Глава 15

Сьерра

Я бросаю сумку, срываю с себя одежду и иду в душ.

Слезы навернулись мне на глаза, как только Пенни вошла, но я смахнула их.

Я не могла плакать перед ней – перед ними.

Что, если он приведет ее в свою спальню?

Я покачала головой. Он не сделает этого после того, что случилось в баре.

Я бросаю мочалку на пол ванны и пинаю ее для пущей убедительности. Я вспоминаю прикосновения Малики, когда мою волосы. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Именно тогда, когда мне удалось доказать, что он больше не может скрывать свои чувства ко мне, она прервалась.

Несмотря ни на что, между нами, всегда кто-то встает.

Малики сидит на моей кровати, когда я вхожу в комнату. Я вскрикиваю и затягиваю полотенце вокруг груди.

— Я хотел заверить тебя, что ни с кем не трахаюсь. — Он встает. — Поспи немного.

С этим он разворачивается и уходит.

— Малики, подожди.

— Иди спать, Сьерра, — это все, что он прорычал.

***

— ЧЁРТ.

Я опоздала.

Из-за всего, что произошло прошлой ночью, я не поставила будильник на поздний завтрак.

Я натягиваю платье через голову, избавляясь от морщин руками, и надеваю красные туфли на танкетке. Я чищу зубы, заплетаю волосы и через несколько минут выхожу за дверь. Я хочу пойти на этот бранч, как хочу выпить мимозы с Луизой.

Слава Богу, Малики нигде не видно. Я пока не могу встретиться с ним взглядом.

— Ты опоздала, — так приветствует меня отец, когда я сажусь за стол.

— Я проспала, — говорю я, зевая.

— Если бы ты не работала в баре, ты бы не проспала.

Я беру графин с апельсиновым соком и наливаю себе стакан.

— Я не собираюсь это обсуждать. — Мой взгляд перескакивает на маму. — Я сказала маме, чтобы она сообщила тебе об этом.

— О, она все сделала правильно, но ты моя дочь, — отвечает он с раздражением.

Он ненавидит, когда ему не дают права голоса, но его жизнь изменилась после того, как его интрижка была раскрыта. Его задница находится под ударом в каждом аспекте его жизни – карьера, семья. Черт, даже мои бабушка и дедушка злятся на него. Сейчас у моего отца нет никого на его стороне.

Мама проводит ладонью по его руке.

— Дорогой, давай подождем, пока мы поедим.

— Да, папа. Мы не хотим, чтобы твое кислое настроение повлияло на наши французские тосты и яйца, — добавляет Рекс с ухмылкой.

На шее моего отца пульсирует жилка, и, без сомнения, он хочет отвесить Рексу подзатыльник, но он смотрит на меня с намерением.

— Мы поговорим об этом.

— Не могу дождаться, — бормочу я, расстилая салфетку на коленях.

Когда-то я была папиной дочкой. Он не был идеальным, но он был моим папой – человеком, который боролся с монстрами в моем шкафу и учил меня кататься на велосипеде. Где-то между тем, как я выросла, а он стал более успешным, он изменился – стал человеком, которого я больше не знала, но все еще любила. Несмотря ни на что, я была рядом с ним, защищала его, пока он не разрушил сердце моей матери.

Я завтракаю, слушая, как отец рассказывает о событиях в городе, а мама – о своем последнем сборе средств. Когда завтрак закончен и наши желудки полны, я помогаю маме прибраться, двигаясь как можно медленнее, чтобы оттянуть этот ненужный разговор с отцом.

— Хорошо, Сьерра, мой кабинет, — говорит отец, заходя на кухню и поправляя манжеты рубашки.

Я закатываю глаза, следую за ним в кабинет и говорю, прежде чем он успевает закрыть дверь:

— Послушай, что бы ты ни сказал, я не передумаю работать в баре. Я работаю там, и это окончательно.

Дверь с щелчком закрывается, и он обходит вокруг своего стола, выглядя более властным, когда садится в кресло руководителя. Мой отец – красивый мужчина, который хорошо постарел. Он высокий, с темными волосами, в которых только несколько седых прядей, и он обладает достаточной уверенностью в себе, чтобы можно было предположить, что ему около двадцати лет. На нем черный костюм, черный галстук и Rolex, доставшийся ему от деда.

— Работа там не только неподобающа для дочери мэра, но и опасна, Сьерра.

— А знаешь, что неуместно для мэра города? Изменять своей жене.

Он щелкает пальцем в мою сторону.

— Туше. Это не попытка контролировать тебя. Жизнь Малики темнее, чем солнечный свет, к которому ты привыкла, дорогая.

— Странно. Малики – мое солнечный свет каждый раз, когда у меня дерьмовый день, когда я плачу из-за твоей неосмотрительности и измены. Он делает меня счастливой. Помнишь последнего парня, которого ты одобрял? Он изменил мне в туалете бара. — Я начинаю вышагивать перед ним. — И я даже не встречаюсь с Малики. Я работаю на него. Поэтому, по этой причине и ради нашей дружбы, я буду терпеть пасмурные дни с ним, потому что...

— У тебя есть к нему чувства?

Я сглотнула.

— Дружеские чувства.

Он кивает.

— Будь осторожна.

— Я всегда осторожна.

— Этот ребенок, его жизнь была нелегкой. Его мать была... — Он замолкает.

— Была кем?

