Я ненавидела то, как сильно мне это нравилось — ненавидела то, что мне приходилось сопротивляться желанию выгнуть спину и прижать свою задницу к его прикосновениям.

— Я думала, ты трахнул эту женщину. Я не думала, что тебя это волнует.

Обхватив рукой мое горло, он медленно повел меня назад, пока у меня не осталось выбора, кроме как поддержать свой вес на стекле руками, и мой затылок коснулся его плеча. Его свободная рука теребила мои стринги, спуская их вниз по моим бедрам с одной стороны за раз и постепенно опуская их вниз, как будто он не мог выдержать, чтобы ослабить хватку на моем горле.

— Тео, — прохрипела я.

— Заткнись, Айвори. Просто заткнись и хоть раз послушай.

Я замерла, захлопнув рот. Звук его расстегивания штанов позади меня заставил меня всхлипнуть, ожидая того, что произойдет, как пульс в моих венах.

Я думала, что получила все, что могла дать Маттео. Я думала, что иногда заставлял его терять контроль.

Я была неправ.

Он вошел внутрь меня одним сильным толчком, не давая моему телу времени привыкнуть к ощущению полноты, которое пришло, когда он был внутри меня.

— Это то, чему я принадлежу, — простонал он, удерживая меня неподвижно и удерживая себя глубоко.

Так глубоко.

Мне казалось, что я чувствую его в своей душе. Навсегда выгравировано какой-то странной связью, которая связывала нас вместе на протяжении многих лет.

На протяжении жизни.

Как будто ничто не могло разлучить нас.

— Я больше никогда не прикоснусь ни к одной женщине, Ангел.

Его слова были мягкими, угрожающими под поверхностью. Настоящий Маттео, которого немногие когда-либо видели играющим на поверхности, а не скрытым глубоко.

— Я твой, Айвори. Слезы защипали мои глаза, когда его губы коснулись моей щеки, мягкое давление было слишком сильным, чтобы с ним справиться в тот момент. — А ты моя.

Я чуть не заплакала.

Потому что я этого хотела.

Я хотела быть его, и чтобы он был моим.

Но любить Маттео означало сломаться. Я знала это лучше, чем кто-либо.

И я не могла сделать это снова.

— Я плохой человек. — Он отвел бедра назад, толкаясь так сильно, что врезался в мой конец. Смесь удовольствия и боли пронзила меня, и я задохнулась в его объятиях.

— Тео.

— Мне все равно, если ты захочешь уйти от меня. Я не позволю тебе, — прорычал он мне в ухо, трахая меня медленными и глубокими, жесткими движениями. — Знаешь почему, Ангел?

Я покачал головой, слишком бессвязно, чтобы подобрать слова, пока он работал надо мной. Его свободная рука обхватила меня спереди, нажимая между моих бедер, чтобы почувствовать место, где мы соприкасаемся. Он обхватил меня, касаясь себя, когда он скользил в меня и из меня и лишил меня разума. Ладонь его руки прижалась к моему клитору и угрожала мне оргазмом, который завис вне досягаемости.

— Потому что я люблю тебя. Я люблю тебя с того момента, как увидел тебя.

Он толкнул меня глубже, остановившись и дав мне немного подумать. — Ничто никогда не отнимет тебя у меня.

— Остановись, - умоляла я шепотом, и по тому, как он выскользнул из моей киски, а затем скользнул обратно, он понял, что я не собиралась прекращать трахать меня.

— Я никогда не остановлюсь, — прошептал он, и эта рука, наконец, оставила мое горло, обхватив мою щеку и повернув мою голову, чтобы он мог смотреть на меня. — Скажи, что ты поняла.

— Пожалуйста, прекрати, — умоляла я, зажмурив глаза, чтобы не смотреть в пронзительно-голубые его глаза. Даже его глаза лгали.

Даже его глаза обманывали.

— Посмотри на меня, — скомандовал он, и мои глаза открылись сами собой.

— Ты будешь моей женой.

Мое тело действовало само по себе, борясь в его хватке, пока его тело не выскользнуло на свободу, и я споткнулась о стекло.

— Ты будешь матерью моих детей. — Он направился ко мне, подхватив меня на руки, в то время как я шлепала его, как загнанное животное. Он крутился, пока моя задница не ударилась о его стол, и он швырнул все на пол, толкнув меня на спину. Раздвинув мои ноги, он снова нырнул внутрь меня, и моя спина выгнулась от удовольствия, несмотря на охватившую меня панику. Когда я попытался встать, его рука вернулась к моему горлу, прижимая меня к столу с давлением, которое угрожало, а не причиняло боль.

Это был не тот Маттео, с которым я мог драться. Я не могла умолять Маттео.

Это был преступник, который без угрызений совести брал то, что хотел. Его лицо появилось в моем пространстве, глядя на меня, и наше дыхание смешалось. Он приподнял одно колено, удерживая его рукой на задней части моего бедра.

А потом он трахнул меня.

жестоко.

Пока я не зарыдала под ним, и я бы поклялась, что буду чувствовать его отпечаток внутри меня до конца моей жизни. — Тео, пожалуйста, — захныкала я.

Его губы врезались в мои, положив конец моему нерешительному протесту. Несмотря на то, что я боялась мужчины, который смотрел на меня, когда он опустошал меня, между моих бедер возник оргазм. Я попыталась дотянуться до него, хотела, чтобы он смыл вкус боли, которую дарил Маттео, скользя в мою нежную киску и обратно.

Он оторвал рот, глядя на меня сверху вниз. Он прижал большой палец к моему клитору, но не пошевелил им, просто терзал меня обещанием того, что может быть. — Скажи мне, — прорычал он.

— Скажу тебе что?— Я захныкала. — Тео, пожалуйста.

— Скажи мне, что ты моя.

— Я твоя!— Я закричала, готовая признаться в чем угодно в тот момент.

— Скажи мне, что любишь меня.— Я замерла, глядя на него с ужасом. — Скажи мне, милая моя . Его лицо смягчилось, что-то в звере отступило, когда он посмотрел в лицо моей панике.

— Скажи мне, — настаивал он.

— Я люблю тебя, — закричала я, слезы текли из моих глаз и щекотали уши.

— Я никогда не переставала любить тебя, — призналась я и ненавидела себя за это. Его большой палец сделал единственный круг вокруг моего клитора, и я изверглась под ним на звук его высокомерия.

— Я знаю, — пробормотал он и после еще нескольких медленных томных толчков залил меня своим жаром.

Даже после того, как мы оба перевели дыхание, Маттео не сделал ни малейшего движения, чтобы отделиться от меня, прижимая свою грудь к моей и баюкая меня.

Как будто он знал, что мой фундамент пошатнулся.

Что он изменил мой мир тремя маленькими словами.

Я просто надеялась, что это не ложь.