Глава 1

Грейс

Обычно я не из тех, кто принимает сиюминутные решения. Во всяком случае, я неделями размышляю о том, приведет ли тот или иной выбор к катастрофическим последствиям, которые в конечном итоге разрушат мою жизнь.

Как в тот раз, когда я целых пять дней размышляла, действительно ли мне нужны эти туфли только для того, чтобы узнать, что их больше никогда не будет в наличии, когда я наконец решила, что хочу их.

Но это другое, потому что я знаю, что хочу этого.

Черт возьми, я хочу.

Я думала об этом буквально несколько месяцев — мои отцы поддержали меня, когда я сообщила им об этом по Facetime, так же поступили мой двоюродный брат Аарон и моя лучшая подруга Эмили, единственные люди, мнению которых я полностью доверяю. Они не назвали меня сумасшедшей и не пытались стереть эту идею из моей головы, что, как я полагаю, является хорошим показателем того, что это рациональный поступок.

Так почему же я сейчас колеблюсь? Прямо напротив тату–салона, в конце концов?

Внутри есть парень. Как бы он ни пытался выглядеть поглощенным тем, что отображается на экране его ноутбука, я знаю, что он заметил мое неловкое присутствие поблизости и теперь удивляется, какого черта я неподвижно стою перед магазином.

Честно говоря, я задаюсь тем же вопросом.

Я решаю, что потратить несколько секунд на то, чтобы осмотреть его с головы до ног и успокоить свои нервы в процессе, не повредит — или с головы до пояса, поскольку стойка скрывает все остальное.

Таинственный татуировщик выглядит как настоящий плохой мальчик, что, я думаю, подходит тому, кто зарабатывает татуировками на жизнь. Что я знаю? Это место не в моем вкусе, и, может быть, именно поэтому я чувствую такой зуд повсюду.

Черная футболка с логотипом магазина облегает его грудь и не делает ничего, чтобы скрыть, насколько потрепанным он выглядит. Когда я продолжаю свое чтение парня в тату, у меня в голове возникает вопрос — возможно ли, чтобы руки были больше человеческой головы?

Что ж, возможно, у меня появится ответ прямо там.

Обе его огромные руки до самых костяшек покрыты чернилами. Я также замечаю пару татуировок у него на шее. Его короткие темные волосы волной небрежно зачесаны назад, но выбившаяся прядь падает ему на лоб. Он шатен? Брюнет? Я не могу сказать отсюда.

Что я могу сказать, так это то, что его глаза темны, как ночь, потому что внезапно он поднимает голову, и наши взгляды встречаются. Здорово.

Не давая себе больше ни секунды на раздумья, я толкаю стеклянную дверь, открывая ее. У меня было достаточно времени, чтобы обдумать это, и я приняла свое решение.

Я полагаю. Я надеюсь на это.

— Привет, — приветствую я его с легкой, нервной улыбкой.

— Салют. — Он одаривает меня гораздо более непринужденной улыбкой, как будто привык к пугливым чудакам, ежедневно приходящим на его рабочее место. — Что я могу для вас сделать?

Я прочищаю горло и быстро оглядываюсь по сторонам. Место выглядит и пахнет чистотой, и это, я думаю, все, что я могла бы требовать от тату–салона. Снаружи салон казался меньше, но теперь я замечаю узкий, хорошо освещенный коридор в задней части, ведущий в более широкое помещение, заполненное несколькими комнатами, в основном скрытыми от глаз большими экранами. Жужжание тату–машинки эхом отдается в стенах, заполняя пустоту.

Будучи самым посещаемым тату–салоном в городе, я ожидала увидеть целую очередь у дверей, когда доберусь сюда. Но, я полагаю, все это работает не так.

— Итак... Я, эм... — Нет. Теперь никаких колебаний. Я уже здесь, не так ли? — Я бы хотела записаться на прием к тату–мастеру, пожалуйста.

— Конечно. Есть какие–нибудь эскизы на примете?

Его пристальный взгляд не отрывается от моего. Он не смотрит вниз на короткий подол моего летнего платья или на мои обнаженные руки. Ничего. Но все же, тот факт, что я завладела его безраздельным вниманием, что он вообще заметил меня, заставляет мою кровь приливать к каждому уголку моего тела.

Горячие волны нервного напряжения пульсируют во мне, пока не вызывают мою обычную реакцию — учащенное сердцебиение, неровное дыхание и сухость во рту.

Успокойся. Чёрт побери. Он просто ведет себя вежливо.

— Только короткая цитата. — Для которой я сейчас слишком застенчива, чтобы сказать вслух. — И она должна быть на ребрах.

— Она должна быть на твоих ребрах? — спрашивает он веселым голосом.

Мои щеки краснеют, и я подозреваю, что сейчас выгляжу как салат из помидоров, но я игнорирую естественную реакцию своего тела ради себя самой.

— Я не могу сделать его ни в каких видимых местах. Я балерина, — объясняю я.

— Я понял. — Ликование не исчезло из его глаз, и по какой–то причине это заставляет меня нервничать. Я делаю шаг назад, надеясь, что он не заметит.

Он замечает.

— У меня есть свободное место в десять утра в пятницу. Это тебя устроит? — Он сразу трезвеет, не отрывая взгляда от экрана ноутбука. Мне почти стыдно из–за этого. Я не должна была так нервничать, черт возьми. Прошло четыре года.

