20

КЬЯРА

Раздается тихий стук в мою дверь, и я открываю глаза и обнаруживаю, что моя комната залита дневным светом. Боль пульсирует у меня за глазами, и я тут же морщу лицо.

— Черт возьми, — стону я.

Еще слишком рано, чтобы просыпаться.

— Кьяра, милая? — я слышу, как Криста стучит в дверь, когда она заглядывает внутрь. — Я просто зашла проведать тебя. Как ты себя чувствуешь?

— Как будто я едва сомкнула глаза, — бормочу я в подушку. — Который час?

Криста смеется про себя.

— Почти полдень, — говорит она. — Ты проспала почти двенадцать часов.

Мои брови хмурятся, когда я сажусь прямо в кровати, мои широко раскрытые глаза останавливаются на Кристе.

— Нет, это не может быть правдой, — бормочу я, потирая уставшие глаза и тут же сожалея об этом, когда задеваю швы. — Ой. Черт.

Я осторожно прижимаю швы, чтобы убедиться, что ничего не лопнуло, пока Криста вносит поднос с беконом, яйцами и апельсиновым соком. У меня так пересохло во рту, что стакан апельсинового сока буквально зовет меня. Не думаю, что когда-либо в жизни мне так хотелось пить.

— Как могло случиться, что уже почти полдень? — спрашиваю я ее, помогая освободить место на маленьком прикроватном столике, переставляя стакан с водой, который Киллиан предложил мне прошлой ночью. Я замираю, уставившись на воду, как будто она может ответить на все важные вопросы жизни. — Срань господня. Он снова накачал меня наркотиками.

Криста съеживается, как будто точно знает, о чем я говорю.

— Совсем немного, — признается она. — Он попросил меня добавить в твою воду слабое успокоительное, просто что-нибудь, что поможет тебе хорошо выспаться, но не настолько, чтобы вырубить тебя. Он был заботливым.

— Заботливый, — усмехаюсь я. — Больше похоже на безумие.

— Тебе было больно, — продолжает Криста. — Поверь мне, успокоительное было проявлением доброты. Я не знаю, была ли ты когда-нибудь избита до синяков до вчерашнего вечера, но пытаться заснуть, когда у тебя так болит лицо, невесело. Он пытается заботиться о тебе наилучшим из известных ему способов.

Я морщу лицо и пытаюсь понять, к чему она клонит. Полагаю, в ее словах есть смысл. Он мог бы полностью вырубить меня, как сделал по дороге сюда после аукциона, но он этого не сделал. Он изучает мои границы, и если он способен приложить такого рода усилия, то, полагаю, я смогу отбросить свои сомнения и быть благодарной за его добрый жест. В конце концов, он мог оставить меня страдать от боли. Черт возьми, он мог оставить меня истекать кровью на полу в ванной, но он этого не сделал. Он подхватил меня на руки, как будто я была для него самой важной вещью, и помчался за помощью, и, честно говоря, я не думаю, что такой человек появляется рядом каждый день.

Черт. Я забираюсь слишком глубоко.

— Вот, — говорит Криста, протягивая мне обезболивающее. — Тебе это понадобится.

Благодарная за то, что она не сочла нужным заострять внимание на том, что Киллиан — респектабельный мужчина с великими намерениями, я отставляю стакан с водой в сторону и заменяю его апельсиновым соком.

— Это безопасно пить, верно? — спрашиваю я ее дразнящим тоном.

Криста закатывает глаза, но не может сдержать смех, который подступает к горлу.

— Да, все в порядке, — говорит она. — А теперь поторопись и ешь свой завтрак, пока он не остыл. Держу пари, ты умираешь с голоду. Эти гости не знали бы, как подать приличное блюдо, даже если бы оно попало им прямо в лицо.

Я фыркаю от смеха, вспоминая крошечный ужин, который мне подали вчера вечером, и, честно говоря, для меня он выглядел слишком изысканно. Я даже не могла сказать, что это было.

Как по команде, у меня урчит в животе, и я без колебаний набрасываюсь на свой завтрак. Мой первый кусочек — это процесс обучения, и моя разбитая губа кричит от боли. Проклиная себя за то, что слишком усердно принимаюсь за еду, я откусываю кусочки поменьше.

Криста болтается рядом, пока я ем, обходя мою комнату, раздвигая занавески и проверяя, действительно ли я ем. Переходя из одного конца комнаты в другой, она рассказывает мне все о своей жизни.

Она помогает мне встать с кровати, и это движение напоминает мне, насколько жестоким был удар Моники по моим ребрам. Я благодарна, когда Криста протягивает мне руку и ведет в ванную. Она помогает мне натянуть топ через голову, и я изо всех сил стараюсь не показывать боль. Мои ребра не сломаны, но, черт возьми, с таким же успехом они могли бы быть сломаны, учитывая, как сильно они болят. Вчера вечером доктор сказал что-то о глубоких ушибах, но, если быть до конца честным, я то приходила в себя, то отходила. Слова, которые срывались с его губ, чертовски точно не укладывались в моей голове. Черт, я усердно работала, чтобы отвлечься от многого дерьма, случившегося прошлой ночью... Пока Серджиу не решил, что моя закрытая дверь — это открытое приглашение для него.

