23 Питер

Прошел почти час, прежде чем кто-то из них заговорил.

— Его здесь нет. — У девушки на переднем пассажирском сиденье был неподражаемый акцент, а мелодичность ее голоса напоминала звук падающего дождя. Она явно нервничала, возясь с пультом дистанционного управления, ее светлые волосы падали ей на подбородок. — Я его не чувствую.

Маккензи Беккет, сидевшая за рулем, только поправила зеркало заднего вида. В нем были отчетливо видны ее карие глаза рода Беккет, взгляд, полный подозрения, за стеклами солнцезащитных очков в форме кошачьих глаз.

Питер уже однажды встречался с кузиной Уайатт. Им было по девять лет, когда мать Уайатт неохотно согласилась провести выходные с ночевкой. Маккензи и Джеймс оказались неразлучны — и это было катастрофой, — так что ее первый визит в Уиллоу-Хит оказался и последним. Все эти годы спустя она выглядела точно такой, какой ее запомнил Питер: рыжие, как пламя, кудри и нос в веснушках. Будто почувствовав, что он смотрит на нее, она подняла на него глаза. Это был предупреждающий взгляд, быстрый, как мгновение.

Он знал, что это значит. Более того, он знал, как это выглядит. Рядом с Питером сидела Уайатт, прислонившись виском к окну, ее лицо было перепачкано грязью. Она смотрела, как мимо проносится ржавый обломок ограждения, а на стекле под ней подсыхает пятнышко крови костяного стража. Стоя на коленях, она почти до крови содрала кутикулу.

С тех пор как села в машину, она не произнесла ни слова. Ни ему, ни кому-либо еще.

— Просто в этом нет никакого смысла, — сказала девушка, сидевшая впереди. Радио переключало станции, в машине шипели помехи. — Как он мог быть там минуту назад, а в следующую исчезнуть?

Маккензи прибавила скорость на повороте дороги.

— У меня такое чувство, что у нас есть более насущные проблемы, чем твой новый приятель-призрак.

Девушка выглянула из-за подголовника, внимательно разглядывая Питера и Уайатт прищуренными зелеными глазами.

— Он должен быть здесь. — Она откинулась на спинку сиденья, защелкнув ремень безопасности. — Он сказал, что будет ждать.

Маккензи включила поворотник, перестраиваясь в другой ряд.

— Странно говорить такие вещи людям, не имеющим никакого отношения к происходящему, Лейн.

— Она вся в крови, — пробормотала девушка. — Думаю, можно с уверенностью сказать, что у них уже был странный день до нашего приезда.

Треск радио продолжался снова. Рок. Поп. Инструментальный. Помехи. Помехи. Помехи.

Питер искоса взглянул на Уайатт. Она смотрела на далекие горы с расстояния в тысячу ярдов, кровь запеклась на ее лице, свитер от грязи потрескался и стал жестким. Один из ее пальцев начал кровоточить. Она продолжала теребить его, не обращая внимания на алые капли, которые капали ей на колени. Потянувшись к ней, он сжал ее пальцы в своих. Она немедленно напряглась, как заяц, но не отстранилась.

Глядя на дорогу впереди, Питер заметил, что Маккензи снова оценивающе смотрит на него.

— Что ты с ней сделал?

— Ничего, — сказал он.

Взгляд Маккензи на мгновение скользнул по Уайатт, а затем вернулся к дороге. — Чья это кровь у нее на лице?

— Не её.

— Где другой? Невыносимый. Джеймс, верно?

— Не разговаривайте с ним, — сказала Уайатт, удивив всех. Последовало напряженное молчание, во время которого единственным звуком в машине была слабая пульсация электронной танцевальной музыки. Уайатт ровным голосом спросила: — Ты можешь отвезти нас к своей маме?

Подозрения Маккензи становились все более явными.

— Тетя Дора убьет нас обоих, если мы придем в магазин в таком виде.

— Мы можем заехать к Колтону, — предложила Лейн. — Это его не побеспокоит.

— Незваные гости всегда беспокоят Прайса, — выпалила Маккензи в ответ, резко поворачиваясь.

Уайатт взглянула на окровавленный край своего свитера.

— Как ты собираешься все это объяснить?

— О, это ерунда. — Маккензи отмахнулась. — Думаешь, немного крови расстроит кого-нибудь из нас? Лейн встречается со своим демоном, страдающим сонным параличом. Мы не задаем вопросов.

— А может, стоит, — сказала Лейн, останавливая радио на канале, полном помех. Она прибавила громкости, и машину заполнил белый шум. — Двери больше не должны быть открыты. Если то, что он мне сказал, правда… — Она замолчала, переключившись на другую станцию. Казалось, она к чему-то прислушивается, но Питер не знал к чему.

— Итак, — подстраховалась Маккензи, когда тишину нарушило соло на электрогитаре, — твоя мама была в шоке. Я имею в виду, не то чтобы никто не знал, где ты… мы все предполагали, что ты отправилась на ферму. Она подумала, что ты, возможно, захочешь проветриться после… ну, ты понимаешь. Сначала она подумала, что ты, возможно, нарочно выключила телефон. Но она начала паниковать, когда прошло несколько дней, а она все еще не могла с тобой связаться.

— Плохое качество связи, — сказала Уайатт.

