Шестнадцать месяцев

Греция прекрасна в это время года.

Небо голубое.

И моря бурные.

Его слова проносились у меня в голове, как жуткая детская песенка в фильме ужасов. Страх был почти парализующим при мысли о том, что последует за ними, если я когда-нибудь услышу это вслух. Хотя в этот самый момент мне хотелось голубого неба и хоть немного надежды.

Я помчалась по улицам, легкий дождь сделал этот день сырым и немного прохладным. Найти парковку в городе было настоящей проблемой. К тому времени, когда я наконец нашла его, я была в нескольких кварталах от места встречи. Я жила всего в часе езды от Вашингтона, округ Колумбия, но теперь редко приезжала в город. Я предпочитала пригороды, где меньше пробок и меньше людей. Особенно в последнее время. Мне не хотелось находиться рядом ни с кем, кроме моих девочек.

Прошло пятнадцать месяцев, три недели и пять дней с тех пор, как я потеряла мужа. Никогда за миллион лет я не думала, что овдовею в двадцать шесть лет. Мне сказали, что моя жизнь едва началась, но в последнее время она как будто закончилась. Я чувствовала тревогу, усталость и одиночество.

Была середина сентября, и недавняя погода в основном состояла из дождя, что очень отражало мое меланхоличное настроение. Словно дождь шел со дня смерти Уильяма. Даже солнечные дни казались мрачными, пасмурными, с облаками, которые, казалось, преследовали меня повсюду.

Взглянув на здание, я заметила место встречи со своей девушкой Энджи. Она убедила меня, что это хорошая идея — просто отвлечься ненадолго и немного отдохнуть от близнецов. Я не была так уверена.

Последние пятнадцать месяцев были тяжелыми. Я больше почти не общалась. Забудьте об этом, я вообще не общалась. Я избегала любых событий. Даже дошкольники из женской школы. По множеству причин. Я осознавала, что все больше и больше погружаюсь в свои мысли и нахожу слишком много комфорта в своей рутине. Это было чудо, что Энджи убедила меня встретиться с ней. Но с другой стороны, у нее всегда был характер, способный вытащить тебя. Это было одно из ее самых больших достоинств – если бы она только видела это в себе.

После смерти Уильяма я потеряла связь со многими своими друзьями… даже с Джоном. Особенно он. Я еще не решила, защищаю ли я его или себя. Он прекратил эту нелепую подработку в тот момент, когда умер мой муж. Это было сразу после той ужасной ночи. Ни одному из них больше не звонили.

Для них это означало, что им это сошло с рук.

Для меня это означало, что они это сделали, я даже не могла вспомнить их имя, осознав, что Уильяму и Джону нельзя доверять.

Мое уединение было сочетанием моего горя и страха перед последствиями той бурной ночи, произошедшей всего за несколько недель до смерти Уильяма. Это сделало меня параноиком. Если вы спросите меня, горе и паранойя были смертельной комбинацией. Единственное, что помогало мне оставаться в здравом уме, — это мои близнецы и распорядок дня, в который я ввела свою жизнь.

В любом случае, я снова оказалась в социальном мире. Так что, возможно, я покончу с этим. Надеюсь, она не будет придираться ко мне еще несколько месяцев, чтобы я снова тусовалась. Взглянув на часы на стене здания, я засекла время.

— Не так уж плохо, — пробормотала я про себя, проталкиваясь через стеклянную дверь «Лафайета», слишком модного ресторана. Разговор вслух стал побочным эффектом отсутствия взаимодействия со взрослыми. — Опоздала всего на пять минут.

Не обращая внимания на присутствие позади себя, я пригладила волосы и рубашку, понимая, что выгляжу не лучшим образом. Мои волосы были влажными от дождя. Настроение у меня тоже было сырое, но сейчас я бы туда не пошла.

Осмотрев свой внешний вид, я нахмурилась. Оно не предназначалось для этого ресторана, где все выглядели безупречно. На мне были белые джинсы, розовая футболка и розовые туфли. Я думала, что это вполне подходящий гардероб для обеда, но теперь поняла, что одета недостаточно.

Сейчас я ничего не могу с этим поделать, сказала я себе.

Я пробежалась по ресторану, разыскивая людей. Это место в основном состояло из мужчин в костюмах. И несколько женщин в платьях Шанель. По словам Энджи, здесь обедали богатые и влиятельные люди. Именно то, на что у меня не было настроения. Я не могла винить мою подругу за решимость удачно выйти замуж. В конце концов, финансовая стабильность была важна.

Энджи в значительной степени проверяла своих парней. Они с Джоном были единой парой, пока она не решила, что он недостаточно богат. Не то чтобы он был беден, но у нее были гораздо большие стремления и стандарты.

Ее слова, а не мои.

Я просто хотела, чтобы моя ипотека была выплачена, и у меня был любящий муж. Все остальное я могла как-то выяснить. Я потеряла любящего мужа, а невыплаченная ипотека нависла над моей головой. Кажется, ни один из нас не получил того, что хотел. Да, жизнь — сука.

