Глава 13

Грейс

Больше трех. Вот сколько раз мои яичники взрывались только за последние пять минут.

Первый взрыв происходит как раз в тот момент, когда Кэл открывает дверь, а его сестра цепляется за его длинную ногу, как детеныш коалы.

То же самое, Мэдди, то же самое.

Подождите, что?

— Мисс Грейс! — Маленькая девочка приветствует меня самой широкой улыбкой. — Сэмми готовит наггетсы. Сколько ты хочешь?

Кэл усмехается и толкает дверь, открывая ее для меня.

— Она еще даже не вошла, принцесса. Успокойся.

Принцесса.

Он называет ее принцессой.

О, боже.

Я точно знаю, что не переживу эту ночь, когда мои яичники снова взорвутся.

— Думаю, я съем целую кучу, — говорю я Мэдди. — Я очень голодна.

А потом он поднимает ее одной долбаной рукой — очень мускулистой, покрытой татуировками рукой — и сажает к себе на бедро, как будто она ничего не весит, когда впускает меня в квартиру.

Яичники: снова разрушены.

Я не знаю, чего я ожидала от дома Кэла, но его квартира, возможно, только что стала моим новым любимым местом на Земле. Здесь пахнет чистотой, бытовая техника и элементы декора выглядят современно, здесь просторно, много больших окон, и обстановка так хорошо ему подходит. У него есть три скейтборда, вмонтированные в одну из стен гостиной, а также игровая установка в одном углу и большая полка, полная статуэток и нескольких комиксов.

По какой–то причине, когда я вижу отображение его личности в доме, у меня внутри становится тепло.

— Мисс Грейс. — Мэдди дергает розовую толстовку TDP, которую я надела перед тем, как сесть в Убер и приехать сюда. — Ты любишь кетчуп к своим наггетсам? Потому что у нас есть кетчуп, но нет горчицы, потому что Сэмми она не нравится.

Я улыбаюсь ей сверху вниз.

— Кетчуп был бы идеален, Мэдди. И тебе не обязательно называть меня мисс Грейс, когда мы не на занятиях. Грейс или Грейси — это более чем нормально.

Она краснеет.

— Хорошо.

Я иду за ней на кухню открытой планировки с видом на гостиную и нахожу Кэла, который уже разогревает фритюрницу.

—Итак, ты ненавидишь горчицу, да? — Я дразню его.

Он корчит гримасу.

— Она отвратительна. Извини, но у меня есть вкус.

— В конце концов, я твой друг, так что у тебя действительно есть некоторый вкус. Просто, по–видимому, не тогда, когда дело доходит до еды.

Он щиплет меня за бок, заставляя взвизгнуть. Мэдди дергает Кэла за футболку точно так же, как она делала со мной ранее.

— Могу я положить наггетсы во фритюрницу? Очень прошу, пожалуйста?

— Хорошо, но делай это осторожно.

Он поднимает ее, и девочка начинает подбирать и перекладывать замороженные наггетсы во фритюрницу своими маленькими пальчиками. Наблюдать за тем, как они взаимодействуют таким домашним образом, кажется невероятно интимным. Все лицо Кэла расслабляется, когда он смотрит на свою сестру, его голос смягчается, а в глазах появляется такая любовь, которую я раньше видела только тогда, когда мои папы и Аарон смотрели на меня.

Я прочищаю горло и хватаю свой телефон, внезапно нуждаясь в отвлечении от комка, образовавшегося в моем горле.

— Все готово, — объявляет Кэл, опуская Мэдди обратно на землю. — Иди переоденься в пижаму, орешек. Ужин скоро будет готов, ладно?

— Да! — Она протягивает свою маленькую ручку, чтобы дать ему пять, а затем поворачивается, чтобы сделать то же самое со мной. Я хихикаю, когда наши ладони соприкасаются.

— Она такой жизнерадостный ребенок, — говорю я, как только Мэдди уходит, как я предполагаю, в свою спальню. Подождите...

— У нее здесь есть спальня?

Кэл занят тем, что достает несколько тарелок и стаканов, не встречаясь со мной взглядом.

— Да. Она... Она иногда остается здесь.

В его голосе, когда он это говорит, есть какая–то резкость, но я отмахиваюсь от нее. Наверное, это ерунда.

— Но ей завтра на занятия, верно?

Он кивает.

— Я отвезу ее. Я захватил ее рюкзак с нами.

Когда он больше ничего не добавляет, я не могу не думать, что это немного странно, но я не из тех, кто давит. Мы может и друзьями, но мы не настолько близки. Напряженность в его голосе, которую он так старается скрыть, говорит мне, что за этим кроется нечто большее, возможно, истинная причина, по которой у его сестры целая спальня в его доме. Но я определенно не открылась ему о своих личных проблемах, поэтому я отказываюсь расстраиваться из–за этого. Это было бы несправедливо.

Когда я сажусь на один из кухонных стульев после того, как Кэл уходит переодеваться, мои мысли возвращаются к уже не такому невероятному сценарию, в котором я рассказываю ему, что случилось со мной много лет назад. И это действительно шокирующее осознание, поскольку некоторые члены моей семьи даже не знают о том, что произошло, а Эм — мой единственный друг, который знает.

Так почему же я чувствую эту ноющую боль от желания открыться ему? И почему я не паникую из–за этого?

Мой сбитый с толку ход мыслей прерывает Мэдди, входящая на кухню с плюшевой обезьянкой в руках. Ее желтые пижамные штаны и белая рубашка с длинными рукавами и огромным подсолнухом прямо посередине слишком велики, и она выглядит как самая очаровательная кукла.

В тот момент, когда она замечает меня, ее маленькое личико загорается, и она пытается взобраться на табурет рядом со мной.

