Она глубоко вздыхает.

– Ты умен, Грейсон. Наверное, ты запомнил все расстройства, которые упоминаются в книгах, но вряд ли ты достаточно квалифицирован.

– И ты мне не доверяешь, – заканчиваю я. – Во всяком случае, не свои мысли.

Она пожимает плечами.

– Можно утверждать, что дело не столько в недоверии к тебе, сколько в том, что я манипулировала своими пациентами, что привело к моему недоверию ко всем.

– Это уже начало. – Я снова киваю на ее стул.

– У нас нет на это времени. – Она трет лоб.

– Это влияет на тебя, поэтому мы найдем время.

Проходят секунды, пока она обдумывает варианты, затем она отодвигает стул к желтой линии. Я не прикован и не представляю для нее физической опасности. Тем не менее, она мысленно отдаляется от меня в свою безопасную зону.

– Расскажи мне о Лидии. – Это самое простое начало.

Ее взгляд останавливается на мне.

– Лидия бы никогда не предала своих пациентов.

Я слегка улыбаюсь, призывая ее продолжать.

– Лидия бы никогда не забыла своих родителей. Она бы никогда не стала лгать властям или помогать преступникам. Особенно убийцам. – Ауч. – Лидия никогда бы не была возбуждена в такой ситуации, как эта.

Ее слова пересекают пространство между нами и захватывают меня. Я вцепляюсь пальцами в подлокотник, сохраняя контроль. Лондон – мастер, когда дело касается психологической войны. Она знает, как отвлечь меня, но я нее ее доктор.

Я ее проводник.

– А что бы сделала Лидия? – Продолжаю я.

Она насмешливо выдыхает.

– Я не знаю.

– Что ты чувствуешь, когда думаешь о Лидии?

– Отстраненность. Словно я сама не своя. Думаю, я испытываю легкую форму деперсонализации, вызванную сильной тревожностью. – Она цепляется за нитку. – Некоторая форма диссоциации.

– Как ты справляешься с тревогой?

У нее сбивается дыхание.

– Я погружаюсь в работу. В дела пациентов.

– Отвлечение?

Она качает головой.

– Нет… форма терапии. Способ сохранить контроль. – Нитка оказывается так туго намотанной на палец, что его кончик белеет.

Я внимательно изучаю ее, позволяя взгляду неспешно блуждать по ее скромно скрещенным лодыжкам, ногам, телу. Она напряжена – она способна почувствовать моя взгляд, словно агрессивное прикосновение.

– Кто больше чувствует, что теряет контроль? – Спрашиваю я. – Лидия или Лондон?

Она встречается со мной взглядом.

– Прямо сейчас, Лидия. Она бы так не открылась.

– Не мне, – завершаю я ее мысль. Я сажусь, провожу рукой по предплечью, привлекая ее взгляд к чернилам и шрамам. Я даже позволяю проявиться своему акценту. – Что Лидия чувствует насчет меня?

– Грейсон… – Она снова касается лба, создавая барьер. – Я знаю, что ты пытаешься сделать.

– Отвечай.

Ее взгляд останавливается на мне.

– Если бы я никогда не стала тем, кем стала, мне было бы страшно. Тревожно. Но больше всего… любопытно.

Улыбка скользит по губам.

– Я и правда пробуждаю у хороших девочек любопытство. Это приманка. Этот неопределенный талант, который есть у нас обоих. Что привлекает добычу к хищнику.

Ее дыхание учащается.

– Для тебя Лидия была бы всего лишь добычей.

– Ты недостаточно ей доверяешь. Она сильнее, чем ты думаешь. Раздвинь ноги.

Застигнутая врасплох, она смотрит на меня убийственным взглядом.

– Это неэтично.

Я подвигаю стул вперед и, сажусь обратно, раздвигая ее лодыжки.

– Шире.

Ее грудь быстро поднимается и опускается, дыхание затруднено. Со сдержанностью, которая мне неподвластна, Лондон небрежно приподнимает юбку и раздвигает колени.

– Еще шире, – говорю я хриплым голосом.

Она раздвигает бедра, пока ее колени не касаются подлокотников.

Я облизываю губы, бесстыдно исследуя взглядом каждый дюйм ее обнаженной кожи.

– Я хочу говорить только с Лидией.

Напряжение похоти потрескивает в воздухе. Ее раскрытая позиция делает каждое мое слово провокативным, эротическим. Вызывая эмоции, которые Лондон пытается подавить.

– Недавно, – говорю я, – я провел важную встречу с человеком, который работает на месте преступления в Рокленде.

Ее глаза расширяются.

– Грейсон, что…?

– Слушай, – перебиваю я ее. – Я сейчас разговариваю с Лидией. Она бы никогда меня не перебила, правда?

Мне нравится это «никогда бы не» игра. Очень полезная.

Она с трудом сглатывает.

– Никаких манипуляций, – говорит она.

– Я никогда не причиню тебе вреда. – Я слишком восхищаюсь интеллектом Лондон, чтобы пытаться так ее обмануть. – Я просто хочу познакомиться с Лидией. Понять эту сторону тебя. Для меня это важно.

Она кивает.

– Снимай пиджак.

На этот раз она подчиняется без сопротивления. Она снимает пиджак и накидывает его на спинку стула.

– Второе убийство в Рокленде помогло сузить круг подозреваемых, – говорю я.

Она быстро моргает.

– Как ты выбрал жертву?

– Я ничего не выбирал. Это сделал подражатель.

Она неуверенно прищуривает глаза.

