33

ГЛЕБ

Шокированный вспышкой Мэл, я застыл на месте. И все, что я могу делать, это смотреть, как она несется по тротуару. Даже в ярости она ошеломляюще красива. Ее длинные шаги заставляют ее бедра колыхаться, вызывая каскадную реку ткани позади нее. Она выглядит волшебно в своем свадебном платье принцессы.

Как королева без короны.

И мое сердце болезненно сжимается.

Как сильно я облажался?

На ее лице написана обида, предательство, осознание того, что я не способен ее понять. И тут до меня доходит, как ужасно я просчитался. После нашей первой ночи вместе в Бостоне я знал, что она уже давно не была с другим мужчиной. Я полагал, что это из-за Габби.

Но, чтобы она никогда не была с другим мужчиной?

Ни разу за все это время?

Буря эмоций обрушивается на меня - неверие, растерянность, сильное и всепоглощающее облегчение. И я не могу понять, чего во мне больше - ужаса от своего поведения или восторга от осознания того, что Мэл с самого начала принадлежала только мне. Головокружительное удовлетворение заставляет мое сердце выстраиваться в неровный ритм, и я едва осмеливаюсь дышать.

Я единственный мужчина, с которым она спала. И это не потому, что она испытывает недостаток в желающих. По правде говоря, для такой соблазнительной женщины, как Мэл, подобное воздержание требует железной убежденности. Особенно в той сфере деятельности, которой она занималась с тех пор, как покинула Нью-Йорк. Возможно, не зря я так и не смог вернуть свое сердце, когда она уехала. Возможно, даже через сотни миль, разделявших нас, я чувствовал нашу неразрывную связь.

А теперь, глядя, как она уходит, я чувствую, что она физически забирает мое сердце с собой.

Адреналин бурлит в моих венах, побуждая меня к действию. Я распахиваю водительскую дверь.

— Мэл, — зову я. — Мэл! Пожалуйста, вернись в машину.

— Иди на хрен! — кричит она через плечо, ее каблуки резко щелкают по асфальту. И она не замедляет свой поспешный уход.

— Давай, Мэл, — призываю я, выходя из кабины, чтобы пойти за ней.

Она поворачивается и смотрит на меня с такой яростью, что меня пронзает, как током, и я замираю на месте. Я поднимаю руки в знак покорности, показывая ей, что не прикоснусь к ней без ее разрешения.

— Мне не нужна твоя помощь, Глеб. Не тогда, когда ты собираешься назвать меня лгуньей, — прорычит она. — Да, я совершала ошибки. Да, я лгала в прошлом. И я знаю, что должна была раньше сказать тебе, что ты отец Габби.

Ее глаза блестят от непролитых слез, и она берет себя в руки с яростным самообладанием.

— Но я боялась, что могу все испортить, вывалив на тебя эту бомбу раньше, чем ты будешь готов.

У меня сводит желудок от того, как дрожит ее голос. И снова я делаю шаг к ней, но она резко отступает. Затем она делает шаг вперед, словно собирается закончить этот спор, невзирая на цену.

— К моему сожалению, оказалось, что ты никогда не был готов. Я наивно полагала, что мы сможем наладить отношения. Но теперь я вижу, что это была всего лишь сказка. Не волнуйся, я усвоила урок. И теперь я лучше сама найду дорогу домой, чем буду находиться рядом с тобой еще хоть минуту. Я не хочу быть с человеком, который бросает мою ложь мне в лицо. Я сказала то, что сделала, чтобы защитить тебя, и если ты этого не видишь, то мне не нужна твоя помощь. Я даже смотреть на тебя не хочу.

С этими словами она резко разворачивается и снова уходит.

— Блядь. — Я влип по уши. Крутясь, я мчусь обратно к грузовику и, не успев закрыть дверь, включаю передачу. Осторожно опустив стекло со стороны пассажира, я качусь рядом с невестой. — Пожалуйста, садись в машину, Мэл. Позволь мне отвезти тебя домой.

Ее подбородок вызывающе вздернут, а руки скрещены на груди, и она продолжает идти, игнорируя меня.

— Нам не нужно разговаривать. Ты не обязана меня прощать. Ты можешь злиться на меня сколько угодно. Я просто хочу, чтобы ты вернулась к Габби целой и невредимой.

Я вижу, как дрогнул ее шаг, и понимаю, что, как бы она ни злилась на меня, желание воссоединиться с дочерью все равно победит. Я могу только представить, как больно было Мэл оставлять свою маленькую девочку - нашу маленькую девочку, и думать, что она может больше никогда ее не увидеть. Должно быть, это было самое трудное, что она когда-либо делала. И она сделала это ради меня.

Ее плечи напряглись от желания увидеть Габби. Обнять ее и никогда не отпускать так же, как я хотел бы сейчас сделать это с Мэл.

Но только один из нас обязательно исполнит свое желание.

И это будет она.

Это должно быть так. Потому что я люблю Мэл больше, чем все остальное в этом мире, вместе взятое.

Наконец, сделав еще несколько неохотных шагов, моя сияющая и мучительно красивая жена останавливается. Я останавливаюсь вместе с ней. И с покорностью она открывает дверь, чтобы забраться обратно в грузовик. Интенсивное и пьянящее облегчение захлестывает меня, и я стремлюсь сесть за руль, пока она не передумала. Я не могу отпустить ее сейчас. Я больше никогда ее не отпущу.

