Может быть… может быть, я смогу все исправить.

Пейси роется в корзинке, издавая разочарованный звук. Я протягиваю руку и рассеянно вытаскиваю кость, за которую он дергает, которая слишком велика для него, чтобы вытащить. Это тазовая кость, плоская и широкая, и немного напоминает мне тарелку. Я потеряла все свои кухонные принадлежности в большом обвале, и я скучаю по этому. Если бы у меня это было здесь, может быть, я бы приготовила что-нибудь для Пашова, чтобы освежить его память…

Я делаю паузу, затем достаю из корзинки еще одну кость. Это что-то вроде бедренной кости, но немного похоже на половник. Как будто Вселенная подает мне знак.

Может, мне стоит приготовить что-нибудь для своей пары? Что меня останавливает? Теперь, когда мы остановились в пещере на следующие несколько дней, у меня есть время. И я люблю готовить. Некоторые люди шьют, чтобы успокоить свои нервы, или строгают, или даже обрабатывают шкуры. Я готовлю. Я начала готовить для племени, когда мы только приземлились, потому что не могла переварить сырое мясо, которое раздавали по кругу. Некоторые другие девочки были слишком напуганы, чтобы протестовать из-за того, что им не нравилась еда ша-кхаи, поэтому я взяла на себя смелость придумать, как приготовить что-нибудь более вкусное для людей. Ша-кхаи рады, что их рацион состоит в основном из мяса, но нам, людям, это легко надоедает. Мы нашли несколько съедобных растений, и в частности одно растение, которое почти похоже на картофель. Я использовала этот не-картофель для множества блюд, и хотя это не совсем то, что у нас было на Земле, все любят его. Я очень хорошо разбираюсь в картофельных пирожках, рагу и даже приготовила пирожк с начинкой из не-картофеля и различных семян. Это было своего рода забавное приключение — проверить свои навыки и посмотреть, что я могу приготовить из того, что предлагает Ледяная планета, и я счастлива готовить для других и видеть, как загораются их лица, когда они хоть немного ощущают вкус дома.

Я ни для кого не готовила после обвала. Я провожу пальцами по гладкой поверхности тазовой кости, размышляя. Я могла бы приготовить себе несколько блюд при помощи этих костей. Они не были бы идеальными, но ничто никогда не бывает идеальным. И я могу покопаться в наших запасах сушеных продуктов и посмотреть, что я могу приготовить, не будучи расточительной. Я могла бы приготовить что-нибудь поесть для Пашова. Моя пара всегда был голодным, и он единственный ша-кхаи, который с энтузиазмом ел большинство моих блюд. Все остальные вежливо откусывают по кусочку-другому, но Пашов ест все подряд.

Ну, все, кроме торта храку. Его готовят из похожих на ириски семян растения храку, смешивают с не-картофелем, более или менее обжаривают на сковороде и покрывают глазурью. Это больше похоже на пончик, чем на торт, и очень сладкое. Ша-кхаи не любят сладкого, и однажды, когда я уговорила Пашова съесть его, он скорчил такую гримасу…

Я улыбаюсь про себя при этой мысли. Я могла бы сделать это снова, если где-нибудь хранится храку. Посмотрим, будет ли у него сейчас такое же лицо, как тогда.

Может быть, воспоминание об этом встряхнет его мозг. Может быть, если я приготовлю для него, это поможет ему вспомнить.

Впервые за много дней я взволнована и преисполнена надежды.

ПАШОВ

Стей-си, кажется… счастливой.

Мои внутренности наполняются теплом, когда я наблюдаю, как она сидит у огня, роется в корзинке с костями и напевает себе под нос песенку. Пей-си стучит двумя костями друг о друга и улыбается ей. Ее улыбка наполняет мою грудь такой болью и тоской. Неужели она так улыбалась мне? Смотрела ли она на меня так же, как на нашего комплекта, — с любовью и нежностью? Я хочу, чтобы она смотрела на меня вот так.

Я хочу, чтобы она смотрела на меня с жаром в глазах, как в ту ночь, когда мы спарились.

Я думаю о той ночи снова и снова. Не о той части, где она плакала, потому что это ранит меня. Но о том, как наши тела двигались вместе, как мой член погружался так глубоко в нее, звуки, которые она издавала, когда ее охватывало наслаждение; все это запечатлелось в моей памяти. Больше всего я думаю о том, каково это — прижимать ее маленькое тельце к своему и чувствовать… завершенность внутри нее. По-другому это не описать. Я снова хочу этой полноты. Я хочу, чтобы ее улыбки предназначались мне.

Я хочу вспомнить. Мы были счастливы до моего несчастного случая, это я знаю. Она не была бы так опустошена, если бы мы поссорились, как Айша и Химало. Она не смотрела бы на меня с такой болью и нуждой в глазах.

Это зависит от меня, чтобы исправить это. Как-то. Это время, проведенное вдвоем в пещере, поможет нам исправить все. Я научусь оставаться начеку, и она увидит, что я тот же мужчина, каким был всегда. Что во мне ничего не изменилось.

Как будто она понимает, что находится в моих мыслях, Стей-си смотрит на меня с мягкой улыбкой на лице. Теплый румянец разливается по моему телу, и мой член напрягается в набедренной повязке.

— Эти припасы предназначены для нашего использования?

Ее голос такой мягкий, что я сначала не понимаю, что она задает вопрос. Я слишком очарован ее розовым ртом и улыбкой на нем.

