— Потому что, если это так, ты жестоко ошибаешься. Ты не представляешь для меня угрозы.

— Не заставляй меня доказывать, что ты неправ. — Я едва сдерживаюсь, чтобы не швырнуть телефон через всю комнату после завершения разговора. Бессердечный придурок. Жестокий, твердолобый мудак.

— Рен?

Голос Скарлет - это ведро ледяной воды на мою голову, возвращающее меня в настоящий момент. К ней, испуганной и сбитой с толку. Ей нужно, чтобы я был лучше этого.

Что означает не показывать, как на меня подействовали угрозы Ривера.

Я беспокоился о том, что он сделает с Кью? Это ничто по сравнению с тем, что он сделает со Скарлет. Хотя бы для того, чтобы заставить меня пожалеть о том, что я пошел против него.

Она смотрит широко раскрытыми глазами и дрожит так сильно, что задребезжал каркас кровати, когда я подхожу к ней.

— Эй. Все в порядке, — бормочу я, прибавляя огонь в фонаре у кровати, чтобы в комнате было не так темно. — Ты в безопасности. Я здесь.

— С кем ты разговаривал?

Мое тело напряжено — бурлящее, едва контролируемое, — когда я сажусь на край кровати. — Тебе не о ком беспокоиться.

— У тебя был расстроенный голос.

Проще притвориться, что я ее не услышал, пока расшнуровываю ботинки.

— Я удивлен, что ты вообще проснулась. Ты была без сознания.

— Это было... напряженно. — Последнее слово она произносит шепотом, ее голос дрожит, как будто она боится признаться в этом, но в то же время хочет быть уверенной, что я знаю, через что заставляю ее пройти.

— Так не должно быть. Мы можем быть счастливы здесь, пока ты доверяешь мне.

— Я пытаюсь. Правда пытаюсь. — Искренность звучит в ее голосе и сияет на ее полном надежды лице - только для того, чтобы исчезнуть, когда я растягиваюсь рядом с ней. Она напрягается, у нее перехватывает дыхание, и этого достаточно, чтобы я возненавидел себя. Это единственный возможный вариант. У меня не было выбора. Как мне заставить ее понять это?

— Это всего лишь я. Тебе не нужно меня бояться. — Словно в доказательство этого, я делаю то, что мое тело заставляло меня делать с тех пор, как мы приехали.

Перекатываясь на бок, чтобы оказаться к ней лицом, я беру ее на руки. Неудобно, да, но ремень достаточно упругий, чтобы я мог притянуть ее к себе, пока ее голова не окажется у меня на плече.

— Ты должна признать, что приятнее, когда тебе не так холодно. Я знаю, что чувствую себя намного комфортнее, когда твое тепло так близко ко мне. — Я не собираюсь причинять тебе боль. Я никогда не причиню тебе вреда.

Постепенно напряжение, накопившееся в каждом суставе и мышце, начинает рассеиваться. С каждым вдохом оно высвобождается все больше. Беспокойство из-за того, что я не мог быть с ней. Физическая боль от тоски по ней, словно я жаждал воздуха, находясь под водой. Уверенность, что я скоро умру без нее. Что боль поглотит меня.

Но то, как она расслабляется, доставляет больше удовольствия. Она могла бы согласиться на то, что я крепко обнимаю ее, но делает еще один шаг навстречу, прижимаясь ко мне. Даже сейчас ее тело не может отрицать правду. Пусть инстинкт говорит ей, что нужно защищаться.

Но ее сердце и тело знают лучше.

— Знаешь, что это мне напоминает? — Я шепчу, улыбаясь стене, мой подбородок упирается в ее макушку.

— Что? — Ее голос приглушенно звучит на моей шее. От тепла ее дыхания мой член дергается, пробуждаясь к реальности ее близости. Теперь нас ничто не разлучает. Нет никаких препятствий, кроме тех, что создал я.

Я мог бы взять ее здесь и сейчас.

— Примерно… шесть лет назад? Ты помнишь?

— Я не... ох, — стонет она, прижимаясь ко мне, заставляя меня рассмеяться.

— Да. Ох. Мы тебя предупреждали, не так ли? Мы знали, что ты не захочешь идти с нами в поход, как только окажешься на улице с жуками, лягушками и змеями.

