14

Я не знаю, что привело к этому, но я собираюсь выяснить, кто заставил мою жену так паниковать, кто заставил ее чувствовать себя настолько небезопасно, что она начала испытывать гипервентиляцию и дрожать в моих объятиях.

Теперь она улыбается, глядя в глаза всем присутствующим в большом зале. Они очарованы ею, той небольшой речью, которую она произносит, стоя рядом со мной.

Почему, когда я выступаю перед людьми на собраниях, я точно знаю, что нужно говорить, а когда рядом со мной находится эта женщина, эта несносная женщина, все, что мне хочется сделать, это обхватить ее рукой за шею и не сводить с нее глаз?

Я хочу использовать одну из тех маленьких ленточек, которые она носит в волосах, чтобы связать ей руки за спиной и поцеловать ее, потребовать ответов, чтобы она знала, что она моя, как бы сильно я ни ненавидел себя за то, что хочу ее.

Почему, черт возьми, она единственная женщина, которая заставляет все мысли покинуть мой разум?

Мне нужно, чтобы она была в безопасности, но в то же время, как она может быть в безопасности, когда вокруг нее таится опасность?

Он живет в ее доме, спит в ее постели, возит ее на работу, ест вместе с ней...

Я собираюсь внести в черный список всех, кто заставил ее чувствовать себя так. Никто, и я имею в виду, черт возьми, никто, не имеет права заставлять мою жену чувствовать себя небезопасно или чувствовать, что ей здесь не место. Если и есть женщина, которая заслуживает такого успеха, то это она.

Мне плевать, работают ли они в парламенте. Меня не волнует, что они могут погубить меня. Если кто-то здесь навредит Авроре, независимо от его значимости или имени, я устрою ему ад. Я разрушу их карьеру, их семью, их богатство, чтобы они точно знали, что, пытаясь навредить моей жене, они перешли дорогу Ремо Кэйну.

Аврора подходит к своей подруге Камари, менеджеру футболиста, и обнимает ее.

Я хмурюсь, наблюдая за тем, как она улыбается своей подруге. Затем ее приветствует помощница Клаудия. Темнокожая женщина очень общительна и сумела уговорить многих гостей сделать ставки на платья Авроры.

В системе безопасности произошла брешь, о которой я не хотел ей говорить.

Кому-то удалось проникнуть внутрь. Охрана потеряла его из виду, но через двадцать секунд увидела, что он вышел. Я заставил всю команду патрулировать территорию в поисках чего-нибудь опасного, но его путь был прямым, и он не остановился. Вошел через парадные двери и вышел через черный ход. Моя охрана стояла вокруг здания, и охранники искали его, но его не было. Как будто растворился в воздухе.

Пока охранники не поймали его. Они ждут моего следующего приказа.

Я убеждаюсь, что с Авророй все в порядке и она находится с Клаудией и Камари, а затем быстро выскальзываю через задние двери. Слева от меня раздаются приглушенные крики. Под большим деревом на коленях стоит парень в свитере с капюшоном и борется с моими охранниками.

Несмотря на черно-белые костюмы и наушники, они ведут себя с ним грубо. Это не утонченная охрана, работающая по правилам. Они безжалостны, обучены жестким условиям, потому что я не отношусь к своей безопасности легкомысленно.

Как только они замечают меня, они кивают мне. Я зеркально повторяю их движения, пока мои глаза не переходят на парня, который решил испортить вечер моей жене.

Остановившись прямо перед ним, я позволил ему взглянуть на мои парадные туфли и подняться к моему лицу, пока я не оказался перед ярко-голубыми глазами. Цвет явно ненастоящий. Контактные линзы.

Я наклоняю голову, затем щелкаю рукой по своим мужчинам. Тот, что справа, срывает тряпку, обмотанную вокруг рта нарушителя, но молчит.

Он просто смотрит на меня. Худое, тощее тело, яркие глаза, от которых хочется ударить его, и хотя он борется, он не умоляет отпустить его.

И это может означать только одно.

Наклонившись, я хватаю его за челюсть. Он сопротивляется, пытаясь освободиться, но я сжимаю хватку. Его глаза пылают непокорностью.

Жгучий запах ударяет мне в нос, когда я наклоняюсь к нему, заставляя меня отпрянуть назад.

— А теперь, пока твое время не истекло, давай заставим тебя говорить, хорошо?

Один глаз у него дергается, но гнилостный, кислый запах пересиливает, и это лишь вопрос времени.

— Какого хрена ты в таком виде прошел через зал? — Мой голос тверд, во мне не осталось терпения.

— Почему тебя это волнует? Разве это не публичное мероприятие? — выплевывает он.

Я поднимаю брови. — О? Значит, ты можешь просто войти и прогуляться, как будто ты в парке? Кто послал тебя сюда после того, как запихнул тебе в глотку яд?

Его глаза слегка расширяются, в них мелькает страх. — Не было никакого яда. Я..

— Значит, кто-то есть?

Он останавливается, его плечи опускаются на дюйм, но мои охранники подхватывают его.

— Если ты не хочешь говорить, газ, который он ввел в тебя, выведет тебя из строя примерно через минуту, но если ты будешь говорить, я могу подумать о сохранении твоей жизни.

Он смотрит на меня с сомнением, словно пытаясь понять, правду ли я говорю.

Проходит секунда молчания.

