Глава 6

Грейс

В отличие от вечеринки у Полсона, на этот раз я приложила немного больше усилий к своей внешности. И прямо сейчас я так рада, что сделала это. На мне только пара черных широких брюк и красный топ в паре с босоножками телесного цвета, которые я одолжила у Эмили, но, по крайней мере, это хоть что–то. Я не могу отрицать, что каблуки придают мне уверенности в себе, даже если я все еще ниже среднего роста.

Каллахан поворачивает голову на звук моего голоса, и когда его глаза останавливаются на мне, они на полсекунды расширяются. С ним сидит темнокожий мужчина с короткой бородкой и в хипстерских очках, с пивом в руке, но его улыбка выглядит достаточно доброй, так что я не паникую. Пока что.

— Привет, солнышко. — Каллахан одаривает меня легкой усмешкой и этим прозвищем, которое он дал мне при нашей первой встрече. Мне это вроде как нравится. — Ты передумала насчет татуировки?

— Эм, не совсем, — смущенно признаюсь я. — Я немного боюсь, что это будет слишком больно.

— Зависит от того, где ты хочешь тату, — вмешивается его друг с таким же дружелюбным выражением на лице. — И насколько высока твоя терпимость к боли, я полагаю. Ты выглядишь достаточно выносливой.

— Спасибо. — Отлично, и теперь я почти уверена, что краснею, как ребенок, перед двумя взрослыми мужчинами. Вот и все, я сделала все чтобы не опозориться сегодня вечером.

Друг Каллахана кивает мне.

— Кстати, я Трей. Я работаю в салоне с этим парнем.

— О, правда? Это круто. — И поскольку это социально неприемлемый ответ, я добавляю. — Вы двое друзья?

— К сожалению, — бормочет Каллахан, улыбаясь.

Трей с удивлением качает головой.

— Мы дружили с подросткового возраста. Мы выросли на одной улице.

— И теперь я имею удовольствие видеть его надоедливую задницу в моем салоне пять дней в неделю, — шутит Каллахан. — На самом деле, это большая честь.

Их непринужденная динамика кажется настолько искренней и освежающей, что я не ловлю себя на желании сбежать. Трей одаривает меня еще одной дерзкой улыбкой, прежде чем похлопать своего друга по плечу.

— Пойду немного поговорю с Оскаром и Джонсоном. Приятно было познакомиться с тобой, милая.

И вот так я остаюсь наедине с Каллаханом, и мое сердце начинает биться быстрее, хотя и не от беспокойства.

— Итак, Грейс. Как прошла твоя неделя?

Его случайный вопрос удивляет меня, но я не показываю этого.

— К сожалению, завалена слишком большим количеством заданий. Как поживает твоя сестра?

Его темные глаза загораются при этом вопросе.

— У нее все отлично. Мэдди действительно любит твои уроки балета, ты знаешь? Теперь она хочет стать профессиональной принцессой–балериной.

Я не могу удержаться от смеха над его сладкими словами.

— Принцесса–балерина? Что ж, я бы тоже не отказалась от такого.

Затем мне приходит в голову мысль.

— Ты придешь на наш рождественский концерт? На прошлой неделе мы отправили семьям электронное письмо, но, возможно, у тебя не было времени его прочитать.

Он делает осторожный глоток своей... Это газировка? Почему я так удивлена, что он не употребляет алкоголь субботним вечером?

Когда он заговаривает снова, его голос звучит немного тверже.

— Я обязательно прочитаю его позже, но можешь рассчитывать на меня. Я бы ни за что на свете не пропустил такое событие.

Это заставляет меня улыбнуться.

— Я так понимаю, вы близки с Мэдди?

— Мы проводим много времени вместе, — говорит он, но его тон звучит не совсем правильно. Возможно, мне это только кажется.

Я видела их взаимодействие всего один раз, но я уверена, что любой может видеть, насколько он предан своей младшей сестре и как сильно она любит его в ответ.

— У тебя есть братья или сестры?

— Нет. Я единственный ребенок в семье. — И поскольку по какой–то глупой, неизвестной причине я хочу, чтобы он это знал, я выпаливаю.

— Я приемная. Родители — геи.

Он даже глазом не моргнул.

— Круто. Ты с ними хорошо ладишь?

При мысли о них в моей груди поднимается волна эмоций.

— Я люблю своих отцов. Они самые лучшие, но я вижу их не так часто, как хотелось бы. Они живут в Канаде.

Он кивает.

— Канада, должно быть, потрясающая зимой. На самом деле, я не думаю, что, когда–либо там бывал.

— О, тебе бы там понравилось. — Прежде чем я осознаю, что делаю, я сажусь на пустой стул рядом с ним. — Зимы сумасшедшие, поверь мне. Планировать рождественские поездки — настоящая заноза в заднице, потому что всегда бывает метель, или вьюга, или что–то в этом роде, и рейсы отменяют направо и налево. Где ты вырос?

Я понятия не имею, почему я сейчас разговариваю с этим парнем. Или почему мне не хочется убегать или меня не выворачивает, если уж на то пошло. Есть что–то в Каллахане, что успокаивает меня, как будто мой мозг каким—то образом знает, что он не представляет угрозы.

Что не имеет смысла, потому что я его не знаю. Он крупнее, старше, и я, вероятно, должна была бы пугаться одного его присутствия — но это не так. Больше нет.

