Глава 17

Поехать с ним за матрасом было сложнее, чем уехать из Чикаго. Это была самая простая часть.

Хозяин разрешил мне расторгнуть договор аренды, потому что одна семья хотела переехать в мою полностью меблированную квартиру, как только я освобожу ее. Мой босс поручил своей транспортной компании упаковать меня, убраться, чтобы я мог вернуть свой залог, и переправить мою одежду и обувь за ночь, поскольку те немногие вещи, которые я привез с собой, находились в тяжелой ротации с некоторыми вещами, которые я мог одолжить у Далласа. Мы совсем не были похожи друг на друга. Я был выше, стройнее, с длинными мышцами, и ноги у меня были длиннее. На его плотном, компактном теле были толстые, тяжелые мышцы, поэтому я ограничился несколькими рубашками и свитерами. Мне нужно было доставить остальные вещи, чтобы мы с Далласом могли лучше соответствовать друг другу. Я хотел, чтобы мы выглядели так, как будто мы подходим друг другу.

– Мне нравятся костюмы, – сказал он мне, прижав меня к новенькой Toyota 4Runner, которую я только что купил. – Ты выглядишь в них великолепно.

Он был предвзят, но это меня вполне устраивало. Я почувствовал облегчение, когда на следующий день появились коробки с моим гардеробом. Даллас был в восторге. Когда он понял, что я наблюдаю за тем, как он развешивает мою одежду в шкафу, он остановился и посмотрел на меня.

– Что?

– Это ты напеваешь, – сообщил я ему.

Он пожал плечами.

– До того как начали появляться твои вещи, даже после покупки нового матраса ты мог бы прийти в себя, сказать, какого хрена я делаю, и вернуться к прежней жизни. Но теперь, – сказал он, поднимая вешалки с разнообразными рубашками, – уходить от меня - сущее мучение. Тебе придется снова собирать вещи.

– Собирание вещей не удержит нас вместе, – заверил я его.

– Это точно не повредит, – поддразнил он меня, проходя в свою гардеробную. Через минуту он уже насвистывал.

Было приятно видеть, как он счастлив. При виде моей одежды, висящей напротив его, мое сердце на мгновение замерло. Я совершил большой прыжок веры, и мне до сих пор трудно осознать, что именно я сказал «да, давай попробуем». В некоторые дни было странно думать, насколько быстро изменилась моя жизнь.

Когда я позвонил и рассказал Элле, насколько плавным, хотя и сюрреалистичным, был переход, она сказала, что это Вселенная посылает мне хорошие вибрации.

– Очевидно, что ты всегда должен был быть с Далласом, – сказала она, и я практически услышал, как она ахнула. – Представь, что было бы, если бы ты хоть иногда прислушивался к своей интуиции. Вся эта возня была бы излишней.

Это было верно, но возможно ли это вообще?

– Я не возражаю против того, чтобы ты прислушивался к своим мыслям, – сказал Серджио, прогуливаясь по офису, который я собирался арендовать в 900-м квартале Северной Грин-Вэлли-Парквей в Хендерсоне. – Меня всегда успокаивало то, что не нужно было придумывать ответ на то, что ты там выкладывал. Ты выступаешь в роли адвоката дьявола лучше всех, кого я знаю.

Но хорошо ли это?

– Прямо сейчас ты думаешь, хорошо ли это? – его правая бровь изогнулась, когда он посмотрел на меня. – Скажи мне, что я ошибаюсь.

Он знал меня, а я знал его, и все, что, как мне казалось, я знал о себе, в глубине души оказалось неверным. Я не был таким холодным и отстраненным, как всегда считал.

– Да, хорошо, – сказал он, подходя ко мне и протягивая руку. – Мне нужны перемены, а ты никогда не вел меня неправильно.

– Нет?

Он медленно покачал головой, когда я взял предложенную руку.

– Это будет хорошо.

И он знал, что так и будет, потому что я отправился в это приключение вместе с ним.

За ужином, чтобы закрепить сделку, Серджио привел с собой свою жену Бет, которая поджала губы, когда мы произносили тост и звенели бокалами.

– Ты в порядке? – спросил Даллас, протягивая руку через стол, чтобы взять ее за руку.

Она вцепилась ему в него. Они сразу же нашли общий язык.

– Я просто... ему нужны были перемены, и... Мне нужно было, чтобы он был дома, и... – ее взгляд встретился с моим. – Я не знаю, почему тебя так долго не было в его жизни, но я так рада, что ты вернулся, – дрожащим голосом произнесла она, и ее глаза наполнились слезами.

– Спасибо, – сказал я через стол, протягивая ей руку, чтобы она тоже сжала ее.

– Оставайся здесь, хорошо?

Когда я кивнул, рука Далласа скользнула под стол, на внутреннюю сторону моего бедра, и он прижал его к себе так же властно, как всегда.

Он наклонился и грубо прошептал мне на ухо, посылая теплое дыхание по моей шее.

– Да, как она и сказала. Оставайся здесь.

Вопросов не было.

 

***

 

Терапевт, к которому начал ходить Даллас, также лечил Монтес, и именно она направила его к нему. Доктор Люн попросила меня прийти на его третий визит. Она была старше, с серебристыми нитями в короткой черной стрижке, и сразу перешла к делу, что мне понравилось. Она собиралась помочь ему, и это будет тяжелая работа, но, судя по тому, как он говорил обо мне, своей семье и друзьях, а также по тому, какая у него была потрясающая система поддержки, она была уверена.

– Это на всю жизнь, понимаешь, – сказала она ему. – Эта работа длится до тех пор, пока ты носишь значок, и даже дольше.

– Я знаю, – сказал он ей, сжимая мою руку. – Но я готов.

Она кивнула.

– Я вижу, что ты готов.