— Нет? Привяжи его к дереву и жди, пока не почувствуешь трупный запах.

Я отбрасываю его челюсть и поворачиваюсь, чтобы вернуться в дом.

— Подожди!

Заминка в его голосе и панический тон говорят о том, что это чужая работа. Он всего лишь посредник, доставляющий сообщение.

Его послали мои мать и отец? Зачем нужны фальшивые линзы?

Почему он вошел через парадную дверь и сразу вышел через черный ход?

Я оглядываюсь через плечо. Молодой человек гримасничает, его плечи сгорблены.

— Мне сказали сделать это за десять тысяч. Просто, — он кашляет, — быстро войти и выйти из этого здания, пока… — Он снова кашляет. На этот раз кашель звучит грубее. — Контактные линзы были... требованием, и… — Его кашель звучит болезненно, а на губах и подбородке появляются красные пятна. Его тело прогибается вперед, и я поворачиваюсь к нему лицом.

— Я не знал, что это…

Сгустки крови стекают по его подбородку, и он задыхается. Его тело не может получить достаточно кислорода. Его расширенные глаза смотрят на меня, умоляя спасти его. Я позволяю себе небольшую ухмылку.

Он кашляет и кашляет. Я киваю своим охранникам, чтобы они отпустили его. Он падает вперед, его руки хватаются за шею, пытаясь отдышаться. Он хрипит и корчится на земле до последнего вздоха.

Я не смог бы спасти его, даже если бы захотел, но этот проблеск надежды был необходим, чтобы заставить его говорить.

Это была оплачиваемая работа, и ему нужно было носить голубые контактные линзы.

У кого еще есть голубые глаза такого оттенка? Может, он пытался выдать себя за кого-то?

Но почему здесь? Мне нужно разобраться в этом и присмотреться к кому-нибудь с таким же оттенком голубых глаз, как у парня в контактных линзах.

Достав телефон, я сфотографировал его лицо и отправил его парню, который, как я знаю, сможет найти его меньше чем за десять минут.

Ремо: Узнай, кто он.

Как только я докуриваю сигарету, телефон пикает, и приходит информация об этом бесполезном ублюдке.

Он работал администратором в гостинице неподалеку в городе, был в долгах - ничего необычного. Вот только он - сын Деймона Чембера. Я не помню, чтобы он был в моем списке. Может, он гость Авроры? Я видел, как она общалась с Чамберами ранее.

Разворачиваюсь и ухожу, мысленно отмечая, что нужно обыскать всех, кто пришел сегодня на мероприятие.

— Как твое плечо? — Аврора спрашивает, ее глаза затуманены беспокойством, когда она переводит взгляд на мое плечо.

На самом деле оно не болит с тех пор, как она массировала его мне несколько дней назад.

Мы уже едем домой, но как только она села рядом со мной, мое сознание замерло. Она вторгается в мои чувства, даже не пытаясь. Как это вообще возможно?

Она не знает, что проносилось у меня в голове, пока она избавляла меня от этой боли. Мне хотелось притянуть ее к себе и поцеловать, дать ей такое же утешение, какое она дала мне, но я оставался неподвижным.

Что я скажу ей, когда она влюбится в меня, а потом правда выйдет наружу? Я не могу позволить ей волноваться за меня, заботиться обо мне или желать чего-то большего со мной. И я искренне надеюсь, что она простит, что она забудет обо мне и не оглянется дважды.

Так почему же у меня так плохо получается?

Почему каждый день в своем кабинете я смотрю на ее записки, перечитывая их снова и снова, хотя я их уже выучил наизусть?

Почему я постоянно смотрю на дверь своего кабинета, как будто ожидая ее, хотя она приходила ко мне всего несколько раз?

Почему я встал перед ней на колени и надел для нее туфли на каблуках, зная, что готов все испортить, только чтобы поцеловать ее?

Нет никаких причин для моего поведения, и ни одна вещь не говорит о том, что это фальшивка.

Я сказал ей, чтобы она вела себя как моя жена только вне нашего дома, и вот я здесь, делаю все с точностью до наоборот.

— Все в порядке, — говорю я, но мне хочется сказать ей, что это не больно, и попросить ее делать мне массаж каждый день, чтобы больше никогда не было больно.

— Просто хорошо? — спрашивает она, слегка выпячивая губу, как будто разочарованная.

— Больше не болит.

Я нахожу в себе силы продолжить.

Мои глаза не отрываются от ее губ, которые растягиваются в самой прекрасной улыбке, которую я когда-либо видел, и я чувствую, что снова могу дышать.

О, Мейс Торре. Что ты сделал?

Кому ты отдал свою дочь?

— Ремо?

Мягкий, тихий голос Авроры возвращает мое внимание к ней.

Я смотрю на нее и вижу, что она теребит пальцем ухо. Она убирает его, как только видит, что я смотрю на нее.

Она слегка улыбается мне.

Что-то случилось.

— Ты можешь пойти со мной на завтрашний ужин в доме моих родителей? Я не хочу идти одна.

Она слабо улыбается.

— А зачем ты вообще идешь?

Конечно, она не вернется туда, если то, что она мне сказала, правда, и что она не общается со своей семьей.

— К сожалению, этого я не могу избежать. Он не даст мне жить спокойно. Он потребует все вернуть, а я не… — Она поджала губы, и ее взгляд метнулся от меня.