Я тихо застонала ему в губы, когда он притянул меня ближе, и комок в моей груди немного ослаб. Поцелуи Блейка всегда были такими, словно наши души перетекали друг в друга, становясь одним прекрасным пылающим существом, которое наполняло меня до краев. Наконец он отпустил меня, потершись своим носом о мой, и Киан бросил на нас взгляд со стула в другом конце комнаты, который я не смогла расшифровать.

— Во-первых, привет, — пробормотал Блейк. — Я должен был сказать это, когда ты вошла, но я был занят, когда наш местный полтергейст раздавил мне яйца. Во-вторых, да, он стал истинным Сэйнтом во всей красе. Я сдаюсь. Я не знаю, что ему нужно.

— Тебе совсем не было весело на Рождество? — Спросила я, нахмурившись.

— Все было в порядке. Монро пришел, и мы посмотрели боевики и поели пиццы. Сэйнт остался в своей комнате, будучи Сэйнтом. Он ничего не ел, пока Монро не сжалился над ним и не приготовил пасту.

— Это сделал Монро? — Я удивленно спросила, и Блейк пожал одним плечом.

— Он на удивление приличный повар, — вмешался Киан, глядя на меня с ухмылкой. — Он очень медленно нарезает этот лук. И ты бы видела, как он фарширует перец.

Блейк фыркнул, и я бросила на него хитрый взгляд из-за его наводящего на размышления тона, хотя ничто из сказанного им на самом деле не могло выдать наш с Монро секрет. И все же ему не обязательно было так говорить о гребаных овощах.

— ЧЕРТ! — Голос Сэйнта разорвал воздух на части, и мое сердце сильно екнуло.

Мы все вскочили со своих мест и помчались наверх, чтобы посмотреть, что произошло. Я испугалась, что он упал или каким-то образом открыл свою рану, и меня охватила паника.

Он склонился над своим столом, когда я подошла к нему первой, обнимая его за талию.

— Что случилось, ты в порядке? Ты поранился?

Он дрожал, сжимая в руке единственный листок бумаги, его зубы были оскалены, а на лбу выступили бисеринки пота, когда он смотрел на него.

— Мне вызвать врача? — Обеспокоенно спросил Блейк, в то время как Киан оглядывал комнату, как будто в тени могла таиться опасность.

— Нет, — выдохнул Сэйнт, костяшки его пальцев побелели, когда он крепче сжал страницу. Я поняла, что отверстие, которое он проделал в нем для скрепок, прорвалось по краю, и мои губы приоткрылись.

— Это? — Я указала на страницу, и он натянуто кивнул.

— Мы думали, ты поранился! — Рявкнула я. Он сейчас серьезно?

— Убирайтесь к чертовой матери! — взревел он, разворачиваясь и свирепо глядя на Блейка и Киана, размахивая страницей, как будто это они были виноваты в том, что она порвалась.

— Ну же, Золушка, сатане нужен перерыв, — сказал Блейк, потянувшись ко мне, но Сэйнт преградил ему путь.

— Только не она, — прорычал Сэйнт, и Киан скрестил руки на груди.

— Она не останется здесь, пока ты теряешь самообладание, придурок, — предупредил Киан, протягивая мне руку в повелительном жесте.

— Все в порядке, — настаивала я, точно зная, что нужно Сэйнту. — Просто уходите. Поверьте мне.

— Детка… — начал Киан, но Сэйнт перебил его.

— Она приняла решение, а теперь убирайтесь к чертовой матери! — Сэйнт огрызнулся.

Киан и Блейк обменялись взглядами, затем сдались и ушли, когда стало ясно, что я не уйду. Я подошла к прикроватной тумбочке Сэйнта, достала два вида обезболивающих и антибиотик, который он должен был принимать, и высыпала их себе в руку. Я взяла бутылку с водой, стоявшую рядом с кроватью, и повернулась к нему.

Сэйнт застыл, когда я приблизилась к нему, и мне показалось, что я приближаюсь к смертельно опасной змее в траве. Но я не испугалась. У нас с Сэйнтом было странное взаимопонимание. И по какой-то причине мне было легче преодолеть его защиту, чем другим, когда он был таким.

Я взяла его за руку, подвела к креслу в углу и предложила сесть. Он так и сделал, и я придвинулась, чтобы оседлать его, его горло дернулось, когда я перенесла свой вес на колени, осторожно, чтобы не давить на раны. Я сунула одну таблетку ему в рот и поднесла бутылку с водой к его рту. Он откинул голову назад и позволил мне налить ему в горло, затем я дала следующие две. Я осторожно надавила на его неповрежденное плечо, чтобы он откинулся на спинку кресла, затем потянулась к повязке, прикрывающей огнестрельную рану.

— Ты менял ее с тех пор, как мы уехали? — Спросила я, и он покачал головой.

Я начала развязывать ее, и он позволил мне, не сводя с меня глаз все это время, пока часть приторной темноты покидала его глаза. Я проверила его рану на наличие инфекции, но она выглядела чистой и, похоже, он действительно шел на поправку. Сэйнт даже не поморщился, когда я прикоснулась к нему, хотя это, должно быть, было мучительно.

Вскоре я наложила новую повязку и помогла ему подняться на ноги. При движении он держался за ребра, и я надеялась, что обезболивающее скоро подействует. Мне было тяжело смотреть, когда ему так больно.

— Тебе нужно отдохнуть, — сказала я, подводя его к кровати и откидывая одеяло.