— Я думала, ты солгал насчет змей, чтобы удержать меня от похода с тобой. Я думала, ты не хочешь, чтобы я была там, потому что я девочка.

— Я имею в виду, да, это было связано с тем, что ты была девочкой, — признаю я, снова смеясь. На этот раз она присоединяется ко мне, и я почти верю, что она пришла в себя. Я не хочу оставлять ее закованной. Не тогда, когда познал удовольствие от ее прикосновений. Я так давно их не чувствовал. — Ты была такой гребаной занудой.

— Я просто хотела казаться старше, чтобы понравиться тебе.

— Я взял тебя, — напоминаю я ей, касаясь губами ее макушки. — Пока нам не пришлось вернуться домой, еще даже не успев поставить палатку, потому что ты не переставала плакать.

Она фыркает, усмехаясь.

— Там было темно.

— Ни хрена себе. — Я снова целую ее в макушку, прежде чем провести губами по раковине ее уха. — Не волнуйся. У тебя всегда будет с собой фонарь, чтобы темнота не пугала слишком сильно.

— Знаешь, с тех пор я повзрослела и больше не боюсь темноты. — Словно в доказательство этого, она покачивает бедрами, отчего я только дергаюсь и напрягаюсь сильнее, чем раньше.

Я не знаю, делает ли она это нарочно или нет. Знаю только, что не могу сдержать эрекцию, угрожающую вырваться из джинсов. Мои яйца отяжелели от желания. Я мог бы кончить, просто прикоснувшись к ней.

— Я прекрасно понимаю, Ангел. — Немного отстраняясь, я изучаю ее, неуверенный, могу ли поверить, что это реально.

Она же не стала бы манипулировать мной, не так ли?

Насколько глубоко я позволил Риверу вбить себе в голову подобные мысли?

Это моя Скарлет. Она не использовала бы то, что между нами, против меня.

В данный момент между нами стоит эрегированный член, который вот-вот начнет лить слезы мне в штаны.

Было бы так легко взять ее. Она не смогла бы остановить меня. Никто не услышал бы ее криков.

Я мог бы изнасиловать ее, и ничто не остановило бы меня, даже она.

Я практически качаю головой. Нет. Она заслуживает лучшего. Я не трахну ее вот так. Я хочу, чтобы она захотела этого. Умоляла об этом. Так, как она делала в ночь своего шестнадцатилетия. Я жажду этого — уничтожить ее одним поцелуем, одним прикосновением за раз. Сводя ее с ума от похоти. Я хочу, чтобы она чувствовала то же самое, что заставляет чувствовать меня.

— Знаешь... — Она смотрит на меня из-под опущенных ресниц, ее идеальные белые зубы впиваются в нижнюю губу. — Если хочешь, я могу позаботиться о нем. На самом деле, я была бы счастлива сделать это.

Я сглатываю, голова идет кругом. Мне это мерещится? Как умирающему от голода человеку, у которого галлюцинации при виде шведского стола?

— Что ты имеешь в виду? — Мой голос хриплый, полный вожделения.

— Я имею в виду, ты уже дважды заботился обо мне, и я не ответила тебе взаимностью. — Ее щеки вспыхивают, зубы глубже впиваются в губу. — Могу я сделать это сейчас?

Она понятия не имеет, с чем играет. Я не должен позволять ей. Я сам не свой, когда дело касается ее, но желание, зарождающееся в моем животе, в моих яйцах, захватывает меня. Я хочу, чтобы ее рот был на мне.

— Я… Я не знаю. — Не могу поверить, что только что сказал это. Но это правда, я не знаю. Не думаю, что это хорошая идея. Я могу потерять контроль, а контроль - это самое важное, когда дело касается моего ангела.

— Пожалуйста... — Ее голос становится низким и срывается на грани мольбы. — Я хочу, чтобы тебе тоже было хорошо, но у меня никогда не было такой возможности. Позволь мне доставить тебе то же удовольствие, которое ты доставил мне.

Черт, от этой девушки меня не спасти.

Она послана мне небесами, и я никогда не отпущу ее, даже если я ее не заслуживаю. Уступить своим желаниям и потребности в ней - единственное, что заполняет мои мысли в этот момент.