18

КИЛЛИАН

Я нетерпеливо барабаню пальцами по столу, глядя на танцпол, где мои кузены танцуют со своими женами. Кьяры не было слишком долго, и мое терпение на исходе. Я пытаюсь быть уважительным, пытаюсь дать ей время, необходимое, чтобы привести себя в порядок и, без сомнения, побыть наедине. Подобные семейные мероприятия могут быть пугающими для постороннего человека. Мы — пугающая компания, и для большинства людей находиться в одной комнате может быть страшно, но Кьяра хорошо держала себя в руках. Ей нечего бояться как моей жене. Никто ее не тронет.

Проходит еще минута, и мои пределы исчерпаны. Она будет наказана за это. Никто не заставляет меня ждать, даже такие ослепительные женщины, как она.

Мой взгляд возвращается к дамскому туалету. Она слишком умна, чтобы пытаться сбежать от меня, не то чтобы любая попытка была бы успешной, так какого черта она там делает?

Разочарование сжигает меня, и, поднимаясь на ноги, я сжимаю одну руку в кулак, хрустя костяшками пальцев — знак всем ублюдкам в комнате держаться от меня подальше.

Я начинаю двигаться через комнату, когда Серджиу встает рядом со мной.

— Что происходит? — спрашивает он, обводя взглядом огромный бальный зал, словно в поисках угрозы.

— Возвращайся к своей жене, — говорю я ему, даже не останавливаясь, чтобы посмотреть в его сторону. — Это касается только меня.

Серджиу тут же запинается, отступая назад, когда я продолжаю идти в дамскую комнату, не обращая внимания на сотни пар глаз, устремленных мне в спину. Моя челюсть сжимается, пока я обдумываю, что, черт возьми, я должен ей сказать или что я вообще собираюсь найти, но пока я продолжаю, дверь дамской комнаты открывается.

Выбегает молодая женщина, возможно, дочь одной из моих дальних кузин, с которой я, конечно, не нашел времени познакомиться поближе. Ее глаза широко раскрыты и полны ужаса, и когда она, спотыкаясь, входит в дверь, она останавливается и обыскивает комнату.

Ее широко раскрытый взгляд останавливается на мне, и в нем достаточно страха, чтобы заставить меня двигаться.

Что-то случилось.

Я бегу, мои ноги стучат по мраморным плиткам, а девушка в слепой панике бросается ко мне.

— Это... она... Киллиан, ей нужно...

Я не задерживаюсь поблизости, чтобы послушать, что она хочет сказать, и проскакиваю мимо девушки в женский туалет. Мое сердце беспорядочно колотится в груди, и впервые в жизни я чувствую страх. Я ударяю предплечьем по двери, распахивая ее, и, врываясь внутрь, поспешно останавливаюсь, обнаруживая Кьяру в луже крови на грязном полу.

Она не двигается, и ярость взрывается в моей груди.

— Кьяра?

Я выбегаю, бросаюсь к ней и падаю на колени, пока мой взгляд скользит вверх и вниз по ее телу, пытаясь понять, откуда течет кровь. Мои колени мгновенно пропитываются ее кровью, но все, что имеет значение, — это убедиться, что она все еще дышит.

Пожалуйста, Боже. Если ты, блядь, существуешь, не забирай ее у меня. Я еще не готов к тому, что она уйдет.

Я беру ее лицо в свои ладони, нежно поглаживая большими пальцами ее щеки.

— Кьяра, ангел. Пожалуйста, — умоляю я, ее разбитая губа и скула только разжигают мой гнев.

Ее грудь медленно поднимается и опускается, и облегчение, которое наполняет меня, не похоже ни на что, что я когда-либо испытывал, но когда эти великолепные зеленые глаза открываются и смотрят на меня, весь мой гребаный мир становится четким.

— Килли... — она пытается произнести мое имя, но обрывает себя, глубоко вздрагивая, и я могу только предположить, что это от боли.

— Спасибо, черт возьми, Ангел, — выдыхаю я, когда мои люди врываются в ванную позади меня. — Ты в порядке? Кто? Скажи мне, кто это сделал?

Кьяра стонет, ее глаза наполняются слезами, и я быстро понимаю, что с допросом о том, что произошло в этой гребаной ванной, придется подождать. Мне нужно увести ее отсюда. Кроме того, у меня уже есть хорошее представление о том, что здесь произошло сегодня вечером. Однако, во имя сохранения мира в семье, я бы не осмелился выдвигать такое обвинение без подтверждающих его доказательств.

— Домой, — прохрипела она. — Отвези меня домой.

— Кьяра, — предупреждаю я, мое терпение на исходе. — Кто причинил тебе боль?

— Пожалуйста. Не здесь, — плачет она, выглядя почти разочарованной собой. — Просто отвези меня домой.

Мои брови хмурятся, когда я разглядываю ее прекрасное лицо, и даже изуродованное порезами и синяками, она по-прежнему самое лучезарное создание, которое я когда-либо видел. Но не имеет смысла, почему она должна быть разочарована прямо сейчас. Она должна быть жаждущей крови и готовой отомстить.

— Поговори со мной, Кьяра. Что случилось?

Она заметно сглатывает, когда протягивает руку и сжимает мою.

— Ты сказал мне, что то, как я отреагирую, определит силу, которой я обладаю. Я потерпела неудачу, Киллиан. Я недостаточно сильна.

Что-то разбивается во мне, и я понимаю, что я — причина ее разбитости.

Я сделал это.