— Нет, — проворчал он. — Мне нужно нечто большее. Мне нужно наказать тебя.

Я повернулась к нему, у меня перехватило дыхание, хотя я и ожидала этого. Я кивнула в знак согласия, ожидая увидеть, чего он хочет, и он окинул взглядом мои влажные волосы и кожаную одежду.

— Иди в ванную, — скомандовал он, и я, не колеблясь, позволила ему взять ситуацию под контроль. И я немедленно почувствовала, как оковы моего разума ослабли. Мне не нужно было так сильно стараться, чтобы мои мысли не возвращались к отцу. Мне просто нужно было сосредоточиться на том, что он сказал мне сделать. Больше ничего. Это было так раскрепощающе.

Я подождала в ванной, и вскоре он постучал в дверь.

— Могу я войти?

Я издала вздох веселья. Сэйнт, как обычно, придерживается правил.

— Да, — крикнула я, и он появился, держа в руках бледно-голубую ночнушку с черным кружевным подолом. Он повесил ее на дверь с обратной стороны и подбородком указал на душ.

— Раздевайся и залезай. Можешь не снимать нижнее белье, если хочешь.

— А что, если я не хочу? — Я произнесла эти слова прежде, чем смогла остановиться, чтобы обдумать их.

— Тогда сними его, — просто сказал он, но в его глазах светилась жажда, от которой у меня по спине пробежали мурашки.

Я не сводила с него глаз, пока сбрасывала одежду, снимая каждую вещь и бросая ее в корзину для белья, пока он наблюдал. Он смотрел на меня, не моргая, как будто боялся пропустить хоть миллисекунду из этого. Мы с Сэйнтом всегда танцевали на этой грани наших отношений, будь то сексуальные отношения или нет. Я знала, что так оно и было, глубоко в моей душе, но в то же время… Он не прикоснулся бы ко мне. До сих пор это казалось правильным, я боялась, что он прикоснется ко мне, я боялась своего собственного желания к нему, того, что я стремилась подавить. Но это было до того, как он чуть не умер из-за меня. До того, как он раскрыл свои карты и заставил меня сомневаться во всем. Факт был в том, что я хотела его больше, чем когда-либо. Блейк был моим утешением, Монро — моей опорой, Киан — моей силой, но Сэйнт? Сэйнт был моей свободой. У него была способность принять на себя каждую мою боль, каждое решение, каждую муку. Он мог нести бремя всего этого и предложить мне время, когда я могла просто освободиться от всего этого. И прямо сейчас я жаждала этого больше всего на свете.

Я осталась в своем темно-красном нижнем белье, стоя перед ним и желая сбросить каждую деталь своей одежды вместе со всеми эмоциями и болью, которые тоже держали меня в плену. Его глаза потемнели, когда он увидел отметины, оставленные Кианом на моем теле, и его верхняя губа оскалилась, когда ярость выплеснулась наружу.

— Киан… — начала я объяснять, но он оборвал меня.

— Я знаю, — прошипел он, его взгляд переходил от одной отметины к другой, как будто он составлял их каталог, от укусов на моих бедрах до синяков от пальцев на бедрах. — Тебе нравится, когда тебя грубо трахают, куколка?

Я проглотила комок в горле, когда на моих щеках появился румянец.

— Иногда, — призналась я. — Киан знает, что я не хрупкая. Мне это нравится. — Я пожала плечами.

— Понятно, — тихо сказал Сэйнт, и прежде чем он смог продолжить этот разговор, я расстегнула лифчик и стянула его, позволив упасть на пол.

Черты лица Сэйнта даже не дрогнули, но его глаза выдавали его похоть, а молчание говорило о многом. Темный океан в его взгляде бушевал, как штормовое море. Его пальцы согнулись ровно настолько, чтобы сказать мне, как сильно ему не терпелось прикоснуться ко мне. Но он не стал. Я знала это, и все же мне все еще хотелось этого.

— Мне не нравится, что ты называешь меня куклой, — сказала я ему, вздернув подбородок и глядя на него сверху вниз. Если бы он мог спросить меня о том, как мне нравится, когда меня трахают, тогда я могла бы попросить его перестать неуважительно относиться ко мне. — Из-за этого прозвища я чувствую себя не более чем собственностью. Как будто моя внешность — единственное, что тебя волнует. Ты хочешь, чтобы я в это поверила?

Я ждала, когда глаза Сэйнта сузятся, но он не удостоил меня вежливым ответом на эту просьбу, поскольку обдумывал ее. Или, может быть, он не обдумывал ее. Может быть, это было все, что он думал обо мне, что я просто была чем-то, чем можно владеть, и красиво выглядела для него. Но мне было трудно убедить себя в этом теперь, когда он чуть не умер за меня.

Я спустила трусики вниз по бедрам, снимая их, когда мое дыхание стало поверхностным.

— В душ…Татум, — сказал он сухим, как наждачная бумага, голосом.

Я попыталась не покраснеть от удовольствия при звуке моего настоящего имени на его губах, не желая, чтобы он знал, как сильно мне это понравилось и как я ценю, что он выслушал мою просьбу, но я была совершенно уверена, что он все равно и сам об этом догадывался.

Я сделала, как он просил, войдя в большое помещение и ожидая следующих инструкций.

— Включи воду. Холодную, — проворчал он, подходя к раковине и прислоняясь к ней задницей в удобном положении, чтобы наблюдать за мной.