужчина. Я вижу только его очертания, но он огромен. Его голова наклоняется при звуке моего вздоха, и он выходит на свет.

Я сказала «огромный мужчина»? Я имела в виду огромный. И это не мужчина. Потому что мужчины не бывают семи футов роста (прим. 2,13 метра).

Его кожа отливала серовато-зеленым в свете камина, делая его похожим на мраморную статую. Его темные волосы ниспадают на плечи, и сквозь густые пряди проглядывают маленькие рожки.

Его лицо выглядит так, словно высечено из камня. У него широкий лоб, широкая челюсть, переходящая в высокие скулы, густые брови и приплюснутый нос. У него толстые губы, а из уголков нижней губы выступают клыки. Его уши тоже не как у человека. Они выступают по бокам его головы, и у них острые кончики.

Верхняя часть его тела голая, состоящая из переплетенных, перекатывающихся мышц. Черные штаны облегают его ноги, прикрывая бедра, крепкие, как стволы деревьев в лесу.

Но именно его глаза заворожили меня. Темно-синие глаза, обрамленные густыми бровями, светятся умом. В остальном он может быть чем-то другим, но эти глаза светятся человечностью.

– Кто ты такой? Где я нахожусь? – шепчу я.

У меня пересохло во рту и горле, и мой голос срывается.

– Вот.

Он протягивает мне кружку.

Я нерешительно беру ее и заглядываю внутрь.

– Это вода. Ты, должно быть, хочешь пить, – его голос глубокий и хриплый, словно он не привык разговаривать.

У него слабый акцент, а из-за клыков он произносит слова немного по-другому.

Я делаю крошечный глоток. Убедившись, что это не яд, я осушаю все содержимое кружки, вздыхая, когда прохладная жидкость утоляет мою жажду.

– Меня зовут Грегор. Ты была ранена, поэтому я принес тебя в свою хижину, чтобы обработать твои раны.

Внезапно я замечаю бинты, покрывающие мои руки. Морщась, я дотрагиваюсь до своего распухшего лба, которым я столкнулась с деревом. У меня также болит затылок, и я прощупываю болезненное место, чтобы найти там другую повязку.

Это тот самый «зверь», которого я видела в лесу. Тот, от кого я в ужасе убегала. Только теперь он не кажется таким ужасным по сравнению с двумя мужчинами, которые пытались причинить мне боль. Он оторвал Тодда от моей спины, принес меня сюда… и заботился обо мне?

Я должна быть в ужасе. Я должна была лихорадочно искать выход. Но это не так, и я понятия не имею почему.

Он берет мою пустую кружку и снова наполняет ее из кувшина, который стоит на маленьком приставном столике, прежде чем вернуть мне.

– У тебя есть имя?

Я допиваю свою воду, прежде чем ответить.

– Арья.

– Эти люди… они хотели причинить тебе вред, Арья, – рычит он.

Мое имя на его губах вызывает дрожь у меня по спине.

– Ты все видел?

Грегор резко кивает.

– Я увидел достаточно.

– Думаю, я должна поблагодарить тебя. Тодд собирался… он был…

У меня перехватывает горло от воспоминаний о ужасе.

– Он хотел навязаться тебе, – говорит Грегор, его голос полон отвращения. – Мужчина никогда не должен причинять вред женщине таким образом.

У него странная манера говорить, словно он из другой эпохи.

– Кто… ты такой?

Голубые глаза Грегора становятся жесткими.

– Разве это не ясно? Я монстр.

Я качаю головой.

– Нет. Монстры не помогают нуждающимся людям. Люди, преследовавшие меня, были монстрами.

Он наклоняет голову набок, с любопытством изучая меня.

– Почему ты забрела так глубоко в лес?

Я закрываю глаза, охваченная воспоминаниями.

– Я пыталась сбежать из коммуны.

– Коммуна?

Грегор хмурит густые брови.

– Где я живу. Жила. Некоторые называют их культами. Мой отец был лидером коммуны, в которой я выросла. Он пообещал меня Тодду, своему заместителю. Тодд и мой отец везли меня к мировому судье, когда мы остановились, чтобы сходить в туалет. Я воспользовалась шансом и убежала в лес. По крайней мере, я так думала. Кажется, я с головой попала в ловушку Тодда. Он знал, что я сбегу, и спланировал как убить моего отца.

– Мужчина постарше был твоим отцом? Человек, которого убил этот Тодд?

– Да.

Все это кажется таким сюрреалистичным. Я поднимаю подбородок, выдерживая взгляд голубых глаз Грегора.

– Я не буду оплакивать своего отца. Он никогда не любил меня, как и я его. Он был жесток и холоден.

– Зачем тебе оплакивать человека, который продал бы тебя, как предмет мебели? – хмыкает Грегор.

Я киваю.