– Ты думала, что это я, – с благоговением говорю я. Теперь ее осторожное поведение имеет смысл.

Лондон приподнимает подбородок.

– Если честно, я не была уверена. Время между убийствами казалось слишком коротким. Почерк было достаточно легко имитировать, упрощенное подобие, – она облизывает губы, – но при этом убийство было более импульсивным и индивидуальным. Я думала, что подражателю потребуется больше времени, чтобы убедиться, что это ты, прежде чем сделать ход.

Я наклоняю голову.

– Если ты думала, что это я, то, должно быть, волновалась. Беспокоилась, что я предал нас.

– Твое пристрастие к пыткам и лишению жизни всегда будет управлять тобой, – холодно говорит она.

– Несмотря на нас, – добавляю я.

– Несмотря на кого-либо или что-либо, но да.

Я внимательнее ее изучаю. Ищу подсказки.

– И, если бы у меня поехала крыша, на что бы ты пошла, чтобы защитить себя? Чтобы защитить Лидию?

– Это несправедливый вопрос, – говорит она. – Поскольку ты явно держал меня в неведении относительно того, что кого-то подозреваешь, я должна предположить, что ты сделал это специально, чтобы проверить меня.

Я улыбаюсь.

– Мы команда, Лондон. Ты уже прошла все проверки.

Она сводит ноги.

– В команде так себя не ведут. Я не знаю, что это, но... это не то, что я могу классифицировать.

– У нас нет альфы, – говорю я, соглашаясь с ее оценкой. – В дуэте всегда должен быть главный.

– Именно.

– Но кто это решил?

Она рефлекторно потирает вытатуированный на руке ключ.

– Какая разница. Мы уже доказали, что это важно. Иначе наш дуэт распадется. Людям, перенесшим травму в молодости, сложно доверять. – Она втягивает воздух. – Кто-то должен взять на себя ответственность.

Иметь партнера – это новый опыт и для меня и для Лондон. Это как танцевать, в процессе выясняя, кто будет вести.

– Это должна быть ты, – решаю я.

Она отрывается от игры с ниткой.

– Почему?

– Потому что ты можешь жить публично. У тебя приличная карьера. Ты безупречна. И потому что я доверяю тебе, Лондон. До тех пор, пока Лидия не берет над тобой верх.

Она мгновение обдумывает это, потом говорит:

– Подконтрольный партнер обычно использует манипулятивную тактику, чтобы повлиять на доминирующего и контролировать его. Я полагаю, это довольно точно нас описывает. – Ее легкий смех ласкает мою кожу.

– Давай считать это прелюдией, – говорю я.

– Подожди... – ее веселье ослабевает. – Кто подозреваемый? Мне нужно знать, чтобы понять их мотив. Подражатель не так уж сильно отличается от типичного серийного убийцы, но есть заметные отличия. У них есть причина, почему они хотят убивать. Он одержимый фанат? Нет. – Она сразу отвергает это. – Не все подробности были раскрыты общественности. Это значит…

– У подражателя есть инсайдерская информация. – Если бы Лондон не отвлеклась на расследование в Мизе, то поняла бы это раньше. Это заставляет меня задаться вопросом, не было ли это отвлечение намеренным.

После минутного размышления она качает головой.

– Нет. Это огромный риск, Грейсон. Ты пытаешься вывести игру на такой уровень, что она в любом случае закончится плохо, даже если не считать риск для меня, тебя, для всего.

– Это не теория, Лондон. Это факт. Лишь двое мужчин подходят под профиль подражателя. Это означает, что либо детектив Фостер, либо агент Нельсон подрабатывают Ангелом штата Мэн.

– Это просто смешно. – Она откидывает челку со лба, отвергая теорию. – Как места преступлений в Рокленде это подтверждают?

– Наш подозреваемый провел свое собственное исследование, переняв мой почерк. Он хорош. Достаточно хорош, чтобы обмануть большинство, но, как ты знаешь, почерк – это ритуал. Почерк будоражит тебя. Тяга испытать убийство... соблазн сделать его своим... Каждый человек становится жертвой гордости. Мы простые животные. – Я равнодушно пожимаю плечами. – Вот где мы терпим неудачу.

– Как ты все это узнал?

– Я рискнул, – признаю я. – О чем могу позже пожалеть, но нам нужна была информация. – Она приподнимает бровь, не впечатленная. – Один из судмедэкспертов имеет слабость к девушкам по вызову.

Она тяжело вздыхает.

– Ты оставил его в живых.

– По-видимому, привязанность к тебе сделала меня мягкотелым. – Я улыбаюсь. – Как бы Лидия отнеслась к разговору на такую тему?

Она слегка раздвинула ноги, расслабляясь в кресле.

– Она бы была заинтригована.

Хорошо.

– Я собрал достаточно данных, чтобы понять, что мои подозрения относительно почерка верны. Он имитирует все, как идеальное эхо, за исключением одной детали: в конце он балует себя. Мои убийства техничны и продуманны. А он наслаждается ощущением, как жизнь покидает тело. Он ничего не может с собой поделать. Каждая созданная им ловушка приводила к ушибам на шее жертв. Легко объясняется конструкцией ловушки, но если присмотреться, то легко понять, почему он выбрал именно такой дизайн. Для того чтобы он сам мог убить их, а не ловушка. – Меня охватывает отвращение. – На самом деле, это оскорбление моего мастерства.

Лондон скользит пальцами по бедру. Эта часть всегда волновала ее – детали.