Я прикусила губу, когда включила холодную воду, и ахнула, когда она хлынула на меня. По моей коже побежали мурашки, и я задрожала от ледяного потока.

— Сначала вымой голову, — приказал Сэйнт, и я потянулась за своим шампунем. — Нет, воспользуйся моим. — Он указал на баночки по другую сторону душа, и я кивнула, взяв его шампунь и выдавив немного себе на ладонь. Я намылила средство с ароматом яблока на волосы, от ледяной воды мои соски встали, а тело покрылось крошечными бугорками. Я знала, что это была еще одна игра за власть, способ выделить меня как свою, даже не прикоснувшись ко мне пальцем. Сэйнт был таким креативным.

Когда я вымыла волосы и они свисали на меня тяжелой простыней, он отдал мне следующую команду.

— Переключи воду на теплую и помойся моим мылом.

Я повернула ручку и вздохнула, когда теплая вода потекла по мне, мгновенно прогоняя холод. Я взяла мыло Сэйнта и растирала им свое тело, пока пена не начала пузыриться на моей груди и стекать по животу между бедер. Мое сердце билось в неистовом, незнакомом ритме от ощущения его взгляда на себе. Это было так напряженно. Мне следовало стыдиться или нервничать, но я не испытывала ни того, ни другого. Я просто чувствовала себя в настоящем, сосредоточенная на нем и его приказах и ни на чем другом.

На стекле запотел пар, и Сэйнт внезапно открыл дверь, чтобы продолжать наблюдать за мной. Он облизал губы, его глаза прожигали дыры в моей плоти, пока он пожирал меня.

— Вымой свою киску. Медленно, — процедил он сквозь зубы, его глаза следили за моей рукой, когда я скользнула ею между бедер. Мое сердце бешено заколотилось, пальцы ног заскрипели по полу, когда я потерла куском мыла свой клитор, и дрожь пробежала по мне.

Он рассматривал меня с такой интенсивностью, что мне захотелось схватить его, затащить под поток и почувствовать его рот на своей коже. Я хотела пасть жертвой Сэйнта Мемфиса. Я хотела, чтобы он контролировал мое тело и заставил меня сломаться и влюбиться в него. Я поняла, что задыхаюсь, мое тело напряглось от желания, в то время как я продолжала кружить по этому скользкому бугорку снова и снова.

— Хватит, — прорычал он. — Выходи.

Он отступил назад, и я уронила кусок мыла, немного дрожа от потребности освободиться, когда сделала, как он сказал, мои глаза зацепились за огромную выпуклость в его джинсах. Я застыла перед ним, с меня стекала вода, пока я ждала его следующего приказа, глупо надеясь, что он пойдет дальше. Я была так близко к нему, и его взгляд на моем теле ощущался почти так же приятно, как его руки, когда он скользил взглядом по каждой частичке меня. Воздух между нами был наэлектризованным, осязаемым. Я едва могла дышать от того, как сильно хотела сократить расстояние между нами. И, судя по выражению его лица, он чувствовал то же самое.

— Вытрись. — Он указал на большое полотенце на вешалке и снова отступил назад с почти болезненным выражением лица. Он быстро скрыл его, но я видела желания в его глазах. Он хотел этого так же сильно, как и я. Но что бы ни удерживало его, оно все еще было твердо в нем. Может быть, его потребность в контроле была настолько глубокой, что лишить нас обоих удовольствия было еще одним способом сделать это. Но я знала, что у него и раньше были женщины, так что же такого было во мне, что заставляло его сопротивляться?

Я вытерлась полотенцем, и он велел мне надеть ночнушку, висевшую на обратной стороне двери. Я скользнула в нее, и он подался вперед, чтобы рассыпать мои влажные волосы по плечам и вытереть единственную капельку воды с моего лба.

— Идеально, — объявил он, вдыхая свой собственный аромат на мне. — А теперь помоги мне выпутаться из этой перевязи.

Я подошла, чтобы помочь ему снять ее, и положила в раковину, когда он медленно вытянул руку, которая была в гипсе, слегка поморщившись при этом.

— Больно? — Спросила я напряженным голосом.

— Не так сильно, как если бы я потерял тебя, — пробормотал он, и мое сердце застучало о грудную клетку. — Возвращайся в мою комнату. Подожди меня.

Я кивнула, поворачиваясь и оставляя его там, пока он одной рукой заворачивал гипс в маленькое полотенце. Я услышала, как он зашел в душ, когда с резким щелчком закрыла за собой дверь. Я подошла к кровати, села на ее край и стала ждать, не в силах удержаться от того, чтобы не напрячь слух, задаваясь вопросом, получал ли Сэйнт удовольствие от того, что только что увидел. Но если бы и так, я бы отсюда ничего не услышала.

Я обдумала то, что он мне сказал, и впитала неоспоримый жар в груди, который он оставил у меня. Я догадывалась, что трудно отрицать глубину его чувств ко мне, какими бы они ни были. Он принял пулю за меня. Что еще человек может сделать для кого-то?

Наконец он вернулся в комнату с полотенцем вокруг талии, двигаясь легче теперь, когда обезболивающие явно подействовали. Это вызвало довольную улыбку на моих губах, но мне все равно было тяжело видеть все эти синяки на его идеальном теле. Он был осторожен, чтобы не намочить повязку, чтобы ее не пришлось снова менять, и его гипс был абсолютно сухим. Сэйнт был рожден, чтобы следовать правилам. По крайней мере, тем, по которым он считал необходимым следовать.

