Апельсины и корица, запах дошел до него. Знакомо, но нет. Где он чувствовал ее раньше? Нет времени вспоминать ее запах. Она держала его в узде, и ситуация должна быстро измениться.

— Кто ты такая?

— Дрю решил, что тебе лучше не оставаться с сестрой, пока она вынашивает детей, по крайней мере, в твоем нынешнем состоянии. Поскольку он твой Альфа, он согласился оставить тебя здесь, пока я не решу, что ты не представляешь угрозы.

— А палач?

— Ты имеешь в виду Райкера? Он пришел сюда, чтобы убить тебя, и когда Дрю сказал, что его было трудно уговорить, он не шутил. Джи вмешался и сказал, что тебе нужен второй шанс. Иначе Райкер убил бы тебя в баре Джи. Лежи в наручниках, или ты будешь разбираться лично с Райкером. Мы думали, ты предпочтешь это.

— Вы это сделали, вы? — Ксан замер. Как они могли поверить, что он причинил бы боль своей сестре или ее нерожденному ребенку? — Что, черт возьми, ты знаешь о моем нынешнем настроении, милая? Ты даже не волк. Какого черта люди живут со стаей? — он тихо зарычал.

— Я бы сказала, что моя докторская степень объясняет, что я знаю. Но именно мой опыт общения с ранеными солдатами и теми, кто страдает от ПТСР, действительно дает мне право на оценку твоего состояния. Я видела последствия войны. А какого черта я здесь делаю. Моя сестра замужем за одним из вашей стаи, и поскольку им нужен хороший доктор, который понимает, что такое психологическое здоровье, чтобы справиться с последствиями правления последнего Альфы, вот она я, или, по крайней мере, мой офис. Мой дом на границе земель стаи.

— Я не был на войне.

— Все, что ты видел или пережил, похоже на войну. Так что давай не будем врать. Хорошо… милый? — она улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки. Ямочки на щеках, как у соседской девчонки. Сладкая и с перчинкой. Если бы она не была человеком… Она определенно не пахла волком, и он должен был быть слепым, чтобы не знать этого. Общение с людьми никогда не разрешалось и только подвергало всех опасности. Он слишком долго притворялся, что он не волк, чтобы защитить стаю от людей. Он больше не хотел этого делать. Кроме того, разве Ксио не говорила, что из-за этого их отца убили, а мать чуть не убили? Вот дерьмо.

— Приковывать кого-то к кровати — это такая терапия, которую ты назначаешь всем своим пациентам, док? — что-то в этом заставило его либидо прийти в бешенство, что его удивило. Он ненавидел, когда его удерживали, не мог вынести ни минуты. Это сводит его с ума. Но у нее, удерживающей его, были совсем другие мысли, сводящие с ума, и по причинам, о которых он даже не хотел думать.

— Нет. Я заковываю в цепи только тех пациентов, которые могут оторвать мне голову или искать смерти от рук инфорсера, что, уверяю тебя, произойдет, если ты не будешь сотрудничать. И честно говоря, я не хочу видеть, как Райкер убьет тебя, — она ответила ему теплой улыбкой, слишком сладкой. Проклятье, у него сведет зубы, если она будет продолжать в том же духе. — Как только я почувствую, что могу доверять тебе, я освобожу тебя. Райкер будет рядом, пока я не скажу ему обратное.

Его сердце бешено колотилось.

— Ты не можешь держать меня на цепи. Я не могу с этим справиться. Пожалуйста. Отпусти меня.

— Дай мне слово, что ты не причинишь вреда ни себе, ни кому-либо другому.

— Я не могу давать обещаний, которые не могу сдержать.

Она скрестила руки на груди.

— Дай мне слово.

— Я, блядь, сказал, что не могу этого сделать. Что из того, что я сказал, не отпечаталось в твоей хорошенькой головке?

Она поднялась на ноги, позволяя ему взглянуть на ее убийственное тело. Какая фигуристая эта женщина. Она должна лежать на спине, в его постели и под ним.

— Когда ты дашь мне слово, я освобожу тебя, — женщина развернулась на своих очень тонких, слишком сексуальных каблуках и вышла, оставив после себя, только запах цветов апельсина и звук стука по паркету, а еще колыхание ветра. Тук-тук-тук, она продолжала идти по коридору, образ ее задницы прожигал его мозг, как клеймо. — Джентльмены, я могу его вылечить. У него осталось достаточно воли, и она ему понадобится, чтобы победить это.

— Уверена?

— Я верю, что смогу помочь ему…

Ты понятия не имеешь, как ты можешь мне помочь, милая. Его член налился и указывал вверх. Готов к службе, сэр!

Черт бы всех их побрал!

***

Ксан потянул за наручник на левом запястье, затем повернулся и потянул за правый. Казалось, его мочевой пузырь вот-вот лопнет. Он не мог больше сдерживаться.

— Женщина!

— Меня зовут Лив, — она вернулась на свое место в кресло и смотрела, как он спит? На этот раз одета во фланелевую пижаму и пушистые домашние тапочки. И она все еще выглядела как бомба. Ауууууууу, хотелось каждый ее миллиметр.

Она села и зевнула, вытянув руки над головой и обнажив полоску бледной кожи на животе, нежная обнаженная плоть. У него потекли слюнки. Нет ничего лучше, чтобы сделать с тобой парочку грязных вещей, док?

Ксан наблюдал за ней, впитывая каждую деталь, от пухлости ее щек до небесно-голубых глаз. Ксан резко дернул оба наручника одновременно.

— Мне нужно отлить.

