В конце концов, это война. На войне есть жертвы. Напоминание Ривера эхом отдается в моей голове. Он прав и всегда был, за исключением тех случаев, когда дело касалось ее.

Моего ангела.

Почти сломанный, невзрачный джип, которым я пользуюсь уже несколько месяцев, стоит в глубокой тени от корявых дубов, растущих вдоль северной стороны внешней стены комплекса. Это помогает мне слиться с толпой лучше, чем любой броский дорогой автомобиль, к которому я привык в прошлом.

Благодаря густым зарослям ветвей и листьев над головой порывистый дождь превращается в легкую морось, как только я подхожу к задней двери и распахиваю ее. Теперь, когда в моих глазах нет завесы дождя, я вижу более ясно.

Перед тем как отправиться в путь к дому, я расстелил одеяло на заднем сиденье, на случай, если мне придется дать ей успокоительное. Даже подсознательно я хотел, чтобы ей было удобно. Сейчас я уложил ее поперек заднего сиденья, моей первоочередной задачей было убраться отсюда к чертовой матери, пока кто-нибудь не поднял тревогу.

Вряд ли я услышу сигнал тревоги, и не только из-за почти непрекращающегося грома. Гроза достигла своего апогея, прямо над головой молнии зигзагообразно пересекают небо. Мне вряд ли понадобятся фары, поскольку вспышки следуют одна за другой.

Ничто из этого не может заглушить шум крови в моих ушах, победный рев в моей голове. Я сделал это. Я забрал ее у них. Забрал ее себе.

Она вернулась туда, где ей самое место.

Моя. Моя. Моя.

Забираясь в джип, я закрываю дверцу, что приносит некоторое облегчение. Я слышу свои мысли. Я также слышу ее тихое дыхание, ровное. С ней все будет в порядке. Она просто поспит, немного дольше обычного.

А когда проснется, мы кое-что уладим. Мне невыносима мысль о том, что она боится. Не тогда, когда единственное, что когда-либо имело значение, — это ее благополучие.

Мне приходит в голову, как это уже бывало много раз прежде, что ее отец, брат и остальные члены семьи, возможно, сделали все, что в их силах, чтобы настроить ее против меня. Эта мысль заставляет меня скрипеть зубами, когда я трогаюсь с места, благодарный джипу за то, что он хорошо справляется с мокрой дорогой. Мне не нужно сбавлять скорость или быть осторожным. На это нет времени.

Я отвлекаюсь от дороги, чтобы взглянуть в зеркало заднего вида, и мой взгляд останавливается на ее обмякшем, промокшем теле. Она ведь не поверит никаким словам против меня, не так ли? От одной этой мысли у меня сжимается сердце и сдавливает горло.

Она предала меня?

Я качаю головой, рычание поднимается в моей груди и ослабляет напряжение. Это говорит Ривер. Он никогда не упускал случая напомнить мне о том, что она забыла о моем существовании и списала меня со счетов как негодяя. Я отказываюсь в это верить. Она бы никогда не отвернулась от меня. Черт, я ведь изо всех сил пытался заставить ее сделать это, не так ли? Она отказалась. И сейчас откажется, я это знаю.

Я так увлечен спорами с самим собой, что почти забываю, что нужно сделать, прежде чем на одометре появится еще одна миля. Мне следовало сделать это еще там, но я хотел уйти, пока кто-нибудь не заметил.

Сейчас мы в нескольких милях от лагеря, дорога пуста из-за позднего часа и грозы. Я достаточно уверен в себе, чтобы съехать на обочину, шины хрустят по гравию, прежде чем остановиться.

Я собираюсь исправить ужасную ошибку.

Она настолько под действием успокоительного, что никак не реагирует, когда я опускаюсь над ней на колени на заднем сиденье. Я ненавижу то, что собираюсь сделать, но это необходимость. Я начинаю прощупывать область под ее левым плечом.

Он здесь, я знаю это, имплантирован давным-давно. Во время того, что, по ее мнению, было не более чем обычной стоматологической процедурой, она ничего не подозревала из-за лекарств, которые использовали, чтобы вырубить ее.

Параллель между тем событием и этим не ускользает от меня, когда мои пальцы нащупывают твердый комок длиной не более дюйма.

Разница в том, что я делаю это для ее же блага. Она будет мне за это благодарна.

Я достаю из кармана еще один предмет, который захватил с собой в этот вечер: скальпель. Металл вспыхивает, когда очередная вспышка молнии освещает небо. Они уже не ударяют так яростно, как несколько минут назад. Буря начинает стихать.

Большим и указательным пальцами левой руки я изолирую устройство, держа его неподвижно, одновременно беря скальпель в правую руку. Я выдыхаю, убеждаясь, что у меня твердая рука, прежде чем провожу быструю, осторожную линию по верхушке крошечного комочка. Неглубокий порез, но мне все равно больно. Я морщусь сквозь стиснутые зубы. Мне ненавистна мысль о том, что я причиняю ей боль.

Вот он.

Маячок, который Ксандер имплантировал ей, когда она была ребенком.

Он и не подозревал, какую услугу окажет мне позже. После того, как Кью случайно упомянул про трекер много лет назад, я взял на себя задачу взломать программное обеспечение, используемое для обработки информации.

Без этого крошечного устройства мне было бы не так легко следить за ней по кампусу. Я улыбаюсь в воздух. Хотелось бы увидеть его реакцию, когда он поймет, что не так умен, как думает.

Я вынимаю кусочек металлаа с ее плеча, затем наклоняюсь, чтобы опустить стекло, прежде чем выбросить устройство на дорогу. Если его не раздавит вес проезжающего мимо автомобиля, не сомневаюсь, что он потеряется. Это как искать иголку в стоге сена.

— Как только мы окажемся в хижине, все будет хорошо. Она так далеко, что никто: ни твой надоедливый отец, ни властный брат, никто не сможет нас найти. — Когда я договариваю, мои губы касаются ее перепачканного грязью виска. — Наконец-то мы будем счастливы, какими и должны были быть всегда. Наконец-то моя королева будет рядом со мной.