— Могу я помочь тебе одеться? — Спросила я, когда он прошел мимо меня, и выскользнула из кровати, чтобы подойти к нему.

Сэйнт замер, когда я придвинулась ближе, позволяя мне подойти прямо к нему, когда его взгляд скользнул по тонкой ночной рубашке, которую он мне дал, и он заметил мои затвердевшие соски, пробивающиеся сквозь кружево. Я все еще жаждала удовольствия, которое он почти позволил мне получить в душе, и, глядя на него, стоящего там в одном полотенце, мне приходили в голову всевозможные мысли, которых у меня, вероятно, не должно было быть об этом жестоком мучителе.

Капелька воды скатилась по темной коже его обнаженной груди, и я прикусила нижнюю губу, когда она скользнула по выпуклости его груди и вниз по прессу.

У него вырвалось низкое рычание, и его руки сомкнулись вокруг моей талии, когда он наклонился ближе ко мне, от его близости у меня перехватило дыхание.

— Ты все равно никогда не была куклой, не так ли, Татум? — он выдохнул, и мое имя прозвучало греховно на его совершенных губах. — Ты искусительница, соблазнительница, чертова Сирена, посланная заманить меня внутрь и заставить мое тело болеть. Ты была создана, чтобы испытывать меня всеми мыслимыми способами, и иногда мне кажется, что ты можешь просто заставить меня забыть все правила, по которым я когда-либо клялся жить.

Его хватка на моей талии усилилась, и у меня вырвался жалобный стон, когда я потянулась к нему, скользя руками вверх по его груди, пока мои пальцы не коснулись его татуировки, приглашая его выполнить это обещание, хотя я знала, что не должна.

— Видишь? — выдохнул он, придвигаясь так близко, что я почувствовала, что могу быть поглощена его темной энергией. — Ты опять за свое. Сирена.

Я невинно моргнула, желая возразить, что я ничего не делала, но, возможно, я знала, что это неправда. Возможно, мне не хотелось признаваться в этом самой себе, но идея о том, что я буду соблазнять Сэйнта, не была чем-то таким, против чего я была. Этот мужчина передо мной, возможно, был чудовищем самого ужасающего вида, но в нем было очарование, которое я не могла точно описать, и мне нравилась мысль о том, что он испытывает то же самое ко мне.

— Мне нужно одеться, — резко сказал он, используя свою хватку на моей талии, чтобы оттолкнуть меня на шаг назад, прежде чем отпустить и уйти, оставив меня шататься и страстно желать, чтобы он вернулся. Какого черта он продолжал так поступать со мной? И какого черта я продолжала позволять этому происходить?

Он зашел в свой шкаф, и я нахмурилась, ожидая его возвращения. Он мог довольно легко снять свою одежду, но надеть ее было совсем другим делом. Однако он вернулся в одних боксерах, и складка на его лбу говорила о том, что он причинил себе боль, натягивая их.

— Сегодня ты будешь спать в комнате Блейка, — сказал он со вспышкой яда в глазах. Он… ревновал?

— К черту правила. — Я пренебрежительно махнула рукой. — Я хочу остаться с тобой, пока тебе не станет лучше.

Его брови изогнулись, как будто мое предложение было не только неожиданным, но и тревожащим. Я встала с кровати, взяла его за руку и потянула к его месту.

— Татум, — предупредил он. — Правила гласят…

— Мне все равно, Сэйнт, — твердо сказала я. — Я никуда не уйду.

Его взгляд переместился на мои губы, и его кадык поднялся и опустился.

— Тогда останься, — сказал он, как будто это было его решение. — Но когда я буду достаточно силен, чтобы наказать тебя должным образом, ты заплатишь за нарушение правил.

— Конечно. — Я закатила глаза, ухмылка растянула мой рот, когда я помогала ему забраться в кровать.

Я села с другой стороны, и Сэйнт неловко попытался повернуться и взять с прикроватной тумбочки книгу мрачных стихов По.

— Ты бы когда-нибудь просто попросил о помощи? — Я поддразнила его, когда наклонилась над ним и взяла книгу, положив ее ему на колени.

— Мне не нужна помощь, — просто сказал он, и я цокнула языком.

— Всем иногда нужна помощь. Это не делает тебя слабым. Это то, о чем ты беспокоишься?

Повисла пауза молчания.

— Нет… мой отец всегда учил меня сражаться в собственных битвах. Полагаться только на себя и ни на кого другого.

— Звучит знакомо, — вздохнула я, и тяжесть этих слов навалилась на меня, когда я подумала о тех же самых учений от моего собственного отца. Он поощрял меня стоять на своих ногах, быть готовой ко всему, встретить мир в одиночку, если придется. Но это не означало, что его не было рядом, когда я больше всего в нем нуждалась. И теперь его больше никогда не будет.

Я стиснула челюсти и сморгнула слезы. Сэйнт протянул руку, взял меня за руку и сжал, его прохладная плоть прижалась к моей, вытаскивая меня обратно на поверхность. Он отпустил меня так же быстро, открыв книгу и пролистав страницы. Затем он прочитал мне пару строк.