Глава 24

Сайрус моргнул, моргнул еще раз и медленно сделал круг. Стены комнаты были кроваво-красными. На тысяче крючков висели всевозможные орудия пыток, о которых он когда-либо слышал, и некоторые, которые он теперь хотел бы никогда не видеть.

Плети и кнуты, веревки и трости. Но также множество странных на вид металлических предметов и расставленных в разных местах на полу, как демонические тренажеры, большая металлическая клетка, медицинский стол со свисающими с него кожаными ремнями и какой-то сумасшедший деревянный трон со стальными крючками внутри него.

- Когда ты говорила, что это подземелье... ты не шутила.

Нора рассмеялась, складывая чайные принадлежности с их разговора с Доком в раковину у дальней стены. Раковина? Ага. Раковина. Прямо возле унитаза. Не туалет. Просто унитаз.

- Не хочу знать, - сказал он, указывая на унитаз.

- Игра в песика, - ответила Нора. - Собаки пьют из унитазов. Я заставляю моих песиков пить из унитаза. Ни кто не использует его как унитаз.

- Песики?

- Люди-песики. Мужчины, которые любят, когда их считают псом. - Нора открыла шкафчик под раковиной и достала небольшую бутылку моющего.

- А раковина?

- Для мытья оборудования, — сказала она. - Все это оборудование касается человеческих тел. Ты же не хочешь распространять инфекции или что-то в этом роде. Раньше эта комната была комнатой отдыха компании. Раковина, стойка, кофеварка, ванная. Мне пришлось вынести все, кроме раковины и унитаза.

- Я даже не знаю что сказать, - сказал Сайрус.

- Ты не должен ничего говорить. Клянусь. Чувствуй себя как дома. Хотя осторожнее с тем, что трогаешь. Некоторое оборудование опасное.

- Ну еще бы.

Пока Нора мыла посуду, Сайрус бродил по комнате, стараясь быть как можно меньше, чтобы не задеть то, чего ему не хотелось задевать.

Столько кнутов. Столько флоггеров. Достаточно веревки, чтобы построить мост отсюда до его квартиры. Он остановился перед красным занавесом, старомодным, вроде тех, что вешают перед киноэкранами. У него даже были золотые кисточки, вроде тех, которые дергаешь, чтобы поднять занавеску.

- Я хочу знать что за этим занавесом? - спросил Сайрус.

- Моя кровать, - ответила она.

- Просто кровать? Обычная кровать?

- Обычная кровать. Все знают, что я люблю вздремнуть между сессиями.

- А, - ответил Сайрус. - Имеет смысл.

- А еще она для Шеридан.

- Кто это?

- Моя маленькая девочка-саба. Она не любит подземелья. Предпочитает, чтобы ее били и трахали на кроватях. Избалованная маленькая задира.

Сайрус взглянул на Нору, думая, что она дергает его за цепь. Нет. Не дергала за цепь. На самом деле она сушила посуду.

- Я также храню там пугающие вещи под замком, — сказала она.

- Пугающие? - Он еще раз оглядел комнату, клетки и кнуты. - Хочешь сказать, что это не самое страшное? Сколько тебе стоит это дерьмо?

Нора повернулась к нему спиной, приподняла низ футболки на несколько дюймов. Сайрус мог видеть только кончик красного рубца внизу ее грудной клетки.

- Черт.

- Ремень, — сказала она. - Обычная черная кожа, пятьдесят долларов. Все, что он использовал против меня. Его собственный ремень в гостиничном номере. Никакого подземелья не требуется.

- И тебе правда, клянясь богом, это нравится? Если нет, возможно, мне придется уладить с ним дела.

- Мне правда, клянусь богом, это нравится. Не бей моего доминанта, пожалуйста. Но если да, то я была бы признательна, если бы ты не трогал его красивое лицо.

Сай изучал стену с тростями, но не трогал. Это не были какие-то пушистые наручники и шелковые повязки на глаза. Все было серьезно.

- Скажи мне кое-что, - сказал он, осматривая все большими глазами, - как ты ввязалась в это? Это... существенно.

- Каждый находит свой путь, идя по своему пути. Я знаю доминатрикс, которые научились этому ремеслу у своих матерей. Я знаю сабмиссивов-мужчин, которым однажды стало любопытно, они погуглили БДСМ-клубы и упали в кроличью нору.

- А ты?

Она улыбнулась.

- У меня довольно распространенная история. Влюбляешься в кого-то уже извращенного — в моем случае в Сорена — и обнаруживаешь, что тебе это нравится так же, как и ему. БДСМ часто передается половым путем.

- Он просто появился и сказал: "Эй, я знаю, что я твой священник, но я еще и БДСМщик. Хочешь поиграть?"

- На самом деле он долгое время держал это в секрете от меня. Он… он немного более извращенный, чем обычный извращенный парень. Боль — его фетиш. Если нет боли, нет секса. Трудно сказать девушке, в которую ты влюблен.

- Ты о 24/7/365? - Спросил он. - И он всегда командует?

Она кивнула.

- Всегда. Без выходных.

- Но ты тоже любишь командовать. - Он протянул руку и погладил хвосты одного из флоггеров на стене. Они были поразительно мягкими, вероятно, замшевыми. - Разве это не надоедает? Он все время главный?

- Что есть, то есть. Если ты влюбишься в фут-фетишиста, тебе придется всю жизнь жить на высоких каблуках и с еженедельном педикюром.

