Глава тридцать третья

Шон

– А как насчет этого? – спрашиваю я, указывая на хорошее толстое дерево в очередном ряду, который мы должны были проверить.

Девни наклоняет голову, рассматривая его, а затем пожимает плечами.

– Не знаю, мне кажется, что это не наше дерево.

– А на что, черт возьми, похоже наше дерево?

– Я не знаю, но это не оно.

Клянусь, она пытается меня убить. Мало того, что мы уже час стоим на морозе, так она еще и понятия не имеет, какая елка ей нравится.

– Дев, это дерево.

Остин смеется со своего очень удобного места на квадроцикле. Мы прикрепили прицеп и сделали ему что-то похожее на кровать. Его нога надежно зафиксирована, а сам он укутан в одеяла.

– Остин, разве дерево не самое главное?

Он смотрит на меня, потом на нее.

– Конечно?

– Видишь? – кричу я. – Парню все равно. Это дерево хорошо выглядит?

Он пожимает плечами.

– Наверное.

Девни хлопает меня по груди.

– Видишь? Ему это не нравится. Он просто пытается быть милым. А теперь давай отправимся на поиски идеальной елки.

– Идеальной елкой будет та, что стоит в нашей гостиной.

Она хмыкает.

– Это важно.

– Как и то, чтобы у меня были все пальцы на ногах!

Дев закатывает глаза.

– Драматично.

Я дам ей драматический настрой.

– Дорогая, до Рождества осталось два дня, а все идеальные елки были срублены три недели назад. Так вот, у нас есть вполне подходящая елка, и поскольку у меня еще достаточно чувств в руках, чтобы ее срубить, мы должны ее взять.

Она подходит к квадроциклу и забирается на него.

– Не то.

Я стону, глядя на небо.

– Ты меня убиваешь.

– Ты справишься с этим.

Я делаю вдох, и туман окружает меня, закрывая мое лицо от ее взгляда, и я соглашаюсь с тем, что буду оставаться здесь столько, сколько она захочет, потому что именно так поступают идиоты ради любимой девушки. Они проводят часы на ферме голых деревьев, потому что ей нужно убедиться, что у Остина есть то дерево, которое нужно. Реальность такова, что я не собираюсь с этим спорить. Я сажусь на квадроцикл перед ней и, клянусь, чувствую ее улыбку у себя за спиной. Очаровательная маленькая девчонка. Мы катаемся еще минут десять, пока она не трогает меня за плечо. Я останавливаюсь и пытаюсь вытереть нос, но мне становится больно. Интересно, могут ли сопли замерзнуть? Если да, то мои уже замерзли.

– Да, любовь моя? – спрашиваю я с изрядной долей сарказма.

– Вот эта.

Она указывает на дерево, наклонившееся немного влево.

– Это идеальное дерево?

Не может быть, чтобы она действительно хотела именно его.

– Ага.

Ладно, похоже, есть один вариант.

– Дев, это дерево наклонилось.

– Я знаю! – она улыбается и подпрыгивает к дереву. – Оно немного однобокое и никому не нужно, поэтому мы должны его взять.

Я... не знаю, что сказать.

– Как, по-твоему, мы сможем поставить его на подставку?

– Не знаю, но ему нужен дом.

– И мы его дадим?

Она кивает.

– Что скажешь, Остин?

– Это дерево кривое.

– Да, – соглашаюсь я с ним. – Так и есть. А ты знаешь, какими не должны быть деревья, которым нужны украшения и гирлянды? Кривыми.

Он смеется.

– Тетя Девни, я думаю, нам нужно купить такую, которая не упадет.

Умный ребенок.

– Видишь, даже он понимает.

Она проводит кончиками пальцев по веткам.

– Это крепкое дерево. У него хорошие корни.

– У него плохой ствол.

Я люблю ее, но я так растерян. Мы искали идеальное дерево, а она хочет забрать к себе домой такое, что мне придется попросить Коннора закрепить его, потому что я понятия не имею, как это сделать.

– Я хочу его, – без всяких сомнений говорит она.

Знаете, мне слишком холодно, чтобы спорить. Я замерз, мои яйца сжались, а еще у нас есть травмированный ребенок, который катается вокруг, пока его сумасшедшая тетя ищет дерево. Она хочет эту, она ее получит. Подув на пальцы в течение добрых двух минут, я запускаю бензопилу и спиливаю дерево. Мы обматываем ветки брезентом, а затем прицепляем ствол к кузову, чтобы можно было дотащить дерево до дома. Когда мы возвращаемся, я помогаю Остину войти в дом и разжигаю огонь в камине, пока Девни готовит горячий шоколад. Теперь я должен заняться елкой. Я стараюсь. Я действительно стараюсь. Я вставляю елку в подставку, и она стоит там целых три секунды, прежде чем опрокинуться влево. Это происходит еще три раза, пока Остин безостановочно смеется. По крайней мере, я могу обеспечить ему развлечение.

– Может быть, если мы срежем еще немного снизу, это сработает? – предлагает Девни свой совсем не полезный совет.

– Милая, мы должны отрезать половину, если ты этого хочешь.

Она вздыхает и стоит, скрестив руки на груди, и смотрит на него.

– Может быть, мы сделаем специальную подставку, которая будет наклоняться.

– Вот и все, – говорю я с отчаянием.

Я не умею работать руками. Я не могу сделать специальную подставку. У нее будет следующий лучший вариант... моя версия специальной подставки. Я отправляюсь в сарай, беру ведро с водой и несу его в дом. Девни устроилась на диване рядом с Остином, и они наблюдают за мной со смесью юмора и страха. Я ставлю ведро в угол и запихиваю туда дерево. Оно прислоняется к стене, склонившись набок.

