Он ушел первым, кивнув Уэсту, когда проходил мимо.

Блейн встал, и на мгновение я подумала, что он исчезнет, не сказав ни слова.

Мне следовало догадаться. Последнее слово всегда оставалось за Блейном. После развода он сказал мне, что мы прожили дольше, чем он ожидал.

— Это было так трудно? — Он ухмыльнулся.

— Трудно? Нет. Необязательно? Да. Я бы отправила его тебе в понедельник.

— Индия, ты не отправляешь контракт на семьдесят пять миллионов долларов через ФедЭкс (прим. ред.: ФедЭкс — американская компания, предоставляющая почтовые, курьерские и другие услуги логистики по всему миру).

Он назвал сумму специально, словно давая пощечину. Не мне.

Уэсту.

— Убирайся, Блейн. — Взгляд, которым я его наградила, был убийственным.

Его ухмылка стала еще шире, когда он вышел, хлопнув за собой дверью. Сегодня вечером он улетит обратно в Техас, вероятно, самолетом «Келлер Энтерпрайзес».

Будет ли эта компания все еще «Келлер Энтерпрайзес» к утру? Зная Блейна, он уже заказал и подготовил новую вывеску.

Компания, папина компания, исчезла.

Что-то оборвалось у меня в груди.

Не сердце.

Моя надежда.

Была причина, по которой мы с Блейном оставались женаты. Не из-за каких-либо усилий с его стороны. Не из-за любви или привязанности. А из-за моей железной воли заставить нас работать с мужчиной, которого обожал мой отец.

Папа любил Блейна. Так что я держала Блейна рядом с собой.

— Что это было? — спросил Уэст.

Комок у меня в горле был такой большой, что мне было трудно говорить.

— Я… я продала ему папину компанию.

Теперь это было реальностью. Это было сделано.

Так все и должно было закончиться. Я готовилась к этому несколько месяцев.

Но от этого боль не стала меньше.

Слезы навернулись мне на глаза, и как бы быстро я ни моргала, я не могла их прогнать. Контракт на столе был слишком белым. Слишком громким. Поэтому я встала и отошла подальше от этих бумаг.

У меня кружилась голова. Мои конечности были вялыми, и я покачнулась на ступеньке.

— Ого! — Уэст поймал меня за руку, прежде чем я успела упасть. — Инди.

— Я в порядке. Мне нужна всего минута. — Я набрала в легкие побольше воздуха, высвободилась и направилась к двери. Когда я вышла на крыльцо, жаркий летний воздух, казалось, только усилил боль.

Мое сердце колотилось так громко, что я больше ничего не слышала. Горло горело. Нос тоже. И эти чертовы слезы никак не могли остановиться.

Одна слеза скатилась по моей щеке, когда я опустилась на первую ступеньку.

На этот раз, когда у меня подогнулись колени, я удержалась, схватившись за перила и с глухим стуком опустилась на верхнюю ступеньку лестницы.

Его больше не было. «Келлер Энтерпрайзес» больше не существовало.

Отец потратил всю свою жизнь на создание этого бизнеса. Он подарил его мне.

А теперь все это исчезло.

Из моего горла вырвался сдавленный, хриплый звук. Я с трудом сглотнула и потянулась, чтобы достать телефон из кармана шорт. Моя рука дрожала, когда я набирала папино имя.

Это была единственная вещь на свете, которую я не хотела ему говорить, но он заслуживал того, чтобы знать. Он заслуживал того, чтобы услышать это от меня.

Он бы понял. Папа всегда понимал. Он бы сказал мне, что все в порядке. Что я поступила правильно. Что я сделала тот же выбор, что и он.

Только он бы не позволил этому зайти так далеко. Он бы сделал правильный выбор. Меньше ошибок.

Папа должен был быть здесь и принимать эти решения, а не я.

Я набрала его имя, затем, затаив дыхание, прижала трубку к уху.

— Мы приносим свои извинения. Вы позвонили по номеру, который был отключен или больше не обслуживался. Пожалуйста, проверьте набранный номер и повторите попытку.

Подождите. Что? Я убрала телефон и посмотрела на экран. Это был контактный телефон отца. Это был его номер.

Я набрала его снова.

— Мы приносим свои извинения…

— Нет. — Я вздрогнула всем телом. — Нет, нет, нет.

Мои пальцы пробежались по экрану, и на этот раз ответил тот, кому я звонила.

— Привет. Ты вовремя. Я как раз думала о тебе.

— Мама, — мой голос был хриплым. — Я только что звонила папе, и мне сказали, что его номер отключен.

На линии повисла тишина.

— Мама, почему его телефон отключен?

Твердое тело прижалось ко мне. Сильная рука Уэста обняла меня за плечи.

Если бы я посмотрела на него, то сломалась бы. Поэтому я смотрела прямо перед собой, прижимая телефон к уху, пока ждала маму.

— Моя новая помощница купила мне новый телефон. — Ее бывшая помощница вышла на пенсию, и мама недавно наняла женщину лет двадцати с небольшим, чтобы та помогала по дому и с техникой. — Она сменила провайдера, чтобы у меня было лучшее обслуживание. Она спросила, не должна ли я отключить его номер и…

— Подключи обратно.

— Прошли годы, милая, — прошептала мама.

Нет. Мне нужна была эта телефонная линия. Мне нужна была эта голосовая почта. Почему-то за все эти годы я так и не заполнила его почтовый ящик. Либо потому, что кто-то время от времени удалял их — возможно, бывшая мамина помощница, которая какое-то время работала с папой, — либо случался сбой, либо вселенная знала, что мне нужен папин голос.

— Верни это.

— Индия.

— Верни это, мам, — закричала я. — Пожалуйста. Ты должна была посоветоваться со мной. Это все, что у меня осталось. Мне нужно это вернуть.

— Мне жаль, — голос мамы дрогнул. — Мне так жаль.

Слезы потекли по моему лицу, когда я уронила телефон. Он с грохотом ударился о деревянную ступеньку, перелетел через перила и с глухим стуком упал на землю.

Я с трудом поднялась на ноги, затем умудрилась спуститься по лестнице, не упав, и пересекла лужайку.

Из домика доносились какие-то звуки. В воздухе витал запах дыма от костра. Этим летом было достаточно дождей, чтобы мы могли устроить субботний костер. Что происходит, когда становится слишком сухо? Слишком опасно?

Я никогда не была в Монтане в августе. Папа всегда предпочитал июнь, когда там было пышно и зелено. Когда трава каждое утро покрывалась росой и по вечерам нужно было надевать толстовку, чтобы защититься от вечернего холода.

Он любил Монтану в июне.

Он любил Монтану.

Слезы продолжали литься, пока я шла. Шаг за шагом я шла по единственной тропинке, по которой не ходила с тех пор, как переехала сюда.

Через поле позади коттеджа и по проторенной тропинке, которая огибала рощу осиновых деревьев. За деревьями был склон, который привел меня вверх, на небольшой холм и вывел на тихий луг в горной долине.

Место, где разбивали лагерь мама и папа.

Это было, пожалуй, самое красивое место на ранчо. Горы обрамляли пейзаж на заднем плане. Деревья, окружавшие это место, стояли высокие и гордые, их верхушки колыхались на ветру.

Я остановилась.

И рухнула на колени.

Уэст опустился на колени позади меня и заключил в объятия.

— Отпусти это, Инди.

— Больно. — Я всхлипнула.

— Я знаю, детка. — Он обнял меня крепче. — Отпусти это.

Я так и сделала.

Впервые в своей жизни я позволила Уэсту увидеть, как я плачу.