 

***

 

Потрясающий поворот событий: когда появились остальные предметы моего обихода, вместе с ними появился и Локрин Барнс. На самом деле именно он руководил грузчиками, которые упаковывали мою кухню. Это была единственная комната, которая нуждалась в каком-либо уходе, поскольку все остальное мое земное имущество составляли книги, которые лежали в коробках с тех пор, как я закончил колледж, и произведения искусства, которые находились в ящиках с тех пор, как я переехал из родительского дома. Странно было осознавать, что, поскольку в Чикаго я никогда не чувствовал себя как дома, я никогда не распаковывал вещи. Локрин не преминул сказать мне, когда я, ошеломленный, стоял и смотрел, как он руководит грузчиками, что моя квартира выглядела так, будто я только что въехал в нее.

– На это унылое дерьмо надо было посмотреть, Крой, – осуждающе сказал он, покачав головой. – Надеюсь, теперь ты планируешь распаковать вещи.

После того как Даллас пожал руку Локрину и поблагодарил его за приезд, он взял в гараже хозяйственный нож и вскрыл все коробки. Он не собирался рисковать, и ему было все равно, что его гостиная выглядит так, будто мы устраиваем книжную выставку. Когда Локрин вызвался соорудить встроенные книжные шкафы, я стоял и смотрел на него, как рыба на сушу, потому что даже не представлял, что он способен на такое.

– Мне показалось, ты говорил, что он какой-то козел, – сказал Даллас, когда мой коллега, который, как выяснилось, был еще и моим другом, очаровательно общался с матерью, сестрой и отчимом моего парня, когда они втроем пришли на ужин. – Ты имел в виду кого-то другого?

– Кто ты? – спросил я Локрина позже на кухне, наблюдая, как Джеки и Кейт смотрят на него так, будто он ходит по воде.

Он хмыкнул.

– Объяснись.

Повернувшись ко мне, он впился в меня своим черным взглядом.

– Даже если ты обманул, – сообщил он мне, – и не вернулся, я тебя не потеряю. Я сохраняю друзей, которые у меня есть.

Я и не подозревал, что мы друзья.

– Не смотри на меня так. Конечно, мы, блядь, друзья.

Поскольку я не хотел ссориться по этому поводу, я оставил все как есть и наблюдал, как он играл в Call of Duty с Далласом на следующий вечер, пока каркас книжных полок обретал форму, а Даллас говорил ему, как хорошо все это уже выглядит. Он повесил мои картины, которые Далласу очень понравились, и не только потому, что они были моими, и мы пригласили его на ужин, покатались с Кейт на лошадях, показали ему мой новый офис, познакомили его с Серджио, наблюдали, как он раздражает Серджио, когда его жена Бет начала волноваться при встрече с Локрином, и наслаждались тем, как соседи - и мужчины, и женщины - выходят из своих домов, чтобы помахать Локрину, когда он рано утром пробегает через район.

– Ужасно много людей встают с рассветом, – сказал я Далласу, когда мы пробирались через продуктовый отдел.

– Ну, он великолепен, вот почему.

Я нахмурился.

– Да ладно тебе, – сказал он, посмеиваясь, и в его глазах заплясали веселые искорки. – Черные волосы и черные глаза, как часто ты это видишь? И он как будто выточен из мрамора или что-то в этом роде.

– Действительно, – решительно сказал я, скрестив руки на груди и раздумывая, не оставить ли его в продуктовом магазине, пока мгновение спустя не заметил мужчину, который разглядывал Локрина. Я был так сосредоточен на незнакомце, что не заметил, как Даллас проскользнул сзади и заключил меня в свои объятия, прижавшись лицом к моему затылку.

– Ты знаешь, что нет никого прекраснее тебя, – пробормотал он, целуя меня в шею. – Я вижу только тебя.

И я поверил в это, поэтому, когда Локрин уехал через две недели, я взял с него обещание вернуться и сказал, что привезу Далласа в Чикаго, как только смогу. Когда я обнял его на прощание, меня охватило странное чувство покоя.

– Знаешь, раньше, когда ты улыбался, это выглядело почти болезненно, – сказал мне Локрин. – Но теперь... не знаю. Как будто твоя кожа вдруг стала тебе подходить, как будто тебе в ней хорошо.

Я прищурился.

– Что?

– Это было как-то глубоко, тебе не кажется?

Он отмахнулся от меня, что вернуло нас в нормальное состояние, пока он не встал в очередь TSA Pre-Check[1], за которую Джаред заплатил, поскольку мы все так много путешествовали. Он помахал рукой, как только прошел контроль, а когда вернулся домой, позвонил. Это было странно и удивительно одновременно.

 

***

 

Месяц спустя, когда мое новое свидетельство о рождении было доставлено компанией FedEx, я позвонил Оуэну. Он согласился полететь с чайным сервизом в Бостон, в Музей изящных искусств, и поговорить с доктором Каллиопой Эдмондс, которая была куратором американского декоративного искусства и скульптуры. Я неоднократно общался с ней, рассказывал о происхождении сервиза, заранее отправил ей документы, чтобы их можно было проверить на подлинность, и вот, когда Оуэн прибыл, мы с ней провели видео-чат, в котором она официально приняла сервиз и разместила его на постоянной экспозиции в музее. Обычно, прежде чем выставить приобретение, его нужно было занести в годовой отчет, но это был полный чайный сервиз Ревира, довольно редкий, и в прекрасном - по ее словами - состоянии. У нее было идеальное место для такого необычного сокровища. Он будет числиться в списке предметов, находящихся в постоянном пользовании у семьи Эска, Женевы и ее сына Кроя, завещанный им Каролиной Гумбольдт, урожденной Эска. На этом я больше не вспоминал о клане Грейвсов, и мне стало легче на душе.