— Сначала мне действительно показалось странным твое лицо, — признаюсь я, осторожно передвигая камень по краям тазовой кости. — Очень плоское, и черты лица у тебя мелкие. Но я больше не думаю, что это странно. Мне нравятся различия… хотя я не совсем привык к тому, что у тебя нет хвоста. — Рогов я замечаю не так уж много, но отсутствие хвоста заметно и странно для меня.

Стей-си мочит.

Я беспокоюсь, что обидел ее.

— Я уверен, что это не влияет на твое равновесие или способность сидеть, — говорю я ей. — Я не хотел, чтобы это было…

— Все в порядке, — мягко говорит она, прерывая меня. — Я просто… на минуту ты стал похож на самого себя. — Она машет рукой в воздухе. — Просто послушай меня. Конечно, ты говоришь, как ты. Я только имела в виду… это была одна из тех вещей, над которыми мы всегда шутили, — говорит Стей-си. — Что у меня нет хвоста. Ты помнишь это?

Я качаю головой.

— Я бы хотел, чтобы я помнил.

Она выглядит печальной, но ей удается храбро улыбнуться. Ее глаза снова блестят, и я ненавижу себя за то, что разочаровал ее. Я должен придумать какой-нибудь способ снова сделать ее счастливой. Я яростно работаю над тарелкой, поднимая в воздух костяную пыль и крошки. Между нами воцаряется тишина, и я хочу услышать, как она говорит дальше. Я хочу ее улыбок.

Поэтому я спрашиваю:

— Не расскажешь ли ты мне, на что это было похоже, когда мы нашли отклик?

Стей-си, похоже, удивлена моей просьбой.

— Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе, на что это было похоже?

Я киваю.

— Возможно, это поможет мне вспомнить об этом. — Я прижимаю руку к груди, чувствуя низкое гудение моего кхая, когда он поет о ее близости. — Мой кхай помнит тебя, даже если я не помню.

— Хорошо, — бормочет она. — Впрочем, я не очень хороший рассказчик. Готовлю я лучше.

— Ты можешь приготовить для меня, — нетерпеливо говорю я. — Я бы с удовольствием съел то, что ты приготовишь.

Ее улыбка становится шире.

— Может быть, завтра. Сначала мне нужно сделать посуду. — Она осторожно забирает свою косу из цепких рук Пей-си и наклоняет голову, задумавшись. — Наш резонанс. Я расскажу. Что ты хочешь знать?

— Все, — говорю я ей. — Не жалей подробностей. — Я хочу прочувствовать это через ее слова, так как не могу этого вспомнить.

— Хорошо. — Стей-си прижимает пальцы ко рту, размышляя. — Ну, я думаю, все началось, когда я очнулась после выхода из трубы.

— Трубы?

Она рассеянно вытаскивает клок шерсти из руки Пей-си и протягивает ему косточку. Он тут же начинает ее грызть. Ее улыбка становится шире, и она смотрит на меня.

— Я должна объяснить. Когда мы только прибыли, некоторые девушки не спали, а некоторые из нас спали в стене корабля. В стазисе. Мы спали, но не могли проснуться. Пришельцы хранили нас, как… — она указывает на косточку, на которую Пей-си пускает слюни. — Как ты хранишь кости здесь. Ждешь, когда они смогут быть полезными.

С людьми так обращались? Я хмурюсь про себя.

— Продолжай.

— Когда Джорджи и остальные были спасены, они освободили нас ото сна. Одну за другой нас оторвали от стены и разбудили. У нас было не так много одежды, поэтому каждому человеку выдали меховой плащ, чтобы он мог завернуться в него. Я не помню, кого я увидела, когда впервые проснулась, но я знаю, что это был не ты. — Ее улыбка снисходительна.

— Почему нет?

— Ты рассказал мне, что в тот день охранял вход. Ты был так взволнован и беспокоился, что все девушки найдут отклик и для тебя не найдется пары. А потом Вэктал отослал тебя избавиться от маячков, которые были у нас в руках. — Она потирает предплечье, вспоминая. — Ты должен был сбросить их в пещеру мэтлаксов, и ты сказал мне, что тебя возмущал каждый шаг этого путешествия.

Я не знаю, о каких мая-чках она говорит, но история, которую она мне рассказывает, интригует.

— Я не хотел выполнять приказ моего вождя?

— Я не думаю, что это была та часть, с которой у тебя были проблемы, — говорит мне Стей-си с улыбкой на лице. — Ты просто боялся, что вернешься, а все самки уже будут спарены, и ты все пропустишь. Кто-то находил отклик, и Вэктал нашел отклик у Джорджи, и в результате у остальных охотников осталось всего десять женщин. Ты сказал мне, что мчался так быстро, как только мог, чтобы закончить свое задание, и вернулся обратно к охотничьему отряду, потому что хотел быть там на случай, если какая-нибудь из самок найдет в тебе отклик.

— Какая-нибудь из самок … не ты? — Я хмурюсь при этой мысли. — Меня не сразу потянуло к тебе?

— О, я сомневаюсь в этом. — Она заправляет прядь своей гривы за маленькое круглое ухо. — Я думаю, что большую часть тех первых дней я провела, прячась под таким количеством мехов, какое только могла надеть, и обильно рыдая. — Ее брови опускаются, и она выглядит недовольной собой. — Боже, наверное, я много плачу.

— Ты была напугана, — говорю я, чувствуя необходимость защитить ее. — Я это понимаю.

Взгляд, который она бросает в мою сторону, полон удовлетворения.

