— Спасибо. Я понял, что ещё не говорил тебе этого сегодня.

Сегодня. Сегодня он еще не говорил мне этого.

За последние две недели он благодарил меня в сотый раз. Я подозревал, что и не в последний.

Но ради его дочери, ради своей жены я готов был принять все пули мира.

Он отпустил меня, оглядев с головы до ног. Его глаза затуманились, совсем как у его жены. Он с трудом сглотнул, затем кивком пригласил меня следовать за ним в дом, где все уже собрались на кухне и в столовой.

Фостер и Талия были за островком и делились списком имен для новорожденных.

Нокс был на кухне, Дрейк сидел на кухонном столе в качестве помощника, а Мемфис расхаживала по комнате, укачивая их ребенка, который спал у нее на руках.

Гриффин и Харрисон начали обсуждать ранчо — что-то о дизайне загона для скота.

Матео забрал Эмму у Уинн, подбросив племянницу в воздух. Ее хихиканье перекрыло весь разговор.

В доме царило безумие. Одновременно происходило семь разных разговоров. Когда я пришел сюда в первый раз, тоже было так: шум стоял ужасный, но всем остальным это казалось... нормальным.

Энн и Элоиза сгрудились у холодильника, доставая напитки и предлагая пиво и бокалы с вином.

Лайла появилась рядом со мной, стоя с боку и наблюдая за всеми.

— Как думаешь, справишься с этой семьей?

— Честно? Нет, — усмехнулся я.

Это было совсем не похоже на ту семью, в которой я вырос.

Но, глядя на Элоизу, на детей, на растущую семью, я не хотел бы для нее ничего другого.

Ради той семьи, которая однажды может у нас появиться.

— Ты разберешься с этим, — сказала Лайла. — Теперь ты один из нас.

— Да. Тебя это устраивает?

— Определенно. Я думаю, это божественное вмешательство, что я так и не набралась смелости пригласить тебя на свидание.

— Почему ты так говоришь?

Она ухмыльнулась.

— Ты бы всегда влюблялся в мою сестру. А я ненавижу любовные треугольники.

Я рассмеялся, и мой собственный смех смешался с остальными. Как ни странно, это было уместно, не так ли?