— Психически больна, то в психиатрической клинике, то в больнице, и место работы его отца не способствовало этому. У нее была паранойя по поводу неверности, она стала одержима ею и не могла справиться со своей жизнью – по словам вашей матери, которая пыталась стать ее наставником. Она пыталась помочь Келли, но не смогла.

Я скрещиваю руки.

— Дети не обязаны брать пример со своих родителей. Я совсем не похожа на тебя.

Он морщится, понимая, что это не комплимент.

— Я люблю тебя, но я не хочу, чтобы ты была с таким мужчиной, как я, Сьерра. Я знаю, что такое мужчина, которого невозможно удержать – я один из таких мужчин – и нам тяжело. Мы причиняем боль людям. — Он опирается локтями на стол. — Твоя мать подала на развод.

Я останавливаю свой шаг, чтобы посмотреть на него.

— Что?

— Я хотел быть тем, кто скажет это тебе.

— Почему?

— Она боится, что подает плохой пример, и что ты вернешь Девина обратно, потому что она не бросила меня. Я полагаю, мы оттягивали неизбежное. Когда она рассказала мне об измене Девина, я хотел убить его за то, что он причинил тебе боль. Твоя мать напомнила мне, что это ничем не отличается от моих действий. Я причинил боль своей жене, своим детям и предал город, который голосовал за меня. Я должен ответить за это.

Моя голова закружилась.

— Что теперь будет? — Это не может быть реальностью. Он этого не говорил.

— Я буду работать над тем, чтобы искупить свою вину.

— И пока ты это делаешь, позволь мне поработать над тем, кем я хочу быть. — Он приподнял бровь.

— И кем же?

— Счастливой.

Он кивает.

— Я закрою рот, сяду и пойму, что я не идеален.

— Наконец-то.

Его стыдливый взгляд ранит мое сердце, и я обхожу стол, чтобы поцеловать его в щеку. Он безжалостный человек, но я люблю его.

— Скоро увидимся, хорошо? — говорю я ему.

Он кивает.

— Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится. Что угодно. Я ночую в своем кабинете, но мне пора найти место для постоянного переезда. Я разрешаю твоей матери оставить дом.

***

Я отпираю дверь квартиры и вхожу, обнаружив, что она пуста. Я не разговаривала с Малики с тех пор, как вчера вечером появилась девушка, которую он трахнул на столе.

Кстати, о прошлой ночи...

Что это было, черт возьми?

Мы целовались.

Малики Бриджес наконец-то поцеловал меня.

Годами я мечтала почувствовать его губы на своих.

И это случилось в ужасное время.

Я была замужем, и тут появилась Пенни.

Я слишком остро отреагировала прошлой ночью?

Возможно.

Малики не мой. Я не имею на него права.

Я не имею права расстраиваться, но я не могу перестать представлять, как Пенни возвращается на второй раунд... третий... кто знает, сколько раз они трахались?

Она не испугалась, увидев меня – явный признак того, что она заявила о своих претензиях и дала понять, что у них была история.

Когда я иду в бар в поисках его, там пусто. Моя следующая остановка – страшный офис – место, куда я не ступала ногой с той ночи. Дверь закрыта. Я стучусь и жду, пока он позовет меня войти. Увидев меня, он отрывается от бумаг на столе, выпрямляется в кресле и выглядит так, будто он начальник, собирающийся отругать сотрудника.

Нет никакой дорожной карты, куда приведет этот разговор. Я – замужняя женщина, разочаровавшаяся в нем из-за другой женщины. Я неправа, и меня мучают мои чувства.

— Привет, — говорит он, понимая, что я немая чудачка, таращащаяся на него.

— Привет, — почти шепчу я, закрывая дверь.

— Слушай, о Пенни, — начинает он.

— Ах, старая добрая Пенни. — Насмешка срывается с моих губ с презрением. Мой взгляд перебегает с него на стол, и я сжимаюсь. — Ладно, я не могу говорить с тобой здесь. — Я поднимаю руку и сглатываю поднимающееся отвращение.

Его взгляд обводит комнату в замешательстве.

— Что? Почему?

— Этот стол. Я не могу даже смотреть на него после всей твоей... секс-забавы с Пенни.

Он откинулся на стуле и сцепил руки за головой.

— То есть после того, как ты шпионила за мной?

— Я не шпионил за тобой.

— Я следил за камерами. Ты не просто подглядывала, а потом убежала – что, добавлю, сделал бы здравомыслящий человек. Ты осталась и наслаждалась шоу. Шоу, которое не ты должна была смотреть.

Я заикаюсь, подыскивая нужные слова.

— Я была... шокирована... в ужасе... застыла на месте. — Я скрещиваю руки. — Не перекладывай это на меня. Ты должен был посоветовать мне не работать вчера вечером, если знал, что она вернется, чтобы еще раз потрахаться за столом.

— Я не знал, что она придет вчера вечером, и не приглашал ее прийти позже. Ты думаешь, что забыть бумажник – это код для секса? Я был так же удивлен и взбешен, как и ты.

— Я не была взбешена.

— Ты была взбешена. Ревность выглядит на тебе сексуально.

— Прости? Я не ревновала ее. — Да, но я фыркнула, чтобы выглядеть более правдоподобно. — Я была раздражена, вот и все. — Раздражена тем, что ты намочил мои трусики, предлагая мне то, о чем я мечтала годами, и тут бац, появляется Пенни-блокатор пениса. — Я буду наверху. Тогда мы сможем поболтать.

Он опускает руки и двигается в своем кресле.

— Слушай, мне жаль. — Самодовольная улыбка появляется на его губах. — Не то, чтобы мне было за что извиняться.