Это должно быть так? Так ... мощно? Потому что именно это слово приходит на ум, когда он отстраняется, а затем снова толкается вперед. Медленно, так медленно.

У меня есть власть над ним. Я знаю это, потому что у него такая же власть надо мной. Когда он набросился на меня и ласкал пальцами на вечеринке, в моей голове было не так уж много осознанных мыслей, кроме одной.

Я бы сделала для него все, что угодно.

Абсолютно все. Он мог попросить меня прыгнуть с моста, и я, вероятно, сделала бы это, лишь бы он не останавливался. Вся моя жизнь зависела от того, продолжит ли он делать то, что делал.

Помня об этом, я готовлюсь к следующему уверенному толчку, к следующему стону, который вырывается из него, когда он достигает задней стенки моего горла и оставляет меня давиться и изо всех сил пытаться не выдать медленно подкрадывающуюся панику.

Я замечаю, что он наблюдает за мной, наши взгляды встречаются, и я уверена, что он понимает, как я борюсь с собой, чтобы согласиться с этим. Мое сердце учащенно бьется в груди. Я бы сделала все, чтобы ему было так же хорошо, как мне было с ним. Заставить его кончить так, как он заставил меня.

Но.

Вместо того, чтобы успокоиться или позволить мне глотнуть воздуха, он сжимает мою голову сильнее - кожу головы покалывает, когда он запускает пальцы в мои волосы, - и он вонзается глубже, чем раньше - так глубоко, что я задыхаюсь. У меня должно получаться лучше. Я должна быть в состоянии справиться с этим. Мы были созданы друг для друга, но его огромный член, кажется, плохо помещается у меня во рту. Слезы разочарования и растерянности щиплют мне глаза, и, как ни стараюсь, я не могу смахнуть их обратно.

Они скользят по моим щекам. Это молчаливое предательство напоминает мне о том, насколько я неопытна. Он только усиливает замешательство, когда хмыкает.

— Хорошая девочка. — Я понимаю, что он говорит серьезно. Похвала заканчивается счастливым вздохом, когда он входит в меня снова и снова, трахая мое лицо в уверенном, устойчивом ритме, которому я бессильна как-либо противостоять.

Он всегда открывает для меня что-то новое.

Какой восхитительной может быть опасность.

Как далеко я готова зайти ради того, чего когда-либо хотела. Даже больше, чем саму жизнь.

Теперь я узнаю, как это круто - чувствовать себя использованной. Грязной, но в хорошем смысле. Как будто я всего лишь дырка для его удовольствия. Не имеет значения, что я давлюсь, задыхаюсь, практически борюсь за свою жизнь, мои легкие горят, когда я вдыхаю как можно больше воздуха каждый раз, когда он отстраняется.

Я хочу этого. Хочу, чтобы он использовал меня, как пустое место.

До тех пор, пока он хвалит меня. Его рука обхватила мой затылок так нежно, как если бы он держал хрупкий кусочек хрусталя, что-то драгоценное. Все это так запутано, и я сомневаюсь, что смогла бы разобраться в этом, если бы попыталась.

Я и не хочу. Мне это не нужно.

— Возьми меня глубже, — ворчит он между толчками, ударяясь о мой нос каждый раз, когда глубоко погружается. — Соси, как моя хорошая девочка. Моя Скарлет. Мой ангел.

Да, да, это то, чего я жажду. То, о чем я мечтала. Быть полностью в его руках, давать ему то, в чем он нуждается. Сделать его счастливым - это все, чего я хочу в конце концов. Его счастье — мое.

На моем языке появляется солоноватый привкус, который я смакую. Это должно означать, что я делаю все правильно, и это соблазняет меня усилить давление моих губ, в то время как языком я глажу нижнюю часть его члена.

— Да ... О, да ... Ты чертовски хороша ... — Он покачивает бедрами, пружины кровати скрипят все быстрее и быстрее. Я разрываюсь между вновь вспыхнувшей паникой, когда он дает мне все меньше и меньше времени для дыхания, и пульсацией моего клитора - всей моей киски - в такт его глубоким движениям. Почти жестоким.

Еще. Я могу вынести больше. Я стону в знак одобрения, поощрения, потребности, и он рычит, прежде чем обхватить мою голову обеими руками.

— Мой милый, грязный ангел, — выдыхает он с одобрением в голосе. — Вот так связана. Тебе это нравится, не так ли? Тебе нравится, когда я использую тебя. Владею твоим ртом. — Я стону в знак согласия. Ничего не может быть правдивее.

— Ты жаждешь большего, не так ли? Моего члена? Моей спермы? Ты хочешь, чтобы я наполнил этот прелестный ротик своей спермой, Ангел?

Я стону громче, нетерпеливо, так жадно, как он говорит. Я хочу заставить его кончить. Мне нужно. Почти так же сильно, как мне нужны его руки, рот и язык на мне. Осознание того, что я могу сделать это с ним, — кайф, которого я никогда не испытывала. Мои легкие горят, а слезы текут из глаз, когда он заполняет мой рот всей длиной. Это почти больше, чем я могу вынести.

Он еще не кончил, а мне уже не терпится заставить его делать это снова и снова всеми возможными способами. Я хочу быть для него всем, во всех отношениях, даже если боюсь, что в своем безумии он задушит меня, сломает нос или и то, и другое, - безумие, которое я знаю слишком хорошо. Он уже доводил меня до такого состояния.