— Вот, позволь мне помочь тебе. — Я поднимаю ее, чтобы она надежно уселась. Она такая крошечная, что едва достает до острова. — Кто твой маленький друг?

Она кладет свою обезьянку на столешницу.

— Ее зовут Обезьяна.

Я моргаю.

— Твою обезьяну зовут Обезьяна?

Она нетерпеливо кивает.

— Ага. Она девочка.

Мои губы подергиваются.

— Она твоя любимая игрушка?

Прежде чем она успевает ответить, голос Кэла эхом доносится откуда–то позади нас.

— Но ее фавориты часто меняются. На прошлой неделе ее любимой игрушкой была кукла–русалка Несса.

Мэдди не сводит с меня глаз.

— Да, но сейчас мне больше всего нравится Обезьяна.

Кэл подходит к ней сзади и взъерошивает девочке волосы, заставляя взвизгнуть. Вскоре наггетсы готовы, и я помогаю ему накрыть маленький столик в гостиной, пока Мэдди моет руки и укладывает Обезьяну на диван, под толстое розовое одеяло.

— Она посмотрит фильм с нами чуть позже, — объясняет она мне, потому что, очевидно, я здесь новенькая, так что я бы не могла знать всех нюансов.

Приятно быть частью их рутины, даже если это только на сегодняшний вечер. Я уже знала, что Кэл был непринужденным парнем, но, увидев его с Мэдди, это укрепило мои подозрения — он говорит нежно, но твердо, когда разговаривает с ней, ерошит ей волосы и легко целует, а его глаза наполняются неумирающей любовью каждый раз, когда он смотрит на нее. Ясно, что она тоже его любит.

И когда во время ужина она случайно опрокидывает свой пластиковый стаканчик, полный воды, Кэл не поднимает шума и вместо этого протягивает ей несколько бумажных полотенец, чтобы она могла убрать за собой. Мэдди ни разу не пожаловалась.

Когда мы заканчиваем ужин, я предлагаю помыть посуду, пока Кэл ставит фильм. Конечно, сначала он отказывается, но в конце концов я выталкиваю его из кухни и выигрываю спор.

— Что мы смотрим? — спрашиваю я, плюхаясь рядом с Мэдди на диван несколько мгновений спустя. Кэл, с другой стороны, от нее, укрывает ее розовым одеялом. Обезьянка сидит у нее на коленях.

Он бросает на меня косой взгляд, полный муки.

— Фильм о принцессе. Снова.

Я хихикаю.

— Ты часто их смотришь?

— Каждый раз, когда она остается у меня ночевать. — Говоря это, он качает головой, но даже темнота комнаты не может скрыть легкую улыбку, тронувшую его губы. Это довольно мило.

Не то чтобы я считала Кэла милым.

Подождите, а друзьям позволено считать друг друга милыми и привлекательными?

Мне придется погуглить это позже.

— Фильм! Фильм! — Мэдди визжит, когда Кэл нажимает кнопку воспроизведения. Она зажата, между нами, хотя диван довольно большой, но она, кажется, настолько погружена в первую сцену, что я не думаю, что она даже заметила.

Не прошло и минуты после начала фильма, как на экране моего телефона загорается текстовое сообщение.

Кэл: Итак...

Я бросаю на него косой взгляд и ухмыляюсь, мое сердце по какой–то глупой причине бьется быстрее.

Я: Итак...

Кэл: Извини, что затащил тебя на вечер кино, ты, наверное, видела подобное миллион раз.

Я: Что?! Я хотела прийти. И это тоже один из моих любимых фильмов.

Кэл: Не говори Мэдди, или она будет приставать к тебе вечно.

Я: Я думаю, что смогу справиться с вами обоими.

Кэл: О, так я к тебе пристаю?

Я: Все время.

Кэл: Как?

Я: Давай посмотрим. Ты пристаешь ко мне из–за татуировки, во–первых.

Кэл: Заткнись. Ты хочешь сделать эту татуировку.

Я: Но ты все еще донимаешь меня этим.

Он бросает на меня взгляд поверх головы Мэдди, и я сдерживаю смех.

Кэл: Тебе кто–нибудь, когда–нибудь говорил, что ты маленькая проказница?

Я: Не будь таким самонадеянным сейчас, Сэмми. У меня все еще есть твоя куртка, помнишь?

Кэл: Ты можешь оставить ее себе.

Я хмуро смотрю на него, а он только пожимает плечами.

Я: Но она твоя..

Кэл: А теперь твоя, поздравляю.

Я: Она слишком большая для меня.

Кэл: Такая какая есть.

Я громко фыркаю. По какой–то причине его сообщение застает меня врасплох.

Я: Хорошо, Майкл Скотт

Кэл: Это должно быть оскорблением?

Я: Даже не думала об этом.

Кэл: Я тебе не верю, верни мне мою куртку

Я: Нет, теперь она моя.

Кэл: Соплячка.

Я собираюсь написать язвительный ответ, когда чувствую тяжесть на своей левой руке. Кэл оглядывается и шепчет.

— Она уснула.

И действительно, Мэдди уже тихонько похрапывала рядом со мной, Обезьянка крепко обернута в ее маленькую ручку. Кэл тихо встает и берет ее на руки с такой осторожностью, что я почти уверена, что мои яичники снова взорвутся. На данный момент я сбилась со счета.

— Я уложу ее в постель, — шепчет он, и я киваю

Я ставлю фильм на паузу, и когда он возвращается всего через несколько мгновений, я внезапно чувствую себя не в своей тарелке. Теперь, когда Мэдди ушла спать, а никто из нас все равно не хотел смотреть фильм, разве не имело бы больше смысла, если бы я ушла домой? Еще не слишком поздно, но...