Какой гребаный мудак.

Я понятия не имею, как мне разыграть эту карту, но что я точно знаю, так это то, что мне нужно держать глаза широко открытыми. Я могу чувствовать, что здесь у меня преимущество, но, по правде говоря, я веду войну, о которой ничего не знаю, и прямо сейчас я для Серджиу всего лишь баррикада, которая стоит прямо на пути к тому, чего он хочет.

Криста помогает мне принять душ, и, убедившись, что я не собираюсь поскользнуться и пораниться еще больше, она оставляет меня в покое, а я не торопясь смываю засохшую кровь с волос. Киллиан и Криста хорошо постарались прошлой ночью, но ничто так не помогает почувствовать себя чистыми, как настоящий душ.

Я не тороплюсь счищать пену со своего тела, а потом, просто потому, что большую часть ночи провела, лежа на полу в ванной, снова чищу себя. Когда я, наконец, чувствую себя чистой, и мое тело расслабляется под теплой водой, я закрываю краны и тянусь за полотенцем, прежде чем замечаю чистое нижнее белье и шелковый халат, которые лежат прямо за дверью ванной.

Легкая улыбка растягивается на моем лице. Я едва знаю Кристу, но она заботится обо мне так, как никто никогда раньше не заботился, и хотя я знаю, что она просто делает свою работу и следует приказам, она всегда делает все возможное.

Одевшись, я сушу волосы и несколько минут втираю увлажняющий крем в воспаленную кожу, делая все возможное, чтобы не смотреть на свое отражение в зеркале. Оно некрасиво. Синяки темные и неумолимые, а из-за наложенных швов все выглядит только хуже. Чем меньше я смотрю на них, тем больше у меня получается притворяться, что их не существует — до тех пор, пока я не зевну или не пошевелюсь не в ту сторону, и тогда все возвращается на круги своя.

Как только обезболивающие начинают действовать, и моя головная боль притупляется, я спускаюсь вниз и нахожу Кристу, вносящую последние штрихи в то, что выглядит как обед Киллиана.

— Это для Киллиана? — спрашиваю я, разглядывая еду и прикидывая, сколько из нее я смогу украсть. Несмотря на то, что я только что позавтракала, я все еще могу есть.

— Конечно, — говорит она, подозрительно глядя на меня. — Он должен вернуться с минуты на минуту. Я собиралась оставить это для него в его кабинете.

Я поднимаю взгляд на Кристу, и застенчивая улыбка растягивает мои губы.

— Ты не возражаешь, если я отнесу это ему?

Она улыбается мне в ответ, как будто между нами только что открылся какой-то секрет, но, честно говоря, я понятия не имею, какой именно.

— Я бы совсем не возражала, — бормочет она, пытаясь подавить улыбку.

Желая сбежать до того, как она попытается найти в этом смысл, я беру нож и вилку и набираю полную тарелку, в то время как Криста наблюдает за каждым моим движением. Взлетев, я пробираюсь через огромное поместье, петляя по коридорам, пока, наконец, не оказываюсь в офисе Киллиана. Он огромен. Я проходила мимо этого места раньше, останавливаясь у двери, чтобы заглянуть внутрь, но у меня никогда не хватало смелости зайти внутрь. Сейчас все кажется другим. Как будто что-то изменилось между нами, и я больше не боюсь его так, как должна была бы.

Заходя внутрь, я обвожу взглядом роскошный офис, останавливаясь на большом письменном столе красного дерева и книжной полке в тон. Там есть отдельный бар с несколькими креслами, от которых веет атмосферой джентльменского клуба, и отдельная кладовка, в которой, я могу только предположить, хранятся секреты, в которые такой человек, как я, никогда не должен быть посвящен.

Пробираясь к его столу, я ставлю на него обед, следя за тем, чтобы он был идеально разложен по центру, но не могу не заметить, что здесь нет ничего личного. На самом деле, во всем поместье нет ничего личного. Ни фотографий, ни сертификатов, ни маленьких безделушек на полках. Как будто дом Киллиана может принадлежать кому угодно. Он мог бы просто уйти, и новый владелец мог бы въехать прямо сюда, ничего не меняя. Это обезличенное помещение, резко контрастирующее с маленькой квартирой, в которой я жила последние несколько лет. Я изо всех сил старалась украсить каждое помещение по своему личному вкусу — не то чтобы я могла себе многое позволить, но я старалась везде, где могла.

Любопытство берет верх надо мной, и я обыскиваю его кабинет в поисках любого признака того, что он человек или что в его теле есть хоть капля сентиментальности. Я начинаю с ящиков стола, но, увидев папку из плотной бумаги с моим именем на ней, решаю, что, возможно, ящики стола босса мафии — это действительно не то место, куда мне следует заглядывать.

Удивлена ли я? Нет. Я ожидала этого. Но при виде этого во плоти у меня что-то сжимается внутри, и это не совсем утешительное чувство.

Двигаясь по его кабинету, я подхожу к массивной полке. Он постоянно проводит здесь встречи. Так что наверняка у него на витрине есть вещи, которые он не будет возражать против того, чтобы на них взглянули любопытные глаза. Верно?

Черт. Может, мне лучше просто уйти.