— Здесь, в Уорлингтоне. — Он делает быстрый глоток своего напитка. — Это может быть интересный город для вас, студентов колледжа, но в конце концов он становится скучным.

— О, я сомневаюсь в этом, — поддразниваю я его. Я на самом деле дразню его. Какого черта? — Мне здесь нравится. Я думаю, что могла бы остаться после окончания университета.

— В самом деле? Большинство студентов покидают город сразу после окончания учебы. Что вообще могло удержать тебя здесь?

— Моя работа, например. — Я качаю головой, когда бармен спрашивает меня, не хочу ли я чего–нибудь. — Мне нравится работать во Дворце танцев. И я не знаю, есть что–то в этом городе, что заставляет меня чувствовать себя как дома. Может быть, это потому, что Аарон живет здесь.

— Он сказал то же самое после того, как окончил университет, — говорит он с легкой улыбкой. — Не мог представить себя живущим, где–либо, кроме как здесь.

— А как насчет тебя? Ты никогда не думал о том, чтобы уехать? — спрашиваю я, надеясь, что он не находит мое общество раздражающим. Боже, что, если так и есть, но он слишком вежлив, чтобы прогнать меня?

— Я некоторое время жил в Бостоне, — говорит он мне и делает еще один глоток. — Подруга семьи взяла меня под свое крыло и научила всему, что связано с татуировками. Потом я вернулся, немного поработал и в конце концов открыл свое собственное заведение.

— Это впечатляет, — честно говорю я. — Я так понимаю, бизнес идет хорошо?

Он ухмыляется.

— Спроси об этом своего кузена. Он мог бы в одиночку удержать его на плаву.

Я фыркаю. Три года назад Аарон вбил в свою сумбурную голову, что татуировки — это круто, и он хотел, чтобы ему сделали оба рукава, потому что: «ему очень понравились эти гребаные чернила». И, конечно, он это делает, но мой двоюродный брат буквально каждые несколько недель присылает мне фото новой татуировки. Его банковский счет, должно быть, прямо сейчас истекает кровью. Я знаю, что мой бы именно так и сделал.

— Не рассказывай мне об этом. У моей тети чуть сердечный приступ не случился, когда она увидела те языки пламени, которые ты нарисовал на его бицепсах.

Каллахан смеется.

— Ну, тогда она определенно упала бы в обморок, если бы увидела меня.

При этом я не могу не восхищаться замысловатым рисунком на его коже — обе его руки покрыты черепами, змеями, покерными картами, цветами и другими потрясающими рисунками, на анализ которых мне потребовался бы целый час. Я замечаю розу на правой стороне его шеи и нарисованные чернилами виноградные лозы, спускающиеся по рукавам, пока они почти не достигают его длинных, крупных пальцев.

Только сейчас я замечаю, какие у него по–дурацки огромные руки, и борюсь с румянцем.

Со мной что–то не так.

— Твои татуировки впечатляют, — честно говорю я. Я почти уверена, что пялюсь на него, разинув рот, потому что он хихикает тем глубоким урчанием, которое мне уже нравится. — Серьезно. Ты сам делал какую–нибудь из них?

— Только эту. — Он указывает на минималистичную горную цепь на своем предплечье. — Я не фанат того, чтобы делать себе татуировки. Слишком утомительно.

— Я могу только представить, — шепчу я полушепотом, прищурив глаза на горы, чтобы рассмотреть их повнимательнее, и кашлем скрываю внезапное желание провести пальцем по чернилам.

— Ты уверена, что ничего не хочешь? — тогда он спрашивает меня. — Это за мой счет.

— Все в порядке. Спасибо. — Между нами проходит долгая пауза, и внезапно я больше не могу держать это в секрете. — На самом деле, есть кое–что, чего я хочу.

В его глазах вспыхивает интерес.

— Весь во внимании.

Я не знаю, почему сейчас я чувствую себя так неловко из–за этого. У меня не было никаких проблем с тем, чтобы подойти к нему или по–настоящему заговорить с ним. Он кажется от природы милым и непринужденным парнем, так почему же я так сильно волнуюсь из–за этого?

Что, если он подумает, что я странная? Он никогда бы не сказал мне этого в лицо, если бы не думал, что я побегу к Аарону, и это заставляет меня беспокоиться еще больше.

— Ладно, итак, — начинаю я, переводя дыхание, прежде чем опозорюсь перед единственным мужчиной, с которым я чувствовала себя в достаточной безопасности, чтобы быть рядом больше двух секунд за четыре года. — Мои друзья хотели, чтобы я подошла к парню сегодня вечером и взяла его номер, потому что они думали, что это будет полезно для меня, но я не чувствую себя комфортно, разговаривая со случайными парнями, не говоря уже о том, чтобы просить их номер, который...

— Эй, эй. Расслабься. — Он тепло улыбается мне, а это значит, что он не считает меня странной, верно? Верно? — Дай мне посмотреть, правильно ли я все понял. Твои друзья дали тебе задание поговорить с парнем сегодня вечером?

— Это было не задание, это было больше похоже на упражнение в доверии, — поправляю я его.

— Виноват. — Его глаза весело поблескивают под флуоресцентными лампами бара. — И ты подошла ко мне, потому что...?