Я повернул ключ в замке так медленно, как только мог, и приоткрыл дверь с бьющимся в горле сердцем. Не то чтобы я боялся Сэйнта Мемфиса или его гнева, если он поймает меня, но я знал, что если он все-таки поймает нас, то это будет последняя возможность, которая у нас есть, чтобы сделать это. В тот момент, когда он будет уверен, в том что мы занимаемся им и его семьей, он запер бы это место крепче, чем утиную задницу, и, вполне возможно, нанес бы мне ответный удар такими способами, которые я и представить себе не мог. По крайней мере, его мама была членом школьного совета и несла единоличную ответственность за то, что я получил должность директора, и я не сомневался, что она могла бы с такой же легкостью снова забрать у меня мою работу. И это было единственное, что у меня было, что позволяло мне прийти за Троем. Если я был бы отрезан от Сэйнта, то я действительно не имел бы ни малейшего гребаного представления о том, как мне добраться до его отца.

Конечно, у меня был запасной план. Если я действительно не смогу прикончить Троя каким-либо другим способом, то у меня был пистолет и пуля с его именем на ней, которые только и ждали повода, чтобы я нажал на спусковой крючок. Единственная причина, по которой я до сих пор не пошел на такой шаг, заключалась в том, что на самом деле я не хотел оказаться застреленным за убийство губернатора штата. Или я предположил, что в качестве альтернативы мог бы провести остаток своих лет, гния в тюрьме, и мне это тоже не очень по душе. Потому что, как бы сильно я ни был готов пожертвовать собой, чтобы отомстить ему за то, что он сделал с моими братом и мамой, я знал, что их сердца были бы разбиты, если бы они узнали, что он украл и мою жизнь. И я отказывался предлагать ему это удовлетворение даже после его смерти, пока это не останется единственным доступным для меня вариантом.

Песня, которая в данный момент играла, звучала негромко, расслабляющие мелодии «Rêverie by Claude Debussy» заполнили открытое пространство церкви и дрожь пробежала по моей спине, когда я скользнул по каменным плитам на ковер.

Обеденный стол, на котором Сэйнт оставил свой ноутбук, находился прямо под балконом, на котором находилась его спальня, и мое сердце бешено колотилось, когда я подошел к нему, услышав голос Сэйнта, доносившийся откуда-то сверху.

— Что ты делаешь? — спросил он, когда я подошел к столу и осторожно открыл ноутбук.

— Мне это нужно Сэйнт, — тихо ответила Татум. — И я знаю, что ты тоже этого хочешь. Почему ты отказываешь нам обоим?

На некоторое время воцарилась тишина, во время которой я задавался вопросом, какого хрена она делала, что лишило его дара речи, и я быстро нашел сообщение, которое она мне прислала, с нелепо сложным паролем Сэйнта и начал набирать его.

— Пожалуйста, Сэйнт, — сказала Татум. — Это не обязательно должно быть что-то, выходящее за рамки правил. Просто возьми меня под контроль. Подчини меня своей воле.

Что, черт возьми, там на самом деле происходит? Я чуть не отошел от ноутбука, чтобы разобраться, но знал, что не могу все испортить. Это был наш шанс. Наш единственный шанс заполучить то, что, черт возьми, здесь было, и посмотреть, сможет ли это мне хоть как-то помочь.

— Мне нужно несколько минут, чтобы подумать над этим. Стой там на коленях, пока я не приму решение, — приказал Сэйнт, и, клянусь, я так чертовски сильно хотел стать мухой на стене, что у меня зачесалась кожа.

Ноутбук включился, и я вздрогнул от издаваемого им глухого звука, но, задержав дыхание на несколько секунд, стало ясно, что Сэйнт ничего не слышал из-за музыки, и его внимание все еще было приковано к Татум.

Я быстро открыл файл с пометкой MAF и начал просматривать бесчисленные документы в нем, пытаясь понять, почему у него были копии банковских счетов его отца, игнорируя количество нулей в итоговых цифрах, потому что они просто выводили меня из себя.