— А? О, да. Мы должны оставить припасы для следующего визита охотника, но мы можем взять то, что нам нужно.

— Мне нужна какая-нибудь посуда, — говорит она мне, проводя пальцами по стержню одной длинной белой кости.

От этого зрелища мой мешочек сжимается, а во рту пересыхает. Мне приходится бороться с желанием выбежать из пещеры и взять в руки свой член. Сегодня ночью я увижу, как она поглаживает эту кость в моих снах.

— Я… понимаю.

— Как думаешь, ты мог бы мне помочь?

— Покажи мне, чего ты хочешь, и я сделаю это для тебя.

— Нет. Я имею в виду… — она прикусывает губу и бросает на меня застенчивый взгляд. — Я бы хотела научиться делать кое-что сама. Думаю, что смогу поработать над изготовлением ложек и тарелок, пока Пей-си играет или дремлет.

Я все еще думаю о том, как она гладила эту кость.

— Иногда кость можно нагреть и согнуть, а иногда из нее можно вырезать то, что нужно. Чего бы ты хотела в первую очередь?

Она берет тазовую кость у Пей-си. Прежде чем он успевает заплакать, она машет ему длинной ножной костью, и он хватает ее маленькими синими ручками. Ее губы изгибаются в улыбке, и я решаю, что ее улыбки вызывают еще большую потребность, чем когда она гладит кость.

— Я бы хотела сделать из этого тарелку, — говорит она. — Она слишком большая здесь и вот здесь. Мне нужен этот плоский участок. — Ее пальцы скользят по поверхности. — Как ты думаешь, мы сможем это сделать?

— Конечно. — Как только я перестану представлять, как ее пальцы вот так двигаются по мне. Я заставляю себя сосредоточиться и достаю свою сумку с инструментами. У каждого охотника есть комплект инструментов для ремонта своего оружия, и мой отец подарил мне новый, чтобы восполнить тот, который я потерял во время обвала. У меня есть точильный камень, нож, сделанный из измельченного камня, и несколько других мелких инструментов. Я отдаю ей точильный камень. Он шершавый на ощупь и идеально подойдет для того, что ей нужно. — Используй это, чтобы сгладить края.

Она неловко берет камень и придерживает тазовую кость, пытаясь жонглировать ими обоими. После минутного раздумья она трет камень об одну сторону.

— Вот так?

Пей-си тянется вперед, явно очарованный новой вещью своей матери, и пытается схватить камень.

Я усмехаюсь и забираю камень обратно вместе с костью.

— Я сделаю это за тебя и покажу, как действовать дальше. Ты можешь сделать следующее.

— Кажется справедливым, — говорит Стай-си и сажает Пей-си к себе на колени. Он тут же хватает ее за косу и начинает играть с ней. — Я ценю твою помощь.

— Конечно. Я твоя пара. Мой долг — помочь тебе.

Она выглядит недовольной моими словами.

— Мне не нравится мысль о том, что это обязанность.

— Может, это и обязанность, но это не значит, что это не доставляет удовольствия.

— О. — Ее щеки вспыхивают. — Ясно. Я не пытаюсь затевать ссору. Я просто…

— Ты чувствуешь, что я другой, — медленно произношу я. Я беру тазовую кость и камень в руки и расстилаю кожу на коленях, чтобы собрать осколки. Я энергично тру камнем по одной стороне кости, сбривая ее. Как только я придам тарелке нужную форму и размер, я смогу использовать менее шершавый камень, чтобы отшлифовать ее до гладкости.

Она пристально наблюдает за мной, мой сын уютно устроился у нее на руках.

— Я не хотела, — говорит она через мгновение. — Я думаю, что меня просто возмущают эти перемены.

— Я тоже так думаю.

— Я знаю, и я все время забываю эту часть. — Она корчит легкую гримасу. — Это несправедливо с моей стороны. Простишь меня?

— Здесь нечего прощать. Это большая перемена для нас обоих. Мы оба учимся.

— Я была так погружена в себя, — признается она мягким голосом, — что забыла, что ты проснулся и обнаружил, что у тебя есть странная инопланетная пара и ребенок. Я полагаю, что это тоже нелегко.

— Это нетрудно, — говорю я, поворачивая кость в руке во время работы. Я не отрываю от кости взгляда, потому что не хочу пугать ее силой своих чувств. — Я считаю, что мне повезло. Я просыпаюсь, и все мои мечты сбываются.

Она судорожно втягивает воздух.

Я поднимаю глаза. Ее глаза сияют от эмоций, и пока я наблюдаю, она быстро моргает.

— Я не хотел заставлять тебя плакать, Стей-си.

— Все в порядке, — шепчет она. — В последнее время я просто плачущий ночной кошмар. Я… ты это подумал, проснувшись? Обо мне и Пейси?

Я хмурюсь.

— Зачем мне говорить то, чего я не имею в виду?

— Чтобы быть милым?

— Таким ты меня помнишь? Как мужчину, который произносит фальшивые слова, чтобы быть милым? — Меня огорчает эта мысль.

— Вовсе нет. — Она крепче обнимает нашего сына, не обращая внимания на то, что он радостно дергает ее за каштановую косу. — Я просто… Я не могу себе представить, каково это — проснуться и услышать, что ты привязан к незнакомцу. К тому, кто даже не похож на тебя. — Ее улыбка в знак признания слабая, неуверенная.