И он держался ради меня, так что я могу сделать то же самое для него.

Чувство гордости охватывает меня, почти такое же сильное, как возбуждение, угрожающее разорвать мой рассудок на куски.

Давай, возьми то, что тебе нужно. Кончи для меня так же, как я для тебя.

Словно услышав меня, он растворяется в шквале неистовых толчков, с каждым рваным вдохом все больше теряя хватку. Он сильно дергает меня за волосы, и я вздрагиваю, разрываясь между удовольствием и болью.

— Да... да, вот так… уже близко… приготовься, ангел,… черт возьми!

Он глубоко вонзается в меня в последний раз, прежде чем затихнуть. Внезапно мой рот наполняется соленой жидкостью, все больше и больше, пока я не могу удержать ее всю, и она начинает вытекать из уголков моего рта, стекая по подбородку. Я потеряна, поймана в ловушку, мечусь между гордостью, облегчением от того, что все закончилось, и глубокой, отчаянной жаждой большего. Это не может закончиться. Не сейчас, когда мне так жарко, мокро и больно, что я готова разрыдаться. Надеюсь, он не заставит меня умолять.

Я надеюсь, что он это сделает.

Я больше не понимаю, что к чему. Не знаю, кто я и что все это значит. Получать удовольствие от того, что тебя используют? Теперь, когда он медленно выходит из моего рта, а я проглатываю большую часть того, что он оставил, это не кажется таким уж нормальным и даже необходимым, чтобы мое лицо трахал тот, кто, по сути, похитил меня. Пока он не улыбается мне сверху вниз — затуманенный, счастливый, измученный.

И я клянусь, что свечусь достаточно ярко, чтобы осветить всю комнату.

— Хорошая девочка. — Он гладит меня по затылку, все еще удерживая своей нежной, защищающей хваткой. — Я знал, что ты справишься, когда придет время. Ты была создана для меня. Этот сладкий ротик так идеально принял мой член.

Прежде чем я успеваю придумать, что сказать – ведь это все еще так ново для меня, я не хочу сказать ничего глупого или неловкого – он встает с кровати, ухмыляется и натягивает штаны.

Я прикусываю губу, сбитая с толку и неуверенная в том, что произойдет дальше. Его сперма начинает высыхать у меня на подбородке, и я начинаю задаваться вопросом, планирует ли он оставить меня вот так. Это все часть игры? Еще один способ контролировать меня? Не уверена, что чувствую по этому поводу.

Я собираюсь окликнуть его, озвучить свои вопросы, когда он возвращается с тряпкой в руке.

— Я знал, что это будет похоже на взрыв, когда наконец почувствую твои губы на себе, — размышляет он мягким голосом, вытирая мое лицо. — Но не ожидал, что это будет так мощно.

Он опускает ткань, сияя от гордости, которая посылает молнию свежих ощущений прямо к моему клитору.

— Ты так хорошо справилась, Ангел.

— Спасибо. Я хотела быть хорошей для тебя. Не хотелось тебя разочаровывать. — Я сияю.

— О, Ангел. — Мое сердце воспаряет, когда он проводит тыльной стороной пальцев по моей щеке. — Ты бы никогда не разочаровала меня. Даже если бы очень старалась. Я чуть не кончил от одного ощущения твоих губ, обхватывающих меня.

Это Рен, которого я знаю. Рен, по которому я скучала с каждым ударом моего разбитого сердца. Наконец-то я дома, потому что он здесь, со мной.

Я чувствую себя такой счастливой, что не могу выразить это словами.

Что-то еще мешает мне составить предложение. Что-то, что не проходит с тех пор, как появился Рен.

Нет. На самом деле, сейчас все еще хуже, чем когда-либо.

Я приподнимаю бедра, жалобно поскуливая.

— Существует ли такое понятие, как синие яйца для женщин? — Бормочу страдальчески. — Потому что я думаю, что у меня они есть. Пожалуйста, помоги мне. Сделай так, чтобы это прошло.

Его брови приподнимаются в такт веселью, растягивающему его губы в ухмылке.

— Хочешь, чтобы стало легче? Неужели, попробовав мой член, ты так возбудилась?

— Да. — Потому что какой смысл в гордости в такое время? Я умираю, готова поклясться, что умираю от возбуждения, перешедшего в боль. — Пожалуйста, боже, мне больно. Пожалуйста, прикоснись ко мне. Заставь меня кончить.

Прежде чем он успевает ответить, я выпаливаю:

— Трахни меня, Рен.

Я не знаю, откуда это взялось. Я не хотела этого говорить. Как будто глубокая мудрость вытеснила это из меня. Потому что в глубине души я действительно этого хочу. Хочу чувствовать его внутри себя, соединенного со мной. Хочу чувствовать, что принадлежу ему телом и душой. Мне это нужно. Я умру без этого.

На его лице снова мелькает та же темная потребность, которую я видела ранее, и на мгновение я уверена, что он даст то, в чем я нуждаюсь. Меня даже не волнует, что мои руки онемели, а плечи будут адски болеть к тому времени, как я снова смогу двигать руками. Наконец-то он трахнет меня, овладеет мной.

Слава богу. Невозможно заглушить стон страдания, который вырывается из глубины меня, когда он качает головой.