-Мм, да, пожалуйста, папочка, кончи на меня. Она кусает костяшки пальцев.

В тот момент, когда я чувствую приближение оргазма, я направляю свой член между ее бедер. Удовольствие, горячее и неумолимое, наполняет мой член. Я стону.

-Черт... детка.

Татум задыхается, когда мой член извергается, покрывая ее и без того мокрую киску еще большей гладкостью. Я выжимаю все до последней капли из своих яиц, а затем падаю обратно на корточки, опустошенный. Голова пуста. Всего на мгновение я забываю о лжи, которую я ей сказал, и о секрете, который я храню.

На одну блаженную минуту все, что имеет значение, - это то, как сильно я люблю Татум и насколько она мне доверяет.

Но этот момент недолговечен. Я ощущаю перемену в тот момент, когда мы входим в квартиру Нины, чтобы вернуть корзину для пикника.

-Угу, говорит Нина в трубку, помахивая нам пальцами в знак приветствия.

-Конечно. Да, конечно, Джин. Все, что тебе нужно.

Джин Фицрой. Отец Татум.

У меня пересыхает во рту.

-Это мой папа? Спрашивает Татум, и ее глаза сияют. Видеть ее такой взволнованной совершенно разрушает меня. Она подскакивает к дивану, где сидит Нина, и плюхается на пустую подушку. Я нерешительно вхожу в гостиную. Татум смотрит на Нину широко раскрытыми глазами, но Нина поднимает палец.

-Конечно, хорошо, да. Я не ожидала… Нет, я рада, Джин, я просто… Конечно. Хорошо. Нет, она… Да. Татум жестом просит Нину отдать ей телефон, но Нина только качает головой. -Хорошо, Джин. Тогда увидимся. Мм, пока.

Нина вешает трубку.

-Папа не хотел со мной разговаривать? Спрашивает Татум. Обида в ее голосе - удар под дых.

-О, он просто занят, милая, - говорит Нина, нежно поглаживая Татума по щеке.

-Вообще-то, у меня есть кое-какие новости.

-Новости? Я говорю.

Нина бросает в мою сторону легкую улыбку.

-Оказывается, Джин возвращается домой завтра.

-Домой? Взгляд Татума расширяется. Завтра?

-Верно.

Блядь.

Татум визжит от восторга и обнимает Нину, которая похлопывает ее по спине.

-С ума сойти! Во сколько мы можем за ним заехать?

-Его выпускают в 10. Это в нескольких часах езды, так что нам придется выехать пораньше.

-Он останется здесь? Спрашивает Татум.

Мой и без того бешеный ум начинает работать.

-Нет, говорит Нина. Пока он будет находиться в реабилитационном центре, но мы собираемся отвезти его туда.

-Это просто… Татум сияет от уха до уха. Лучшая новость, понимаешь? Она подбегает ко мне и хватает меня за руки.

-Разве это не потрясающе, Лукас?

-Это здорово. Мне удается улыбнуться и кивнуть.

-Будь готова к шести, хорошо? Говорит Нина.

-Я буду готова в пять.

Татум ведет меня за руку в свою спальню. Я двигаюсь в оцепенении, ошарашенный и охваченный паникой. Я должен что-то сделать. Я не могу позволить Джину разбить ей сердце, когда она появилась в тюрьме, вся взволнованная перед встречей с ним, а он едва признал ее.

Я должен сказать ей.

Я должен сказать ей сейчас.

- Татум, - говорю я, опускаясь на край ее кровати и наблюдая, как она вихрем носится по комнате.

-Я хочу приодеться к завтрашнему дню. Она снимает голубое платье, а затем надевает другое, более темное, скромное, с маленькими красными цветочками по всему телу.

-Что ты думаешь об этом?

-Татум, детка. Мне нужно с тобой кое о чем поговорить.

-Мне не идет? Она поворачивается к своему шкафу, чтобы порыться в нем в поисках чего-нибудь получше.

-Татум, дело не в платье. Пожалуйста, просто... сядь.

Она прекращает то, что делала, и смотрит на меня, на ее лице ясно написано замешательство.

-В чем дело? Лукас, ты меня пугаешь.

Я делаю глубокий вдох и рассматриваю ее прекрасное лицо, запоминая, как она выглядит в этот момент, за мгновение до того, как я потеряю ее.

-Я отвечал на письма.

Она моргает. -Что?

- Те, что от твоего отца. Я их писал. Вот почему ты ничего не получала с тех пор, как я вышел. Вот почему…

-Я не понимаю, говорит она. -Я писала своему отцу четыре года.

-Я был сокамерником твоего отца. Ты отправила ему открытку на день рождения четыре года назад. Ту, с теркой для сыра и школьной фотографией.

Она делает шаг назад. Вот оно, начало конца.

-Ты написал эти письма?

-Да. Я ненавижу то, как она смотрит на меня, как будто я кто-то, кого она не знает.

-Зачем ты это делал?

-Потому что я думал, что ты заслуживаешь ответа.

-Итак, ты говоришь, что украл его поздравительную открытку?

-Не совсем.

-Тогда как?

-Я поднял его с пола. Оно было уже открыто. Я поднял его, посмотрел на тебя и подумал, что эта девушка заслуживает извинений. Я подумал, может быть, я мог бы сделать эту маленькую вещь. Я мог бы дать ей это. Я не должен был продолжать это так долго, но... те письма стали единственными светлыми пятнами в моей жизни на тот момент. Ты была лучшей частью последних четырех лет, Татум. Мое солнышко в этом сером месте, и я не хотел его отпускать...

- Я прочищаю горло и отвожу взгляд. Когда я вышел, я сказал себе, что пришло время признаться. Итак, я появилась в салоне...

-Ты солгал мне, шипит она, боль и предательство окрашивают каждую черточку ее лица.

-Детка, я…

-Не называй меня так, огрызается она. -Не смей называть меня так.

Мое сердце разбивается вдребезги.

-Пожалуйста, Татум, ты должна понять. Я не хотел, чтобы это произошло таким образом. Я не хотел влюбляться в тебя. Ее глаза расширяются от моих слов, губы дрожат.

-Но я влюбился. Я влюбился в тебя. Я люблю тебя, Татум, и я знаю, что поступил неправильно, но я не жалею, что сделал это. Мне жаль только, что я солгал тебе.

Она выглядит так, будто хочет что-то сказать. Но, не говоря ни слова, она подходит к двери и широко распахивает ее.

-Убирайся.

-Татум...

-Я сказала, убирайся, Лукас!

Я медленно поднимаюсь и направляюсь к двери, жалея, что не могу вернуть все назад. Не могу. Однажды это должно было случиться. Рано или поздно она бы узнала, что я лжец и мошенник. Никакое количество отбытых сроков не сможет компенсировать вред, который я ей причинил.

Как только я переступаю порог, она хлопает дверью. Это меньшее, что я заслуживаю.