После нескольких минут беглого просмотра документов и перекрестных ссылок на номера банковских счетов рядом с транзакциями, которые выделил Сэйнт, я начал понимать, что деньги, выделенные как — благотворительные пожертвования, на самом деле чаще всего выплачивались таким людям, как судьи, начальник полиции, другие члены правительства и даже известные бизнесмены и женщины из города. Что означало, что это был задокументированный отчет обо всех взятках, которые платил Трой, чтобы удержаться на своем тепленьком посту губернатора штата. Хотя я сомневался, что этого действительно было достаточно для вынесения обвинительного приговора. Но, возможно, пикантная газетная статья могла бы просочиться в прессу, чтобы повредить его репутации, если бы я был осторожен с этим.

Однако следующий файл, на который я нажал, заставил меня нахмуриться еще сильнее, поскольку я нашел отчет о собственных финансах Сэйнта, включая его инвестиционный портфель. У меня буквально отвисла челюсть, когда я увидел сводную стоимость его активов. Каким-то образом, благодаря бесчисленным инвестициям, покупке и продаже акций, Сэйнту удалось накопить на свое имя больше богатства, чем его отец имел, более чем в два раза. Он был не просто богат. Он был сделан из гребаной платины. Это было безумие и отчасти отвратительно. Я даже не представлял, что одному человеку может принадлежать так чертовски много.

И чем больше я изучал его записи, тем больше запутывался. Потому что помимо своих самых прибыльных инвестиций, Сэйнт также медленно, но верно накапливал доли во всех компаниях своего отца под множеством различных псевдонимов, пока на самом деле тайно не стал владельцем контрольной части акций во всех из них. Всех до единой.

Если бы это не казалось полным безумием, я бы подумал, что Сэйнт на самом деле работает против своего отца, укрепляя свой контроль над его активами и сторонниками и добиваясь того, чтобы отнять у него все одним махом.

Но это было немыслимо, не так ли? Сколько работы было проделано, трудно даже представить, а я просмотрел лишь несколько файлов, которые он здесь хранил. Если это действительно был план уничтожения, то он был многогранным и запутанным, полностью проработанным и содержащим такое количество деталей, что было безумием думать, что один человек мог сделать это в одиночку. Не говоря уже о том, что он делает все это, сохраняя отличные оценки, тренируясь день и ночь, посещая футбольные тренировки, играя на пианино с пугающе хорошим мастерством, одержимый Татум и правящий всей школой железной рукой.

Хотя теперь, когда я подумал об этом, я должен был признать, что если кто-то и способен на такую безумную работу, то это должен быть Сэйнт Мемфис.

— Я хочу, чтобы ты следовала за мной, — донесся с балкона голос Сэйнта, и я замер, посмотрев на лестницу, и мое сердце подпрыгнуло при мысли о том, что меня поймают.

— Почему мы идем вниз? — Громко спросила Татум, и я понял, что она делает мне предупреждение.

Я быстро закрыл файлы, которые открыл, и захлопнул ноутбук, съежившись от звука, который он издал, когда я побежал к двери.

— Я собираюсь посмотреть, как ты пинцетом перекладываешь килограмм риса из одной миски в другую, — сказал Сэйнт, как только я открыл дверь, и я не мог не задаться вопросом, какого черта он хотел, чтобы она это сделала, как только я выскользнул наружу и закрыл дверь.

Я долго колебался, слушая, как Татум жалуется, что это было не то наказание, которое она себе представляла, в то время как Сэйнт злобно рассмеялся и сказал ей, что она сделает так, как ей сказали, если не хочет худшего наказания.

Меня сводила с ума мысль о том, что она будет там перебирать рисовые зернышки хрен знает сколько времени, но я заставил себя уйти. Возможно, это была утомительная задача, но не похоже, чтобы это причинило ей какой-то реальный вред, и она сделала это, чтобы дать мне шанс получить эту информацию, так что теперь все, что мне нужно было сделать, это придумать, как я собираюсь ее использовать.

Я шел по тропинке, снова и снова прокручивая это в уме, и, к моему полному разочарованию, одна мысль продолжала возвращаться ко мне, которая была похожа на чертову инфекцию в моем мозгу, которая никак не проходила.

Если Сэйнт действительно стремился свергнуть своего отца, то он, должно быть, ненавидел его так же искренне, как и я. И после истории, которую он рассказал мне о той игрушечной машинке, я не мог его за это винить. Но если я собирался признать, что у Сэйнта были все причины хотеть свергнуть своего отца, то я должен был рассмотреть вариант объединения усилий с ним.

Потому что враг моего врага может быть моим другом.