Скорее всего, она будет спать, а я не хочу нарушать те несколько часов сна, которые ей удается поспать, только потому, что мне одиноко.

Просто спроси его.

Может быть, я слишком много думаю, и он будет счастлив. Он никогда не работает, когда находится дома. Он также не трудоголик, так что, возможно, он не будет возражать против того, чтобы составить мне компанию.

Просто спроси, Аврора.

Я достаю остальные ингредиенты для приготовления булочек с корицей, затем добавляю сухие ингредиенты в миску. Я делаю глубокий вдох, взбивая смесь, и мое сердце почти бушует от того, как сильно оно стучит внутри меня.

Я открываю рот, чтобы наконец спросить, но он говорит раньше меня. — Я съем все, что ты приготовишь.

Я вскидываю голову от звука голоса.

Ремо стоит в дверях кухни, его руки засунуты в карманы черных тренировочных штанов. Черная футболка облегает его, обнажая мускулы.

— Что?

Я не уверена, правильно ли я его расслышала.

Он отходит от дверного косяка и садится на табурет прямо передо мной у кухонного острова. Затем он скрещивает руки и упирается ими в поверхность, наблюдая за мной, в его глазах интрига и очарование.

У меня замирает сердце. Ремо здесь. Сидит у кухонного острова и составляет мне компанию. Мне приходится отвернуться, чтобы он не увидел слез в моих глазах.

Они счастливые, говорю я себе. Счастливые слезы.

Он старается. По-своему старается.

— Не надо сидеть здесь и мешать мне, — шучу я, мой голос слегка напряжен.

Вытерев одинокую слезинку, я встаю прямо и поворачиваюсь, чтобы увидеть ухмылку на лице Ремо, который продолжает наклонять голову, и на его лице промелькнуло веселье.

— Как еще я могу составить компанию своей жене? Та, которая явно хотела заставить меня ревновать.

Он поднимает бровь.

Я вздыхаю. — Я не заставляла тебя ревновать. Я просто догоняла Сэма. Не волнуйся, я не буду целоваться с другими мужчинами.

Когда я оборачиваюсь, я подпрыгиваю. Ремо стоит передо мной, его глаза сузились, в них закипает гнев.

— Не смей даже думать о том, чтобы поцеловать другого мужчину, Аврора.

Я вызывающе подняла подбородок. — Или что? Ты убьешь его? Похоронишь заживо? Почему тебя это должно волновать?

Ремо берет меня за подбородок, проводит пальцем по шее, а потом хватает и притягивает к себе.

Его глаза держат меня в заложниках, не давая отвести взгляд.

— Потому что..., — он захватывает мою верхнюю губу в сладком, эротическом порыве.

— .. ты моя, Аврора. Я выбрал тебя. Я хотел тебя. Ты становишься единственным человеком, которого я постоянно хочу видеть в своем присутствии. Ты - растущее наваждение, от которого нет лекарства.

Он опускает свои губы, пока они не оказываются прямо на моих.

— Твое собственничество проявляется, муж, но не надо устраивать серию убийств только потому, что я несколько раз обедала с ними. — Я похлопываю его по груди. — Обещаю, я поцелую тебя, чтобы загладить свою вину.

Я хихикаю, но смех перерастает в хохот, когда Ремо зарывается лицом в мою шею и целует меня, одновременно обхватывая руками мою талию, прижимая меня к себе и крепко обнимая, как будто боится меня отпустить.

Что-то срочное, похожее на страх, охватывает меня, когда он крепко прижимает меня к себе. Интуиция захлестывает меня, требуя спросить Ремо, не случилось ли чего, но сердце расцветает от счастья, и я отгоняю ее в сторону.

Я не обращаю на это внимания, пока смеюсь, а он улыбается мне, как будто его сердце переполнено счастьем, которое он не хочет принимать. Я не обращаю на это внимания, когда он сидит на острове все время, пока я пеку булочки с корицей.

Я не обращаю на это внимания и сосредотачиваюсь на том, что мое сердце счастливо как никогда.

Я надеюсь, что он останется рядом со мной. Я надеюсь, что он будет рядом, когда он будет нужен мне больше всего, когда я скажу ему свою правду завтра.