— Мы все были напуганы. Просто некоторые из нас справились с этим лучше других. Я была одной из плаксивых людей, а не одной из сильных. Меня это вполне устраивает. У людей разные сильные стороны, понимаешь? У меня нет храбрости. — Пока я наблюдаю, она поднимает нашего сына и притягивает его к себе, обнимая. — Думаю, что я лучшая мать, чем воин. Я определенно больше воспитатель, чем боец.

— Я не вижу в этом никаких проблем.

— Хорошо, — говорит она со смешком. — Потому что я не думаю, что смогу измениться. Джорджи, однако, сильная. И храбрая. Лиз тоже. И Кайра. Они были нашими лидерами, когда остальные из нас не знали, что происходит. — Она пожимает плечами и целует Пей-си в лоб, даже когда он вырывается из ее объятий, потянувшись за костями, с которыми играл. Она позволяет ему сползти с ее колен и смотрит на меня, выражение ее лица полно тепла и привязанности. — Во всяком случае, я была занята тем, что пряталась ото всех. Мне казалось, что вы все выглядели очень устрашающе. С рогами и хвостами, горящими глазами и синей кожей вы все выглядели очень свирепо. Со всеми, кто пытался заговорить со мной, я пряталась за Кайрой и ждала, пока они уйдут. — Она поднимает на меня брови. — Признаю, не очень храбро.

Я по-прежнему не вижу в этом никакой вины. Я пытаюсь представить себя на ее месте, полную страха и окруженную незнакомцами. Я думаю, что она очень храбрая, независимо от ее мыслей.

— Ты догнал нашу группу как раз в тот момент, когда мы возвращались в Пещеру племени. Ты подошел с этим большим мертвым животным, перекинутым через плечо, как какой-нибудь пещерный человек, и бросил его к ногам Вэктала, выглядя таким гордым собой. Ты смотрел на девушек так, словно мы должны быть впечатлены твоим мастерством.

— А ты не была?

— Я не знаю, подходящее ли слово «впечатлена». Я точно помню, что это заставило Ариану расплакаться, потому что до этого она никогда не видела целого мертвого животного.

Я не знаю, которая из них А-ри-а-на.

— А ты что подумала? — спросил я.

Ее глаза загораются.

— Я помню, как подумала, что ты явно пытался произвести впечатление на девушек, и если это был твой способ сделать это, то ты потерпел неудачу.

Я ухмыляюсь этому.

— Что я должен был сделать, чтобы произвести на тебя впечатление?

— Принеси мне шубу, — смеется она. — Или горячий суп. В мире, откуда я родом, все мясо, которое мы едим, расфасовано в красивые, аккуратные маленькие контейнеры. Нам не обязательно убивать животное, чтобы поужинать. Ты просто достаешь упаковку мяса и готовишь его.

Я пытаюсь представить это и терплю неудачу.

— Я… не понимаю.

— Я знаю, — в голосе Стей-си звучит удивление. — Я говорила тебе об этом дюжину раз, но ты так и не понял этого. Думаю, это то, что ты должен увидеть, чтобы поверить. Во всяком случае, это животное — это был двисти — свело нас вместе.

— Правда?

Ее улыбка становится шире, радостнее, и мое тело реагирует на ее удовольствие. В этот момент она выглядит такой счастливой, что это заставляет меня страдать от желания. Я хочу, чтобы она была так счастлива все время.

— Да, — говорит она, продолжая свой рассказ. — Итак, ты был там с этой крупной добычей, которой гордился, а все мы, люди, только что прибыли в пещеру. Все выбегали нам навстречу, и это было очень ошеломляюще. Я помню, как ша-кхаи пытались поприветствовать нас и направить к огню, но мы, люди, были напуганы, поэтому хотели держаться вместе. Кто-то все же отвел нас к костру и сказал тебе принести добычу, чтобы мы могли ее поджарить. Я помню, ты был очень расстроен при мысли о том, что все это вкусное сырое мясо будет сожжено.

Я хмыкаю в знак согласия. Даже сейчас мне все еще трудно понять, почему люди хотят обжарить свое мясо перед тем, как его съесть. Когда я впервые осознал это, я подумал, что Харрек дразнит меня. Оказывается, что, хотя некоторые люди едят мясо свежим, большинство предпочитает обжаривать его до тех пор, пока не выгорит кровь… вместе со всем этим вкусом. Я подавляю дрожь.

— Это выражение у тебя на лице, — хихикая, говорит Стей-си. — У тебя было именно такое выражение лица. Ты не умеешь скрывать свои чувства, Пашов. Никогда не умел.

Я потираю подбородок, чувствуя себя немного глупо.

— Я не понимаю, почему ты хочешь есть его подгоревшим. Это странно.

Ее улыбка становится шире, и мой кхай начинает тихо петь у меня в груди при виде ее восторга. Когда она вот так счастлива, ее глаза сияют, а круглое лицо расплывается в улыбке. Я думал, что у людей странные лица? Стей-си прекрасна в свете огня, несмотря на всю свою необычность.

— Ты принес двисти, — продолжает она, ее голос низкий, ровный и почти гипнотизирующий. — И начал разделывать его прямо у нас на глазах. Помню, позже ты сказал мне, что хотел выбрать лучшие части для людей, чтобы произвести на нас впечатление, но мы подумали, что ты поступил подло, разделав его прямо у нас перед носом. Я сидела ближе всех к тебе, и ты открыл рот этой твари и… — она делает рубящий жест рукой. — Бац, ты отрезал ему язык. А потом ты повернулся и предложил это мне.