На самом деле, три дня назад было ровно четыре года, и именно поэтому я собираюсь подвергнуть себя пытке болезненными иглами и несмываемыми чернилами. Даже при том, что я все еще слышу его грубый голос и его мрачный смех в своей голове, воспоминание приходит гораздо реже.

И сейчас такое же неподходящее время, как и любое другое, чтобы позволить этому вернуться в мою систему.

Благодаря годам интенсивной терапии я знаю, что стены прямо сейчас не смыкаются вокруг меня. Я знаю, что моя голова играет со мной злую шутку, и что мне не грозит какая–то неминуемая опасность. Я осознаю все это, и все же мои легкие все еще сжимаются, пот все еще липнет к моей коже, и мое дыхание все еще затруднено.

Тогда меня осеняет ясность — это ужасная идея.

— Прости, — мне удается выдавить из себя, несмотря на растущую панику, подступающую к моему горлу. — Я... Я не думаю, что я еще готова.

— Хорошо. — С пониманием, он все равно не давит на меня, заставляя записаться на прием, и не пытается убедить меня, что мои нервы пройдут, как только я сяду на стул.

Мгновение тишины, в течение которого мои ноги не могут пошевелиться, а слова не выходят наружу, проходит, прежде чем он заговаривает снова.

— С тобой все в порядке?

Неожиданная забота в его голосе вытаскивает меня из того места, куда меня тянуло, как якорь на дно самого темного моря.

Я не могу поверить, что снова так ослабила бдительность.

— Да, все хорошо. — Я одариваю его неловкой улыбкой, которая не касается моих глаз. — Ладно. Хорошо. Я... Извини, что отняла у тебя время.

Любопытство наполняет его взгляд, но он не настаивает.

— Не беспокойся, солнышко.

Забавный выбор для прозвища, потому что прямо сейчас у меня в голове бушует гроза.

Не говоря больше ни слова, я разворачиваюсь и выхожу из тату—салона. Только когда я выхожу из квартала, мне снова удается легко дышать.

Да, это была абсолютная ошибка.

Мне все равно, что случилось со мной четыре года назад, или как далеко я продвинулась, или насколько сильной это сделало меня — я не собираюсь возвращаться обратно, чтобы навсегда оставить напоминание на моей бедной коже.

***

Каллахан

— Йоу, Кэл. Кто это был?

Трей, мой сотрудник в салоне и мой самый близкий друг со времен старшей школы, подходит ко мне с хмурым выражением лица. Он делал татуировку нашему другу Оскару два часа подряд, и что может быть лучше, чем прочистить ему мозги, чем приставать ко мне?

— Какая–то девушка хотела сделать татуировку, но в последнюю секунду струсила, — говорю я ему, не отрывая глаз от огромных окон спереди. Это бессмысленно — я знаю, что она не вернется.

Я понял, что татуировки не были ее коньком, в ту же секунду, как увидел ее, стоящую снаружи с этим нерешительным выражением на лице. Но, эй, я полностью за то, чтобы пробовать что–то новое, особенно если это приносит прибыль моему бизнесу.

— А, классика, — Он поправляет свои хипстерские очки повыше на носу. Он настаивает, что это обычные очки, но я на это не куплюсь. Трей, черт возьми, всегда следит за трендами. Вы можете сказать это, увидев парня всего раз. — Ты знаешь ее?

— Понятия не имею кто это был.

Трей пожимает плечами.

— Странно. Это не настолько большой городок.

Уорлингтон совсем не маленький городок, но я понимаю, что он имеет в виду. Кампус Уорлингтонского университета находится всего в десяти минутах езды, и мы с ребятами знаем каждого, кто проходит мимо. Помогает тот факт, что наш салон является самым популярным и о нем лучше всего отзываются в городе — помогает и посещение «У Денни», самого многолюдного бара в этом районе.

Всех желающих, студентов колледжа или нет, можно найти в баре в пятницу вечером. И по субботам. И по воскресеньям. И ну, почти каждый второй день недели.

Очевидно, всех, кроме девушки с желанием сделать тату на ребрах.

Мне действительно не следовало бы так ее называть. Проработав на этой работе десять лет, я знаю, что у людей разные мнения о татуировках. Я никогда не сужу, пока они не судят меня. Никто еще не называл меня преступником или еще каким–нибудь дерьмом в лицо из—за моего — возможно — чрезмерного количества чернил, но я думаю, что моя гора мускулов высотой шесть футов три дюйма заставляет их дважды подумать. Им же лучше.

— Моника все–таки придет в пять? — спрашивает Трей. Я проверяю наше расписание на ноутбуке. — Да, она не отменила. Она вся твоя. У меня есть Аарон в...

Слова застревают у меня в горле, когда открывается дверь. Попомни дьявола. Аарон приветствует нас обоих давая пять, когда подходит к стойке регистрации.

— Йоу, — Трей ухмыляется. — Разве твоя задница уже не была здесь в прошлом месяце?

Аарон поднимает руки в притворной капитуляции.

— Виновен по всем пунктам обвинения, чувак. Я видел этот череп со змеей, вылезающей из его глаз, который Кэл опубликовал на прошлой неделе, и мне необходимо получить такую же на себя.