8

КИЛЛИАН

Целый парк внедорожников с затемнением подкатывает к остановке возле дома Дейго Донателли, подонка, который заказал налет на мой склад. Он глава небольшой мафиозной семьи, пытающийся подняться по служебной лестнице — и сжигающий мосты в процессе, — но после сегодняшней ночи от семьи Донателли останутся одни руины.

Под покровом темноты моих людей едва видно, когда они высыпаются из внедорожников и окружают поместье Донателли. Я привел ошеломляющие цифры, и хотя мне, конечно, не нужно, чтобы это было успешным сегодня вечером, это также служит предупреждением всем остальным, кто желает выступить против семьи ДеЛоренцо.

Я провел день, обзванивая жен и семьи тех, кто был убит во время вчерашнего рейда, чтобы помочь организовать похороны, и с каждой скорбящей женой, с которой я разговаривал, я клялся, что с наступлением ночи добьюсь справедливости, которой они заслуживают.

Это был тяжелый день, и хотя иметь дело со смертью — всего лишь еще одна часть работы, я не буду лгать и говорить, что это меня не касается. Ужас от того, что я делаю и кем я стал, всегда был в моей душе, и однажды я не узнаю мужчину, который смотрит на меня в зеркало, но до тех пор я буду оставаться тем человеком, которым я нужен этой семье.

Единственной передышкой, которую я получил сегодня, был украденный момент с красивой женщиной, которую я теперь называю своей, у бассейна. Это было недолгое знакомство, и хотя моим намерением было просто проведать ее издалека, я обнаружил, что задерживаюсь, даже заняв место за столом.

Мне любопытно узнать о ней, и хотя сегодня утром я провел час, сидя у ее постели и просматривая файл, который дал мне Серджиу, я обнаружил, что это любопытство становится все сильнее. Я хочу познакомиться с ней поближе. Я хочу знать, почему она не пыталась сбежать, почему ее глаза вспыхивают интригой, а не страхом каждый раз, когда она смотрит в мою сторону, но еще больше мне нужно знать, почему мой пульс учащается каждый раз, когда я нахожусь в ее присутствии.

Я хочу прикоснуться к ней, хочу узнать, каково это — погрузиться в нее. Попробовать ее на вкус и заявить на нее права всеми возможными способами.

Она моя, каждая частичка ее принадлежит мне. Когда ее взгляд встречается с моим, я чувствую, что ее место прямо здесь, в моем мире. Я чувствую связь, электричество, которое пульсирует между нами, и я заинтригован. Я хочу узнать ее на более глубоком уровне, и тот факт, что я этого не делаю, весь день действовал мне на нервы.

Я почувствовал это на аукционе, в тот момент, когда ее невинный взгляд встретился с моим, и она беззвучно позвала на помощь, что между нами установилась какая-то связь, и хотя я настаиваю на своем заявлении, что я не ее герой, я не могу не хотеть им быть. Однако злодеи не могут позволить себе быть героями, не в моем мире. Такие мужчины, как я, не созданы для того, чтобы быть в центре внимания. Мы не созданы для того, чтобы нас прославляли. Мы живем во тьме, вдали от бдительных глаз населения в целом, где коррупция, деньги и кровопролитие рассматриваются как сила.

Хотя она знойная лисица и уж точно не невинна по обычным стандартам, по сравнению с миром, в котором я живу, она всего лишь беспомощный кролик, и правильным поступком было бы отпустить ее. Но я не известен тем, что поступаю правильно. Я делаю то, что хочу, и прямо сейчас я ничего так не хочу, как выебать из нее эту невинность.

И это именно то, что я планирую сделать, как только вернусь домой.

Желая поскорее покончить с этим дерьмом, чтобы вернуться домой и погрузиться в свою новую добычу, я оглядываюсь на своих людей, которые окружают поместье Донателли. Все находятся именно там, где им положено быть, с оружием наготове.

Серджиу стоит рядом со мной, приложив палец к уху, и слушает информацию, которую получает от моей службы безопасности, пока они запускают мое инфракрасное программное обеспечение, точно сообщая нам, чего ожидать, когда мы проникнем на территорию.

— У нас все хорошо? — спрашиваю я его.

Серджиу решительно кивает, и яростный голод разрывает меня на части.

Пришло время игры.

Мой взгляд возвращается к поместью. Оно большое, но ничто по сравнению с масштабами моего дома. По нашим данным, большинство жильцов дома находятся на нижнем этаже. По меньшей мере пятнадцать человек задержались в главном обеденном зале, и еще несколько человек прогуливаются по первому этажу, возможно, это часть команды безопасности Дейго — всех их нужно уволить, учитывая их неподвижность. Мы находимся здесь уже почти две минуты и не слышали ни звука изнутри. Если бы это было нападение на мой дом, каждый из них был бы уже мертв на земле, еще даже не успев ступить на мою территорию.

Внутри есть оружие — вероятно, мое оружие, — но, учитывая небрежную позу придурков внутри, они все еще не были предупреждены о нашем присутствии. Кажется, внутри нет детей, но я не удивлен. Дьяго не был бы настолько глуп, чтобы пригласить свою семью сюда сегодня вечером, не так скоро после войны с самой могущественной мафиозной семьей в стране. И тот факт, что у него нет команды охраны наготове, только показывает, насколько он наивен. Он думает, что он неприкасаемый, что моя команда не сможет его вынюхать, и все же мы здесь, более чем готовы вернуть то, что нам принадлежит.

