Изменить стиль страницы

14

МЭЛ

img_2.jpeg

Мягкие, чувственные поцелуи пробуждают меня от глубокого и беспробудного сна. Губы Глеба медленно скользят по изгибу моей шеи к лопаткам. С моих губ срывается тихий гул, и они кривятся в сонной улыбке. Насыщенная удовлетворенность наполняет мое тело так, как я и не думала.

В какой-то момент ночи я оказалась прижатой к груди Глеба, моя попка прижалась к изгибу его бедер, а его руки прижали меня к себе. Он - идеальная большая ложка. И в его теплых объятиях я, наверное, спала лучше, чем когда-либо в своей жизни.

Повернув голову, когда его губы начинают повторять свой путь, я украдкой целую его и снова прижимаюсь к нему бедрами.

— Доброе утро, моя божественная богиня, — пробормотал он опять на своем родном, и от этих русских слов у меня в животе закрутилось предвкушение.

— Зажмурившись, я поворачиваюсь к нему лицом, закидываю одну ногу на его бедра и запускаю пальцы в его волосы, заглянув в его задумчивые зеленые глаза, я глубоко целую его.

— Доброе утро, — выдыхаю я. Не успеваю я произнести и слова, как Глеб перекатывается на меня, и железный стержень его эрекции оповещает меня о его возбуждении. В моей душе расцветает жар, сердцебиение учащается на несколько ступеней. А предвкушение, нарастающее внутри, сжигает в моих венах томительную сонливость.

Мне нравится эта сторона Глеба. Он не сдерживается. Он не охраняет, не наблюдает, не ждет моей реакции. Он потакает тому, чего хочет. И осознание того, что он проснулся, желая меня, вызывает бабочек в моем животе.

Его губы покидают мои и медленно скользят по моему телу. Я задыхаюсь, когда его губы смыкаются вокруг моего соска, дразня его до предела. Убедившись, что он тверд и хорош, он отпускает его, чтобы повторить процесс с другим соском.

Воздух вырывается из моих губ, так как от возбуждения мое дыхание становится рваным. Я инстинктивно кручу бедрами, и мое бедро задевает повязку, закрывающую швы Глеба. Но он, кажется, не возражает. Кажется, он даже не замечает этого. Вместо этого он продолжает исследовать мое тело, следуя по линии, проходящей между грудей и до пупка.

Мое сердце учащенно забилось, когда его широкие плечи раздвинули мои бедра, и я поняла, к чему это приведет. Мгновение спустя его теплое дыхание омывает чувствительную вершину моих бедер. Я вздрагиваю, и это ощущение вызывает прилив возбуждения, которое покрывает мои складочки. Но вместо того, чтобы провести языком по моей щели, как это сделал Глеб в первый раз, сейчас он отступает назад и опускается на колени у моих ног. Взявшись за одну из моих лодыжек, он поднимает мою ногу. Нежно положив ее на сердце, он разминает большими пальцами мою подошву.

Стон мучительного наслаждения вырывается из меня прежде, чем я успеваю его остановить. Он прямо на нежном месте моего свода, и после вчерашнего бега босиком от метро это давление почти невыносимо. Но это так приятно, что я не хочу, чтобы он останавливался.

Но он все равно останавливается, его руки замирают в ответ на мой болезненный стон. И когда он поднимает мою ногу, чтобы посмотреть на подошву, я понимаю, что у меня проблемы. Я пыталась оттереть их после того, как уложила Габби спать прошлой ночью, но, без сомнения, к сегодняшнему утру они превратились в пестрое месиво.

— Господи, Мэл. Что случилось? — Спрашивает он, его голос груб.

— Вчера я не могла бежать достаточно быстро на своих каблуках. — Мои щеки теплеют, и я прикусываю губу, наблюдая за Глебом, ожидая гнева, который обязательно последует. Его глаза закрываются, челюсть сжимается, когда он делает тяжелый вдох через нос. А когда он снова открывает глаза, их интенсивность возрастает.

— Они настолько плохи? — Спрашиваю я.

— Я имею в виду, они выглядят не очень хорошо. Все в синяках. Они болят? — Забота в его глазах заставляет мое сердце трепетать. И хотя его голос хрипловат, я не думаю, что он сердится.

— Не очень. То, что ты делал, было очень приятно. — Когда я говорю это, в моей душе расцветает жар, тепло излучается от моей кожи, и я уверена, что должна чувствовать себя так, будто у меня температура.

Глаза Глеба переходят с подошвы моей ноги на мое лицо. Огонь в его взгляде возвращается к тому удивительно манящему, от которого я проснулась. Взяв мою вторую ногу, он прижимает обе к сердцу, и вместо того, чтобы массировать каждую двумя руками, он делает это одновременно, надавливая точно в такт.

— О боже, — бормочу я, откидывая голову назад и закрывая глаза.

Дав мне насладиться вниманием, Глеб перекладывает мои ноги себе на плечи. И медленно начинает водить губами по внутренней стороне моей лодыжки, икры, бедра. Мне нравится, как он не торопится. Как будто он исследует каждый сантиметр меня, заботясь о том, чтобы каждый маленький квадратик плоти был частью удовольствия.

Наконец, его губы снова достигают пика моих бедер. Обхватив мои колени, Глеб широко раздвигает мои ноги. Горячий воздух пробегает по моим обнаженным складкам, и когда я опускаю взгляд, его глаза находят мои, прежде чем он погладит языком мой текущий шов.