– Это лучшее, что ты можешь получить, – говорю я ей.

Девни поднимается на ноги, на ее губах появляется улыбка, и она обхватывает мою руку.

– Мне это нравится.

– Тебе нравится?

– Да. Это идеально. Вот оно, стоит высокое, идеальное дерево.

Я встречаюсь с ней взглядом, гадая, не промыли ли ей мозги инопланетяне, но я вижу только любовь. Она действительно считает его прекрасным.

– Мы можем украсить его? – спрашивает Остин.

Девни целует меня в щеку и переходит к коробкам с украшениями, некоторые из которых были взяты с чердака, а другие – из дома Остина. Она поднимает крышку одной коробки, которую мы взяли у Джаспера и Хейзел, и передает украшение Остину. Его глаза наполняются слезами, но на губах играет легкая улыбка.

– Это я сделал.

Она кивает.

– Я помню.

Я нахожу между ними свободное место и протискиваюсь так, чтобы видеть украшение, которое он держит в руках. Синяки и царапины начали заживать и исчезать. Он больше похож на маленького мальчика, каким был до аварии две недели назад.

– Можно взглянуть?

Он протягивает мне украшение, и я рассматриваю фотографию, на которой он, Джаспер, Хейзел и Девни в центре, а вокруг – скомканная зеленая бумага.

– Это похоже на ту фотографию, которая есть у меня, да?

– Как думаешь, я могу хранить эту, как ты?

Ее карие глаза расширились, а губы разошлись.

– Как та, что у Шона в качестве талисмана?

Он кивает.

Я достаю фотографию, которую я держу при себе. На ней изображены люди, которые имеют значение в моей жизни.

– Видишь, ты всегда со мной. Всегда.

Она откидывает волосы с лица, чтобы я не видел слез.

– Это так мило.

Остин издает рвотный звук.

– Это не мило, это просто на удачу.

– Ну, я думаю, и то, и другое, – говорит она, смеясь и возвращая свой взгляд к нам. – Хочешь, чтобы эта фотография стала твоей?

Остин делает паузу, смотрит на дерево, а затем качает головой.

– Нет, не эта.

– Почему нет? – спрашиваю я.

– Здесь не хватает людей.

Мы оба смотрим на него. Это люди, которые имеют значение.

– Кого ты хочешь видеть на ней? – спрашивает Дев.

– Шона.

В этот момент я понимаю, что Девни – не единственная, без кого я не хочу уезжать, я хочу их.

***

Вчера мы закончили с покупками в последнюю минуту, и я занялся планированием настоящего сюрприза для Девни. Сейчас же я хочу насладиться нашим первым Рождественским утром вместе. Я переворачиваюсь и обнимаю Девни, притягивая ее к себе. Часы показывают, что уже четыре утра. Мне нужно встать и убедиться, что под елкой лежат последние подарки и что елка все еще стоит после того, как я трудился всю ночь.

Вчера вечером я отнес ее в постель, после того как она заснула в кровати Остина, когда я его укладывал. Последние три ночи бедному ребенку снились самые страшные кошмары. Он плачет во сне, и Девни не может успокоиться, поскольку ситуация, похоже, становится все хуже. Однако это позволило мне работать, не опасаясь, что она заметит мое отсутствие. Она прижимается ко мне, трется попкой о мой член, и мне приходится бороться с желанием заняться с ней любовью. Я был терпелив, прислушивался к советам братьев и позволял ей самой вести меня за собой, но я скучаю по ней. Мне нужно снова быть рядом с ней, дать ей все причины, чтобы она хотела, чтобы мы не расставались, но я боюсь, что она будет продолжать ускользать.

– Шон, – ее голос сонный, но от его хрипоты я напрягаюсь.

– Счастливого Рождества.

– Счастливого Рождества, милая.

Она переворачивается так, что ее руки оказываются на моей груди, и наклоняется, чтобы поцеловать меня.

– Я люблю тебя.

Это единственная вещь, которая, как я знаю, не изменилась. С каждым днем она смотрит на меня с большей любовью. Я вижу, как ей тяжело. Может быть, правильнее всего было бы снять с себя дополнительный стресс, связанный с принятием решения, и отпустить ее, но я не могу. Я прожил жизнь без нее, и я не дам ей этого сделать. Долгие годы я соблюдал клятву быть одному, и теперь, когда я ее нарушил, нет никакой возможности вернуться назад. Она наполнила мой мир красками, которых я никогда раньше не видел, а приглушенные тона – это не то, чем я хочу быть окружен.

– Я люблю тебя, – говорю я ей.

– Займись со мной любовью, – умоляет Девни, ее руки движутся по моей груди. – Пожалуйста, ты мне нужен.

Я беру ее лицо в свои руки и нежно целую. Наши языки движутся вместе в идеальном ритме, сменяя друг друга. Мои руки скользят по ее гладкой коже, прослеживая каждый изгиб, запоминая его. Мне нравится, как она ощущается. То, как легко ее тело прилегает к моему. Я целую ее в шею, пока она приподнимает ее, чтобы дать мне лучший доступ. На вкус она как солнечный свет, а пахнет ванилью. Возвращаясь к ее губам, я ловлю стон, который вырывается, когда я глажу ее грудь.

– Ты сводишь меня с ума, – говорю я ей. – Я хочу тебя каждое мгновение каждого дня.

Ее пальцы скользят по моим волосам и сжимаются в кулаки, чтобы она могла отвести мое лицо назад и посмотреть на меня.