— Значит, надоедает? - Он знал, когда свидетель не говорил ему всей правды и ничего, кроме правды. Она села на большой черный трон, своего рода хитрую штуковину, трон с ввинченными в него D-образными кольцами. Нора скрестила ноги и откинулась назад, выглядя почти как настоящая королева.

- Я признаю, что время от времени у меня возникают фантазии о том, чтобы доминировать над ним. Но это примерно то же самое, что мечтать о том, что вы сделаете с лотерейными деньгами, которые никогда не выиграете. Я получаю все, что могу, из своей системы здесь. И там, — сказала она, указывая на занавешенную спальню. — И во Франции.

- Да, да, со вторым "другим" любовником.

- Теперь ты догоняешь. - Она устало улыбнулась. Он только смотрел на нее. Ничто не заставит подозреваемого говорить быстрее, чем молчание. - Быть с ним не надоедает. Никогда не надоест. Власть – сильнейший афродизиак. Сорен — самый могущественный человек, которого я знаю. Следовательно, Сорен является величайшим афродизиаком. Но… хотя бы раз было бы неплохо. Вот. Ты заставил меня признаться. Теперь твой черед.

- Нет.

- Ты вел себя очень странно в тот день, когда мы встретились, когда я упомянула слово «Папочка». Почему?

- Нет, - ответил он. - Ни за что. Я не буду с тобой об этом говорить.

- Ты сейчас в моем поздемелье. Мое подземелье. Мои правила. Мы ведем этот разговор. Ты сам начал.

Он смотрел на нее.

- Кто называл тебя "Папочка"? Бывшая девушка? Бывшая жена? Первая любовь? Скажи. Госпожа слушает... - Она приложила ладонь к уху и наклонилась.

Он выдохнул, шумно и глубоко, но все равно ответил.

- Паулина.

Брови Норы приподнялись на пол-дюйма.

- Правда?

Сайрус кивнул.

- Тебе нравится?

Сайрус снова кивнул.

- Мило, - ответила Нора.

- Думаешь она тематик? - Спросил он.

- Потому что она называет тебя "Папочкой"? Может быть. Может, это просто домашнее прозвище. А если она назовет тебя «папой»… это определенно странно.

- Что произошло с тобой в детстве?

- Ничего, - ответила Нора и пожала плечами. - Совершенно нормальное детство. Я имею в виду, не считая ареста за кражу автомобиля, католического священника, влюбившегося в меня, когда мне было пятнадцать, и моего отца, которого избила мафия. Почему ты спрашиваешь?

Сайрус застонал и потер лоб. В том, что только что сказала Нора, было многое, что нужно распаковать. Он решил оставить это упакованным.

- Думаешь она тематик? - Спросила Нора, внезапно – и устрашающе – как терапевт Сайруса.

Он искал место, где можно присесть. Ничего, кроме медицинской койки. Ах, черт. Почему нет?

- Ее отец — кадровый офицер военно-морского флота, — сказал он, садясь на край кушетки и свесив ноги. Он снова почувствовал себя ребенком, которому собираются сделать прививку от столбняка. - Он управляет домом, как капитан корабля. Все по графику. Все на своем месте. Каждый ведет себя и выполняет свою работу. Никаких возражений. Без слез. Паулина никогда не называла его «папа» или «папочка». Она всегда называла его «сэр». До сих пор так и делает. Она говорит, что с возрастом он стал более нежным, но для нее он все еще больше «сэр», чем «папа».

- Должно быть очень жестоко.

- Она любит своего отца. Уважает его до чертиков. Но да, не так много объятий, поцелуев, смеха и безделья вместе. Она говорит, что называет меня «папочкой», потому что я заставляю ее чувствовать себя в безопасности и любимой, и, знаешь, мы вместе дурачимся. Всегда смеемся. Не знаю, слышал ли я когда-нибудь смех ее отца. Я думаю, что это все. Просто для нее это слово означает «мужчина, который любит меня, заботится обо мне, и мы играем вместе».

- Она называет тебя Папочкой в постели?

Сайрус разралился смехом. Он не хотел. Просто сорвалось.

- Что? - Спросила Нора. - Странная реакция.

- Ничего.

- Что-то, - продолжила она. - Давай. Рассказывай. Если поможет... я раньше называла Сорена Папочкой во время секса.

Ему следовало сказать: «Мне не нужно это слышать, Нора». Он сказал: - Правда?

- Одна из тех фантазий, которые ты думаешь, что хочешь воплотить в жизнь, а потом ты это делаешь, и это настолько интенсивно и неловко, что ты едва можешь с этим справиться.

- Ты не справилась?

- Я плакала, - ответила она. - Это было... - она остановилась и выдохнула. - Интенсивно. Ярко и унижающе. И сексуально. Тут БДСМ и становится сложным. Ты ненавидишь это и любишь одновременно.

- Звучит насыщенно, - ответил Сайрус. – Может, слишком для меня.

- Все нормально. У Паулины может не быть фетиша на папочку. Вот почему я спросила, делает ли она это в постели. «Трахни меня сильнее, папочка» — это немного другой сценарий, чем «Передай кетчуп, папочка».

Сайрусу потребовалось несколько секунд, чтобы переварить это. Наконец он ответил:

- Я не знаю.

- Знаешь что?

- Мы... - Он потратил еще несколько секунд, пытаясь понять, сможет ли он сказать то, что хотел сказать. Если бы он сказал то, что хотел сказать. Потом он просто сказал это. - У нас никогда не было секса.