Я кусаю губы, чтобы заглушить крик удовольствия. Еще рано и рассветет не скоро, но Габби рано встает, и я не хочу будить ее до того, как мы закончим.

Глеб издает звук, который почти можно назвать мурлыканьем, и в его глазах читается плотское удовлетворение. Его язык снова проводит по моим губам, подталкивая меня к краю, скользит между складок, вбирая мои соки и вытягивая еще больше из моего ядра.

— Блядь, — стону я, настолько возбужденная, что все мои мышцы напрягаются, дрожа от предвкушения разрядки.

И когда губы Глеба смыкаются вокруг моего клитора, я понимаю, что близка к этому. Его язык вырывается наружу, дразня электрический пучок нервов. От удовольствия у меня по позвоночнику пробегают молнии, когда он возбуждает меня до взрыва.

Низкий, благодарный гул, который он издает, отправляет меня за грань беспамятства, и я всхлипываю, стараясь не шуметь. Продолжая лизать и сосать, Глеб вытягивает из моего тела все до последней унции эйфории. Мой клитор пульсирует между его зубами, моя киска спазмируется, пока мурашки бегут по моей плоти. И когда я, наконец, начинаю сходить с кайфа, я задыхаюсь от нахлынувшего облегчения.

Подняв голову, Глеб вытирает мои соки со своего подбородка, его хищные глаза скользят по моему телу, чтобы расположиться между бедер. Я чувствую запах своего возбуждения на его губах, и мое дыхание становится поверхностным, когда шелковистый кончик его члена находит мой вход.

— Я мог бы есть такой завтрак каждый день, — хрипит он, вызывая дрожь по позвоночнику.

Не в силах больше ждать, я поднимаю голову с подушки и прижимаюсь губами к его губам. Наши языки сплетаются в сложном танце. Сладкий привкус передается мне в рот, и у меня все сжимается от напоминания о моем последнем оргазме и о том, кто в нем виноват.

Я в нескольких секундах от того, чтобы умолять Глеба трахнуть меня, когда он подается вперед, растягивая меня, когда входит в меня одним мощным толчком. И на этот раз все происходит так, будто ключ задвигается в доме. Он заполняет меня так, как надо, его толстая головка находит то самое нежное место, которое сводит меня с ума.

Этим утром он не торопится. Он не делает паузы, чтобы дать мне акклиматизироваться. А ему это и не нужно. Я так отчаянно хочу, чтобы он вошел в меня, все, о чем я могу думать, это о том, как это хорошо.

Моя внутриматочная спираль позволяет не беспокоиться о неожиданных последствиях, как это было в нашу первую ночь вместе. Но все равно секс с Глебом, одно только представление о такой возможности, распаляет мое тело.

Я никогда не захочу прекратить заниматься этим с ним. И мне кажется, что он чувствует то же самое, так как скалится внутри меня, утверждая меня с такой интенсивностью, что у меня перехватывает дыхание. Его губы уверенные и жаждущие, а язык исследует мой рот с неутолимым голодом.

Все, что я могу сделать, это прижаться к нему, пока я катаюсь на волнах удовольствия. Сильные руки обхватывают мои плечи, его бедра прижимают меня к кровати, и все же я чувствую себя такой легкой, такой свободной, что это может заставить меня плакать. Каждый глубокий, проникающий толчок усиливает мое удовольствие, побуждая меня закричать.

Вместо этого я стону, и этот звук настолько похотливый, что я с трудом могу назвать его своим собственным. Вот каково это - быть с кем-то. Делить постель и отдаваться друг другу, когда захочется. Спонтанность этого в высшей степени эротична, осознание того, что он хотел меня еще до того, как я проснулась.

И я чувствую себя в его объятиях такой безопасной, такой полностью защищенной. Мне никогда не хочется покидать это пространство. И меня охватывает трепет от осознания того, что мы будем здесь вместе.

— Ты ощущаешься восхитительно. — Стонет Глеб, и мои стенки сжимаются в ответ, обхватывая его твердый как камень член.

— О боже! Я сейчас кончу! — Осознание приходит так быстро, что у меня кружится голова.

— Блядь, я кончаю, — ворчит Глеб. Его бедра рывком подаются вперед, впиваясь в меня, и жар захлестывает мое сердце.

Уткнувшись лицом в его шею, чтобы заглушить звук, я вскрикиваю, кончая снова. Сильно.

Эйфория проносится по моему телу с поразительной силой. Все, о чем я могу думать, это покалывающее облегчение, которое омывает кончики пальцев рук и ног. Мышцы расслабляются, позволяя мне рухнуть на матрас под Глебом.

А он скатывается с меня после последнего поцелуя. Задыхаясь, мы смотрим в потолок, переводя дыхание.

— Я могла бы привыкнуть к мужу, который будит меня таким образом, — шучу я, и улыбка расплывается по моим губам, когда сердцебиение наконец-то начинает успокаиваться.

Глеб издает один из своих низких, соблазнительных смешков. Мне кажется, за последние двенадцать часов я слышала, как он веселится, больше, чем за все остальные годы, что я его знаю, вместе взятые. Перевернувшись на бок, я опираюсь головой на руку, чтобы взглянуть на него.