Перед лицом врага она ответила, продемонстрировав свою силу из-за сказанных мной слов. Вместо того чтобы позвать на помощь или мирно отступить, она осталась и столкнулась с этим лицом к лицу без малейшей подготовки.

Я подвел ее. Я привел ее в это здание и назвал своей женой. Я нарисовал мишень у нее на спине, не подготовив ее к тому, что это на самом деле означает, поэтому порезы и синяки, которые остаются на ее коже, — это мое бремя, и хотя я не знаю, как мне это исправить прямо сейчас, я чертовски уверен, что смогу исправить все остальное.

— Îmi pare atât de rău, iubirea mea (Мне так жаль, любовь моя), — я шепчу. — E vina mea (Это моя вина).

— Киллиан? — бормочет Серджиу, подкрадываясь ко мне сзади.

— ВСЕ ВОН! — кричу я, не желая, чтобы хоть один придурок позади меня стал свидетелем того, как моя жена в таком уязвимом состоянии.

Кьяра вздрагивает от моего тона, и, как по сигналу, ванная пустеет, оставляя нас снова вдвоем.

— Сегодня ты столкнулась с врагом, Кьяра. Хотя они, возможно, и сломили тебя, твоя сила будет сиять в том, как ты поднимаешься и высоко держишь подбородок. Ты носишь фамилию ДеЛоренцо и вес, который с ней связан. Ты моя жена. Ты встанешь на ноги, Ангел. Я буду тренировать тебя и прослежу, чтобы никто никогда больше не прикасался к тебе. Ты слышишь меня? Я найду того, кто сделал это с тобой, и когда я это сделаю, ты прольешь их кровь.

Она упирается рукой в плитку, пытаясь подняться, но она слишком слаба, и когда она падает, я подхватываю ее на руки и прижимаю к своей груди.

— Все будет хорошо, Ангел, — шепчу я, когда ее слезы быстро начинают пропитывать мой пиджак спереди.

Постояв, все еще прижимая ее к груди, я выхожу из ванной. Серджиу толкает дверь с противоположной стороны, помогая мне выйти.

— Что тебе нужно? — спрашивает он, его взгляд задерживается на крови, стекающей по щеке Кьяры.

— Вызовите врача. Я хочу, чтобы он был у меня дома не менее чем через пятнадцать минут. Ей нужно полное обследование. Мне нужно знать, не сломано ли что-нибудь, — говорю я ему. — Тогда я хочу, чтобы все старшие члены клуба собрались в моей официальной столовой в течение часа. Одна из жен несет за это ответственность, и я собираюсь выяснить, кто именно.

Его глаза расширяются.

— Жены? — спрашивает он, бросая взгляд на Кьяру. — Это то, что она сказала? Она пробыла здесь всего две минуты, и ты собираешься позволить ей выдвигать подобные обвинения? Разве ты не видишь, что она делает с этой семьей? Она станет твоим падением, кузен. Открой глаза.

Я сжимаю челюсти, и если бы мои руки не были заняты моей женой, я бы уже прижал этого ублюдка к стене. Я уже предупреждал его о неуважении к Кьяре, и рано или поздно я сломаюсь.

— Она ничего подобного не говорила. Это я выдвигаю обвинение, кузен, — я выплевываю это слово в ответ, как оскорбление, которым оно и является. — Кьяра отказывается говорить. Однако за то время, пока она была в этой ванной, только пять женщин вошли и вышли, и четыре из этих женщин были женами моих самых высокопоставленных членов клуба, и все они свирепо смотрели на мою жену с того момента, как она вошла сюда под мою руку. Так что, пожалуйста, скажи мне, что я должен предположить.

Серджиу не отвечает, и я наблюдаю, как краска отливает от его лица, приходя к выводу, который я уже сделал — кто-то умрет за это, и когда это произойдет, обязательно последуют беспорядки.

На горизонте гражданская война, и мужчине предстоит сделать выбор. Будет ли он ценить лояльность, или я подпишу свидетельство о его смерти?

Я не утруждаю себя ожиданием его ответа, зная, что он проследит за тем, чтобы все было сделано. Вместо этого я сосредотачиваю свое внимание на Кьяре, игнорируя вздохи, раздающиеся по всей комнате. Главные двери открываются передо мной, когда моя команда безопасности автоматически выстраивается вокруг нас, сканируя окрестности в поисках угрозы. Через две минуты Кьяра уже сидит на заднем сиденье моего внедорожника, ее голова покоится у меня на коленях, а я сжимаю ее руку в своей.

Кровь впитывается в ее золотые волосы, и я должен предположить, что именно оттуда вытекает большая часть крови. Пока мой водитель мчится по улицам, я делаю все, что в моих силах, чтобы остановить кровотечение. Теперь, в безопасности моей машины, слезы Кьяры начинают высыхать, когда мой начальник службы безопасности садится впереди, роется в центральной консоли, прежде чем вручить мне несколько обезболивающих и бутылку воды.

— Мне нужно, чтобы ты взяла это, Ангел, — говорю я ей. — Они не вырубят тебя, но это поможет справиться с болью.

Она кивает и неохотно позволяет мне поднять ее. Она открывает рот, и я кладу таблетку ей на язык, прежде чем поднять воду, чтобы помочь ей выпить. Она делает маленький глоток и морщится от боли в разбитой губе.

Довольный тем, что она сможет расслабиться, я снова притягиваю ее к себе, держа в объятиях всю дорогу домой. Мы подъезжаем как раз в тот момент, когда доктор мчится по подъездной дорожке, и к тому времени, как я вношу Кьяру в дверь, он уже следует за мной по пятам, выслушивая краткое изложение от моего начальника охраны.