Но она явно не понимает слов.

После того как она справилась с платьем и снова захлопнула дверь, она отворачивает от меня лицо. И она отказывается говорить всю поездку, которая может оказаться самой долгой и мучительной в моей жизни. Мой живот сводит узлом всю дорогу, хотя я наблюдаю за ней краем глаза, украдкой поглядывая, когда дорога позволяет.

Все это время я пытаюсь переварить все, что мне сказала Мэл, включая тот факт, что у нас есть общий ребенок.

Габби моя.

Этот милый маленький ангел с лицом в форме сердечка на самом деле моя дочь по крови.

Этот факт наполняет меня такой сильной радостью и тоской, что я не знаю, что с этим делать. Тепло исходит из глубины меня, разливаясь по моим венам, пока я не убеждаюсь, что я должен сиять от гордости. И мое сердце раздувается, пока я не уверен, что в моей груди достаточно места, чтобы вместить его.

Как обычно, Мэл знает, как растянуть мои заторможенные эмоциональные способности до предела. И на этот раз она просто продолжает идти. Как один человек может испытывать так много подавляющих эмоций одновременно? Думаю, я могу спонтанно вспыхнуть. В то же время я чувствую тяжесть всех тех способов, которыми я подвел Мэл.

Эмоционально я причинил ей боль больше раз, чем могу сосчитать. Предположив, что она спала с другими мужчинами, я обрек наши отношения на провал еще до их начала. И я не знаю, как все исправить теперь, когда она открыла мне глаза на то, каким придурком я был.

Я даже не знаю, с чего начать. Одних извинений совершенно недостаточно.

Я поставил под сомнение убеждение, которое, как я думал, не имело для нее такого значения. Но теперь мое видение ясно, я чувствую себя отвратительно, что когда-либо сомневался в ней.

К тому времени, как мы прибываем в особняк семьи Велес в Бруклине, уже темно. Но, несмотря на время, как только Лукьян открывает дверь, нас тепло встречают Петр и Сильвия.

— Мы так волновались, — говорит Сильвия, делая шаг вперед, чтобы обнять Мэл. И она не удостоила роскошное свадебное платье даже взглядом.

— Мне жаль, — выдыхает Мэл, наконец нарушая обет молчания, обнимая Сильвию за талию.

Петр торжественно кивает мне, прежде чем притянуть Мэл к себе для редкого объятия. И хотя я знаю, что это совершенно неуместно, мне приходится бороться со своей внезапной волной ревности, когда она добровольно идет в его объятия. Между тем, я не чувствовал себя вправе прикасаться к ней с тех пор, как я практически вытащил ее из «Жемчужины».

— Ты в порядке? Что случилось? — Спрашивает Сильвия, и Петр отпускает Мэл, чтобы обнять жену за плечи.

— Коротко говоря, Винсент Келли послал пару человек убить Глеба и отвезти меня обратно в Бостон. — Мэл внезапно звучит измотанной и более чем готовой пережить ужасный опыт. — Я... убедила их забрать меня до того, как Глеб вернется домой. И я оставила записку с просьбой к Глебу позаботиться о Габби, потому что знала, что Винни не позволит мне оставить ее.

Мэл судорожно сглатывает и судорожно вздыхает, прежде чем продолжить.

— Он все равно приехал в Бостон, чтобы забрать меня, хотя, я думаю, ты уже знаешь эту часть. И когда мистер Келли узнал, что мы с Глебом законно женаты, и что Винни отправляет своих людей в Нью-Йорк без его разрешения, он заставил Винни отпустить нас. — Она пожимает плечами, кажется, смущенная всей этой драмой, и более чем благодарная, когда взгляд Петра переключается в мою сторону.

— Коган просто отпустил тебя? — спрашивает он.

Я киваю.

— Пока. Но нам, возможно, придется иметь с ним дело снова в ближайшем будущем. Он не так уж и тонко пригрозил тем, что может случиться, если мы не вернем Сашу.

Петр фыркает.

— С чего он взял, что мы его вернем?

Мне приносит огромное облегчение слышать, что Петр готов отпустить моего брата так же, как и я. И приятно знать, что, когда придет время, мне, возможно, не придется сражаться в этой битве в одиночку.

Потому что нет ни единого шанса, что я позволю Саше вернуться к этой жизни раба.

Взгляд Мэл метнулся между мной и Петром, как будто читая скрытое напряжение, но вместо того, чтобы спросить, она повернулась к Сильвии.

— Я могу забрать Габби и убраться с ваших глаз, — предлагает она, как будто решив, что наш разговор не ее дело.

— В этом нет необходимости. Правда. Она уже укрыта одеялом и крепко спит с Ислой. Ты можешь остаться на ночь, чтобы не будить ее.

Сильвия протягивает руку, чтобы ободряюще сжать руку Мэл, и Мэл благодарно улыбается.

— Если ты не против, это было бы потрясающе, — говорит Мэл, ее плечи опускаются, когда напряжение наконец-то спадает с ее тела.

— Конечно, — говорит Сильвия.

Затем Мэл поворачивается ко мне, ее ониксовый взгляд мгновенно становится стальным.

— Я приду утром, чтобы забрать наши вещи, — уверяет она меня.

В комнате повисает неловкая тишина. Это не слишком тонкий знак того, что Мэл хочет, чтобы я ушел. Но более того, это звучит с чувством окончательности, которое полностью меня подавляет.