– Это все, чем я была для него. Собственностью. – Я делаю паузу, прикусывая губу. – Что случилось с Тоддом? Ты?.. – я замолчала.

– Он сбежал. Я хотел броситься в погоню, но ты убежала, и я волновался, что ты ранена.

«Он волновался? Обо мне?»

Я не знала, как относиться к бегству Тодда. Что я хотела, чтобы Грегор сказал? Что он убил его?

«Да».

Я уверена, что из-за этого можно считать меня плохим человеком, но такие люди, как Тодд Эшберн, заслуживают гореть в аду.

Я поднимаю голову, когда кое-что вспоминаю.

– Ой! Тодд стрелял в тебя!

– Я в порядке. Пуля не пробила плоть.

Он указывает на то, что выглядит как длинная царапина у него под ребрами.

– Как?..

– Я быстро выздоравливаю.

– Кто ты такой? – спрашиваю я еще раз.

Грегор колеблется, как будто взвешивает, стоит ли ему отвечать.

– Я огр. Я – результат несчастного случая, который произошел много лет назад.

Я прерывисто выдыхаю.

– Я слышала рассказы о жителях городка, выпивших сыворотку, которая изменила их, но я думала, что это просто суеверные сказки. Ты не похож ни на одного огра, которого я когда-либо видела, хотя я видела эти ужасные картинки только в книгах сказок, – признаюсь я с кривой улыбкой.

Грегор не так ужасен. Он… другой, но не в плохом смысле. Он обладает уникальной мужской красотой, которая вызывает у меня странную дрожь во всем теле. Мои соски напрягаются под футболкой и… подожди, моя футболка?

– Что случилось с моей одеждой?

– Я снял ее, пока ты спала. Твоя футболка была порвана, но я почистил твои джинсы и обувь. Я не смотрел на твое обнаженное тело. Я просто промыл твои раны и надел на тебя одну из своих старых футболок, – говорит Грегор, и его щеки приобретают более глубокий зеленый оттенок.

Возможно ли, чтобы огры краснели?

Кажется, меня спас огр-джентльмен. Видя, что он выглядит таким смущенным, это немного рассеивает мой страх.

Я смотрю вниз на черную футболку. Я высокая и хорошо сложенная, но футболка облегает меня, заставляя чувствовать себя маленькой и женственной.

– Как долго я была за пределами?

– За пределами? – повторяет он, выглядя смущенным. – Ты никуда не выходила из хижины. Ты была без сознания.

Где жил этот парень? О, да. В отдаленной хижине глубоко в лесу, вдали от людей. Я думаю, что я в безопасности, но Грегор похоже, понятия не имеет о современном языке. Как он давно здесь? Он одинок? Мое сердце сжимается от этой мысли. Я понимаю, что такое одиночество.

– Это такое выражение, – говорю я с улыбкой. – Я имела в виду, как долго я была без сознания?

– А.

Понимание загорается в его глазах.

– Ты была без сознания два часа.

Я переношу свой вес, морщась, когда две кружки воды дают свой результат. Мне нужно пописать.

– У тебя, эм, есть ванная, которой я могла бы воспользоваться?

Грегор еще раз коротко кивает мне, и я медленно встаю, проверяя, что твердо стою на ногах. Все мое тело болит, но мне приятно размять мышцы. Эта боль – ничто по сравнению с той болью, которую причиняли кулаки моего отца. Облегчение, смешанное с чувством вины, разливается по мне, зная, что он никогда больше не прикоснется ко мне.

Грегор ведет меня через дверь в дальнем конце хижины, которую я раньше не заметила. Она ведет в короткий коридор, из которого ведет единственная дверь. Грегор открывает ее, и я вхожу в просторную ванную. Она простая, с огромной ванной размером с огра и верхним душем у одной стены, раковиной и унитазом.

Я занимаюсь своими делами и мою руки, брызгаю водой на лицо и смотрю в зеркало над раковиной. На моем лице остались небольшие царапины от веток, которые хлестали меня, когда я убегала от Тодда и моего отца, а на лбу выступает большая шишка. Мне повезло, что у меня не более чем легкое сотрясение мозга, и мой огр в сияющих доспехах отлично справился с обработкой и перевязкой моих ран.

Грегор ждет, когда я выхожу из ванной. Я чувствую себя немного неловко, одетая только в его футболку, хотя она прикрывает меня от горла до колен. Я была почти респектабельной, если бы на мне было нижнее белье. Воспоминание о том, как я его лишилась, заставляет меня дрожать.

– Тебе холодно? У меня есть запасные одеяла, – немедленно говорит Грегор.

– Не холодно. Просто плохие воспоминания, – признаюсь я со вздохом. – Не каждый день за девушкой охотятся в лесу, она становится свидетельницей убийства своего отца и чуть не подверглась изнасилованию, прежде чем ее спасает огр.