Энджи однажды сказала мне, что для того, чтобы выжить в браке на всю жизнь, ей нужно много денег, поэтому, если ей понадобится сбежать, она сможет это сделать. В одном она была права; браки были трудными и требовали много труда. И прощение. Последнее было тяжело, но в отношениях неизбежно случались ошибки. Вопрос был в том, насколько велики они будут и где предел прощения. Как ни странно, сложности жизни почему-то не замечались, несмотря на все явные признаки повсюду.

Деньги, любовь, прощение, душевная боль, опасность.

Возможно, у Энджи тоже были проблемы, о которых никто не знал. Бог знал, что я это сделала. Мы с Энджи выросли в похожих районах. Не то чтобы мы обходились без них, но когда-то в старшей школе деньги стали самой важной вещью в ее жизни. Пройдя через ад последних двух лет, я больше не могла спорить с ее точкой зрения.

Это одна из самых важных вещей в жизни любого человека, но я не усвоила этот урок до болезни Уильяма.

Жизнь была дерьмом. Вдова двадцати шести лет, четырехлетние близнецы, о которых нужно заботиться, на грани банкротства и угрозе потери права выкупа. Так что нет, я не могла спорить с ней о важности денег и мужа, у которого есть все необходимые активы. Казалось, у меня просто не хватило смелости сделать то же самое.

Заметив, что она машет мне рукой с широкой улыбкой на лице, я бросилась к ней. Ее красивые светлые волосы распущены до середины спины. Это заставило меня почувствовать себя еще менее адекватным. Мой разум был так же измотан, как и мое нынешнее состояние прически и гардероба.

Я продолжила путь к ее столику в самом дальнем углу комнаты, когда меня остановил официант.

— Извините, мэм, — он встал передо мной и слегка прижал ладонь к моему плечу. Его чертова униформа выглядела более дорогой и собранной, чем мой сегодняшний наряд. — Это частный ресторан, и он предназначен только для членов.

Сразу же несколько пар глаз метнулись на меня, глядя на меня, как на самозванца. Вот вам и попытки быть невидимыми!

— Я это поняла, но…

Он прервал меня. — Никаких исключений, — ответил он, подходя ко мне ближе. Его голос звучал язвительно и высокомерно для моих ушей, заставляя меня чувствовать себя незначительной.

Инстинктивно я отступила назад и врезалась в стену. Оглянувшись через плечо, я поняла, что это не стена. Это был высокий, широкоплечий мужчина с волосами цвета воронова крыла, высокомерным ртом с полными чувственными губами и квадратной челюстью, говорящей о решимости. Сместив тело так, чтобы лучше видеть его, у меня перехватило дыхание. Этот мужчина был прекрасен. Жестко и красиво!

Мой взгляд скользнул по его суровому, красивому лицу, пока не встретился с его холодным серым взглядом. Глаза — смесь грозовых облаков и темные густые ресницы, которым позавидовала бы каждая женщина. Он производил впечатление чистоплотного делового человека, но его поза, глаза больше говорили о властности и резкости. В их глубинах таилась жестокость и безразличие, вызывая во мне дрожь.

Кто он? Незнакомое чувство охватило меня в его присутствии. У меня было ощущение, что я видела его раньше. Я знаю, что видела его раньше, но где? Он не был человеком, которого вы когда-либо забудете. Он был из тех, от кого твои трусики тают, а сердце бешено колотится.

Мой взгляд скользнул по его твердой груди в темном костюме-тройке. Его одежда была дорогой и стильной. Его пришлось сшить на заказ, потому что оно подходило к его сильному телу и подчеркивало его высокую фигуру. Весь его наряд был всего лишь маскировкой. Этому человеку было плевать на чье-либо мнение или на то, что о нем думают. Это был волк, замаскированный в полированный костюм от Армани.

Прямо вокруг воротника его рубашки скрывался намек на чернила. Либо так, либо мое воображение сыграло со мной злую шутку. Я обнаружила, что прижимаюсь к нему, тянущийся к нему, слишком поздно осознавая, что делаю. Я продолжала смотреть на него, не в силах пошевелиться.

— Прости, — пробормотала я себе под нос. Прошло много времени с тех пор, как я встречалась лицом к лицу с кем-то, от кого у меня учащался пульс. И этот парень…. Боже, он заставил меня сходить с ума. Он был безжалостен, весь в своем дорогом темном костюме, возвышаясь надо мной и угрожая поглотить меня целиком. И все же мое тело продолжало приближаться к нему.

Как будто он был моей гравитацией.

С поразительным осознанием я почувствовала, как его пальцы обхватили мое плечо, и мои глаза остановились на его большой руке, обхватившей меня, на которой не было чернил, но прямо у его запонки, я снова могла поклясться, что там была татуировка, играющая со мной в прятки.

Сделав шаг назад, я установила столь необходимое расстояние между нами, его близость потрясла меня до глубины души.

— Нет проблем, — сказал он глубоким и бархатистым голосом. Я продолжала ловить свой взгляд на его лице, несомненно, высеченном из твердого гранита, которое каким-то образом говорило об убийце; мужчиной, который мог бы так же легко убить тебя, как и поцеловать. И я готова поспорить на всю жизнь, что он сможет хорошо поцеловаться.