— Верно. — Маккензи и Лейн переглянулись. — Был ли там с вами кто-то еще? Ну, кроме тебя и Питера?

Под рукой Питера Уайатт снова начала дергаться. Он усилил хватку, останавливая ее.

— Нет, — сказала она. — Мы были одни.

Это была ложь, наглая и очевидная. Питер знал, что она думает о Джеймсе, о его опустошенном теле, о том, что в его костях поселилось что-то паразитическое. Чудовище из самого черного ада. Что-то холодное скользнуло по костям Питера.

— Почему ты спрашиваешь?

Лейн огляделась по сторонам.

— Ну, потому что…

— Потому что вы двое никогда никуда не ходили без этого британского отродья сатаны, — перебила ее Маккензи. — Хотя я все еще не могу понять почему.

В машине снова воцарилось неловкое молчание. В конце концов, держа Уайатт за руку, Питер стал смотреть в окно. Ему и раньше доводилось ездить на машине — отец Уайатт обычно разъезжал на старом синем форде по участку с пакетом соленых семечек в подстаканнике, а на сиденье лежали только что отобранные растения из теплицы.

Иногда, когда Уайатт и Джеймс были в школе, а на ферме было тихо, он позволял Питеру покататься с ним. Они ехали молча, слушая классический рок и выплевывая семечки в открытые окна, а расшатанные стойки грузовика дребезжали, как старые кости.

Здесь было совсем не так.

Забавно, но Уиллоу-Хит всегда казался ему огромным, как королевство. Теперь, когда он оказался за его пределами, то понял, насколько тесен был его мир. Дорога бесконечно петляла перед ними, исчезая из виду, уходя к далеким горам с голубыми вершинами. Не было ничего зеленого. Ничего цветущего. Мир был полон красок, холода и бетона.

Это было похоже на фильмы Джеймса, на картины Спилберга и Кубрика. По другую сторону окна были вещи, которые он видел только на экране — высокие придорожные рекламные конструкции и ржавые заправочные станции, ярко-зеленые дорожные знаки и помятые ограждения. Огромный полуприцеп с визгом выехал на полосу движения прямо перед ними, выпуская клубы дыма, и Питер с бешено колотящимся сердцем потянулся к ремню безопасности.

Он почувствовал, как рука Уайатт медленно повернулась. Она переплела свои пальцы с его. Он бросил взгляд в ее сторону и обнаружил, что Уайатт наблюдает за ним, белки ее глаз ярко выделялись на фоне окровавленного лица.

— Я в порядке, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

Она не ответила, но и не отпустила его. Питер запрокинул голову и смотрел, как мир проносится мимо, чувствуя себя так, словно его только что разбудили после многовекового сна.

В конце концов шоссе сменилось многолюдным городским пейзажем. Маккензи резко затормозила на мигающий красный свет и опустила стекло, чтобы обругать водителя соседней машины. Загорелся зеленый. Лейн переключилась с одной станции, заедаемой помехами, на другую.

Маккензи, сидевшая на переднем сиденье за рулем, начала составлять список дел.

— Вы можете принять душ у Прайса. Уверена, что у Лейна есть чистая одежда, которую можно одолжить. И щетка. Нам понадобится щетка. Может быть, вычешешь немного сосновых иголок из волос.

Уайатт все это время молчала, в тесном салоне машины потрескивали помехи, пальцы её были переплетены с пальцами Питера.

Прошло почти четыре долгих часа, прежде чем они добрались до места назначения. К тому времени он уже чувствовал, что из кожи вон лезет. Машина свернула на длинную узкую дорогу и остановилась у ряда домов с острыми крышами. Несколько чрезмерно ухоженных деревьев вырастали из бетона, цепляясь когтями за затянутое тучами небо.

Питер выбрался из машины, чувствуя, как у него сводит живот. Он подумал, что, возможно, что-то внутри него неправильно сложилось. Он потратил столько жизней на поиски выхода, и вот он здесь. Чудовище исчезло… он видел, как оно было уничтожено. Впервые за долгое время голос в его голове затих. Уиллоу-Хит был за много миль отсюда, спрятанный в горах штата Мэн.

Он должен был быть счастлив. И все же все казалось неправильным.

— Думаю, мы должны что-то сказать, — услышал он шепот Лейн.

— Позже, — сказала Маккензи. Затем, увлекая Уайатт вверх по лестнице ближайшего дома, она поманила Питера, как собаку. — Пойдем, голубоглазый. Внутрь.

Но Питер не захотел заходить. Теперь, когда они были здесь, входная дверь распахнулась, и он увидел, что внутри дома темно. Тени, холодные и материальные, проникли туда, куда им не следовало проникать. Мимо пронеслась машина с опущенными стеклами и громкой музыкой. Он последовал за Уайатт вверх по лестнице, не желая выпускать ее из виду.

В фойе сгустилась темнота. В ней было что-то тяжелое. Что-то холодное. Это напомнило ему о том, как он смотрел на зверя, пойманного в безветренное перекрестье этого серного взгляда. Сам того не желая, он придвинулся к Уайатт и прижался к ней. Лейн исчезла, растворившись в непроглядной тьме дома. Осталась только Маккензи, которая стояла, прислонившись к шкафу с одеждой, и разглядывала их обоих поверх своих солнечных очков.