Подаю сигнал своим людям, и мы все действуем как один. Подобно хорошо смазанной машине, мы все знаем свою роль, и за считанные секунды взломали все входы на первом уровне. Вокруг меня начинается стрельба, и оглушительный звук действует успокаивающе. Мир становится сверхфокусированным, и все вокруг меня замедляется. Я почти вижу, как пули со свистом рассекают воздух, когда люди Донателли слишком медленно осознают, что происходит.

Прежде чем они успевают подняться на ноги и потянуться за оружием, которое в беспорядке валяется по гостиной, мои люди окружают их всех до единого, и, подобно величайшей симфонии, в моих ушах гремит стрельба, и люди Донателли начинают падать, как мухи, без малейшего намека на раскаяние со стороны моих людей.

Они солдаты, именно такими, какими я их учил. Они безжалостны, черствы и жестоки. Моя воля — это их путь, и если они подведут меня, то станут всего лишь забытым телом рядом с людьми, которых они убили сегодня вечером.

Дейго в панике стоит посреди своей гостиной, с ужасом наблюдая, как его люди падают вокруг него, как игрушечные солдатики. Крики разносятся рикошетом из каждого угла особняка, когда мои люди рассредоточиваются в поисках любого, кто мог сбежать. Стаккато выстрелов начинает замедляться по мере того, как мои люди обыскивают верхние уровни.

Мне не нужно говорить ни слова, мне не нужно даже шепотом отдавать приказ, мои люди просто знают, чего от них ожидают, и в обязательном порядке выполняют любое мое желание. В моей семье всегда были беспорядки, всегда шла борьба за власть — особенно с такими мужчинами, как Серджиу, которые никогда не будут удовлетворены тем, что занимают второе место, — но когда дело доходит до защиты нашей семьи, мы никогда не были так синхронны.

БАХ! БАХ!

Еще два тела с тяжелым стуком падают на пол, когда эхо выстрелов разрывает мою грудь, и болезненное удовлетворение наполняет мои вены.

Кровь забрызгивает стены и окрашивает мраморную плитку в темно-малиновый цвет, который был бы восхитителен на губах Кьяры, и в тот момент, когда Дьяго наконец берет себя в руки настолько, чтобы попытаться взять под контроль нескольких оставшихся на ногах мужчин, уже слишком поздно. Он знает, что это проигрышная игра, но это не мешает ему пытаться.

— УБЕЙТЕ ИХ, — приказывает он тем, кто остался из его людей, в последней отчаянной попытке спастись.

С окровавленным лицом и трясущимися руками он тянется за пистолетом, оброненным одним из его упавших людей, но я не осмеливаюсь дать ему шанс — не тогда, когда двадцать три жизни, потерянные прошлой ночью, все еще свежи в моей памяти. Как только его пальцы обхватывают рукоятку, я поднимаю руку и совершаю идеальный, чистый выстрел прямо в центр его запястья.

Дейго вскрикивает и падает на колени, схватившись за руку, теперь его внимание приковано ко мне. Я шагаю к нему вместе с Серджиу и с удивлением наблюдаю, как Дейго пытается отодвинуться на дюйм.

Он знает, что его ждет.

— Даже подумай о том, чтобы прикоснуться ко мне, и мои люди прикончат тебя, — выплевывает Дейго.

Я вытягиваю руки, делая вид, что осматриваю комнату.

— Какие мужчины? — спрашиваю я. — Оглянись вокруг. У тебя не осталось людей.

Словно не осознав этого, Дьяго бросает быстрый взгляд на залитую кровью гостиную, обращая внимание на тела, распростертые на мраморном полу, ни одно из которых не принадлежало кому-либо из моих людей. В комнате становится тихо, крики стихают, и остается только призрачная тишина, и кап, кап, кап пролитой крови подстегивает меня.

— Нет, — выдыхает Дейго, качая головой, с трудом поднимается на ноги и отступает к стене — вопиющая ошибка, за которую мой дедушка побил бы меня. Ты никогда не загоняй себя в угол. Всегда оставляй себе возможность для побега. — Нет. Ты не можешь убить меня. У меня есть семья.

— Как и те люди, которых ты убил прошлой ночью, — рычу я, когда его самомнение действует мне на нервы.

Он качает головой.

— Клянусь, это был несчастный случай. Мы никогда не хотели никого убивать. Мы шли только за наркотиками. Никто не должен был пострадать. Мы всего лишь пытались сделать себе имя. Мы хотели, чтобы все знали, что мы не шутим.

— И ты думал, что выступить против семьи ДеЛоренцо было правильным способом добиться этого? — я усмехаюсь, едва сдерживая смех. — Позволь мне сообщить плохие новости. Когда слух об этом распространится, ты не будешь известен как храбрец за то, что обокрал меня, ты будешь известен как глупец, который послал своих людей на убой. Позволь мне внести ясность, ты погибнешь здесь сегодня вечером, и тебя будут помнить не более чем как шутку. Люди всегда будут слышать твое имя и смеяться над твоей трусостью.