Лив кивнула, встала, выскользнула из комнаты и исчезла в коридоре. Когда ее шаги затихли, он дернулся сильнее.

— Ты меня слышишь?

Несколько мгновений спустя, пока он раздумывал, писать ему на кровать или нет, она появилась снова, держа в руках утку.

Он посмотрел на нее.

— О, черт возьми, нет. Я вполне способен отлить сам.

— Дай мне слово, что ты не причинишь вреда ни себе, ни кому-либо еще, и ты сможешь все сделать сам.

— Леди, я не позволю тебе держать мой член, пока я буду мочиться в кувшин, — Ксан тихо зарычал и уставился на нее, провоцируя сделать шаг к нему и попробовать.

— Я могу попросить Райкера помочь тебе.

— О, черт, нет, — он дернулся еще сильнее. — Он не будет трогать мой член. Скорее всего, он его оторвет.

— Перестань вести себя как животное.

— Я — животное.

— Нет, ты оборотень, и я нахожу интересным, что ты не обратился, чтобы снять эти наручники. Может быть, как сказал Джи, ты не можешь.

— Что? Кто, блядь, сказал медведю, что я не могу обращаться? — он выгнулся дугой, ничего не добившись, но разозлившись еще больше. — Освободи меня. Это неправильно, и ты это знаешь.

— Дай мне слово.

Он открыл рот и захлопнул его. Если бы ему не нужно было так сильно помочиться, он бы даже не думал об этом. Но он знал, и был уверен, что не позволит ей взять в руки Мистера Счастливчика, чтобы он мог закончить миссию. Его чертов член и так был слишком возбужден этой перспективой.

— Хорошо. Отпусти меня.

— Что ты сказал? Ты согласен на мои условия? Ты не ранишь себя или кого-нибудь еще?

— Я же только что сказал.

— Нет, ты только попросил меня отпустить тебя. Ты ничего не обещал. Скажи это. Я, Ксан Дэвис, не причиню вреда ни себе, ни кому-либо еще, — Лив покачала перед ним кувшин. — Говори, или я залезу тебе в штаны.

— Я не буду причинять вред себе или кому-то еще, но это обещание не означает, что у меня нет других способов заставить тебя заплатить за то, что ты держишь меня в заложниках, — на спине. У стены. На четвереньках. Док заплатит.

— По приказу твоего Альфы. У меня нет привычки, держать заложников в моем доме.

Он зарычал. И лучше бы ей не держать в доме других волков. Приказ ее Альфы или нет.

— Он не мой Альфа, — прорычал Ксан.

— Разве Блэк-Хиллс не твой дом, а Тао не твоя стая?

— Да.

— Тогда он твой Альфа. Дай мне слово.

— Я, Ксан Дэвис, не причиню вреда ни себе, ни кому-либо другому. А теперь расстегни эти чертовы наручники и покажи мне ванную.

— При одном условии.

— Еще? Ты прикалываешься? — он застонал.

— Нет, и не собираюсь. Обещай оставаться со мной, пока тебе не станет лучше… в этом доме.

Он медленно оглядел комнату и нахмурился.

— Со всем этим розовым?

— А что не так с розовым?

— Это тревожит.

— Что тревожит, так это то, как ты борешься с помощью, которую мы предлагаем. Умный человек согласился бы.

— Все. Я сделаю это. Даже если твой выбор украшения дома может рассматриваться как действия против Женевской конвенции.

— Ты не военнопленный.

— Уверен, что именно так и есть. У меня даже есть свой начальник и охранник.

— Я попрошу Райкера уехать сегодня вечером. Ты дал мне слово, и этого достаточно, — Лив шагнула вперед и отперла наручник, провернув ключ, прежде чем отступить. — Ванная комната справа по коридору.

Ему потребовалось две секунды, чтобы снять наручники и пройти мимо нее, прежде чем она закончила давать указания. Позже он расскажет ей, что происходит с нахальными женщинами, которые думают, что могут сдерживать и вымогать у него обещания. И нет, он не собирался причинять ей боль, пока она сама не попросит. Может, легкая порка? Член Ксана дернулся. Черт, теперь ему придется подождать, пока его член опустится, прежде чем он сможет завершить миссию. Он захлопнул дверь и запер ее, глядя через нее на женщину в другой комнате, дразнящую его, чтобы он выпустил своего зверя, когда он чертовски хорошо знал, что не может.

***

Лив оглядела комнату. Наконец-то она сможет застелить постель и немного прибраться. Она подбежала к стеганому одеялу и откинула его, чтобы поправить простыни, а затем разгладила все складки. Взъерошив подушку, она улыбнулась, довольная, что восстановила порядок. Ксан — хаос. Он перевернул ее мир с ног на голову и угрожал разрушить ее спокойную, идеальную жизнь. Все одним махом.

Она развернулась и ударилась о твердую грудь.

— Может, я еще не все испортил, — его голос был глубоким, сексуальным и мог растопить масло снаружи, когда температура опускалась ниже нуля.

Ее сердцу потребовалось мгновение, чтобы набрать темп и перекачать больше крови к ее киске. Слишком много всего. Ее киска пульсировала при мысли о разрушении порядка на кровати. С ним. Лив попятилась, и он схватил ее за плечи прежде, чем она смогла полностью выйти из его пространства.

— Ты куда?

— Мне нужно подавать обед. Ты голоден? — она смотрела в его напряженные глаза, не в силах отвести взгляд, отчаянно желая сделать что-нибудь, кроме как заглянуть в его душу. Что-то в этом мужчине пугало ее больше, чем кого-либо до него. Она не могла точно определить, что именно, но предупреждения всплывали на поверхность, топя ее в беспокойстве.