Глава 7

Линди

К шести утра следующего дня я оставила всякую надежду хорошо выспаться и решила поддаться отчаянной потребности в кофе. Набрасываю толстовку на майку и плетусь вниз, ожидая, что Миртл проснется и будет готова выйти на улицу. Но девочка смотрит на меня как на сумасшедшую, когда прохожу мимо ее кровати. Думаю, для нее тоже еще слишком рано.

То же самое, девочка, то же самое.

Всю ночь я ворочалась, думая о том, что надо мной сейчас спит Истон Хейс. Фу. Образы, которые вызывает одна мысль об этом, заставляют меня ерзать. Насколько это справедливо, что я, наконец, провела ночь в постели с Истоном вместо того, чтобы просто увидеть его лицо в телефоне, и не только не помню этого, но, видимо, все, что я делала, это спала?

Не то чтобы я злилась, что на самом деле у нас не было секса… Я имею в виду, если бы мы это сделали, было бы намного хуже. Просто… он меня поцеловал. Дважды. И эти поцелуи… Боже мой.

Между ногами образуется тепло, когда просто думаю о них.

Жар я игнорирую.

Неа.

Для меня нет тепла.

Я отказываюсь принимать хоть малейший проблеск тепла.

Меня не может возбудить одна лишь мысль об Истоне Хейсе.

Мой муж.

Я добавляю кофейные зерна и воду в гладкую кофеварку из нержавеющей стали и сажусь на табуретку, глядя на нее. Желая, чтобы она работала быстрее. Я должна быть на катке через час, и не смогу пережить утро без порции бодрости.

— Доброе утро, женушка.

Холодок пробегает по спине, когда Истон присоединяется ко мне на кухне и целует в макушку, как будто это самая естественная вещь на свете. Он только что принял душ, его песочно-каштановые волосы мокрые, взлохмачены и восхитительно пахнут. Как белая сосна и цитрусовые.

Он проходит мимо меня, и, о боже… Серые спортивные штаны свисают с его худых бедер и обнимают их. У меня текут слюнки, когда поднимаюсь взглядом по его груди, покрытой восхитительно обтягивающей белой футболкой. Этот человек — бог. Неудивительно, что я была влюблена в него половину своей жизни.

Он чувствует себя на моей кухне как дома, как будто был здесь тысячу раз, и, напевая что-то под нос, достает из шкафчика кружку.

Хмм.

Кто может быть в таком хорошем настроении и напевать в шесть утра?

Судя по всему, мой муж так и делает, когда заваривает себе кофе. Я зачарованно наблюдаю, как он наполняет кружку, достает из холодильника сливки для рождественского печенья, наливает большую порцию, затем протягивает мне и ждет.

Я моргаю, глядя на него в замешательстве.

Истон наклоняется и облизывает губы, и, клянусь, мое сердце замирает.

— Мне нравится, когда твои глаза делают это, принцесса. Твои ресницы трепещут, а щеки становятся розовыми и красивыми. Это заставляет меня задуматься обо всех других вещах, которые могу сделать, чтобы заставить тебя покраснеть таким образом, — губы Истона ласкают мое ухо, когда он шепчет: — И я должен сказать, это чертовски веселее, чем варить тебе кофе.

Наконец он ставит кофе на стойку рядом со мной, а я в шоке смотрю на него.

— Откуда ты знаешь, какой кофе я пью? — спрашиваю ошеломленно.

— Потому что я поставил перед собой задачу знать о тебе все.

— Ох… — какого черта? Ох? Это лучшее, что я могу придумать?

— У тебя есть планы на вечер? — он не дожидается моего ответа и снова начинает рыться в шкафах.

— Что ты ищешь? — я спрашиваю.

— Дорожная кружка.

Я подхожу к другому концу стойки и поднимаюсь на цыпочки, чтобы взять ему одну из наших дорожных кружек. Затем замираю, когда его тепло окутывает меня, но его тело не касается моего. Его руки движутся по обе стороны от стойки, мешая мне.

Я не оборачиваюсь, боясь того, что он может увидеть, если я это сделаю.

Вместо этого ставлю металлическую кружку на стойку и делаю глубокий вдох.

— Я обещала Эндрю встретиться с ним сегодня вечером на катке. Он все еще пытается заставить меня пересмотреть мнение о соревнованиях, а я все время говорю ему «нет». Так что теперь вместо этого я наблюдаю за тем, как пробуются его потенциальные партнеры, — пытаюсь произнести это с силой, но слова звучат скорее как шепот.

Можно ли чувствовать его, даже когда он не прикасается ко мне?

— Ты уверена, что закончила соревноваться? Ты не будешь скучать по фигурному катанию?

Это тот же вопрос, который мне задавали слишком много раз, чтобы сосчитать, начиная с Олимпийских игр. Но мой ответ остался прежним.

— Я до сих пор катаюсь. Но сейчас катаюсь для себя или когда работаю со своими маленькими фигуристами. Теперь веселее, меньше стресса. Эндрю просто трудно это принять.

— В какое время ты встречаешься с Эндрю? — Истон тихо рычит мне в ухо.

— В семь, — выдыхаю я и борюсь с каждым инстинктом, кричащим мне сделать один маленький шаг назад. Одно крошечное движение сократило бы расстояние между нами.

— В семь, — шепчет он и отступает назад, затем хватает дорожную кружку. — Спасибо, принцесса.

Я медленно поворачиваюсь и смотрю, как Истон наливает кофе и завинчивает крышку.

— Куда собираешься?

— Хочу сделать Блейзу сюрприз и отвезти его в школу, прежде чем встретиться со своим новым тренером. Потом у меня есть практика. Первая игра завтра вечером.

Его слова всколыхнули мысль, о которой я раньше не задумывалась.

— Удачи на тренировке, мальчик-хоккеист. Возможно, тебе стоит держаться подальше от Джейса на льду.

— Твой брат любит меня, — он смотрит на меня и на мгновение теряет немного бравады, прежде чем стряхнуть это и выйти из кухни, крича: — Увидимся сегодня вечером, принцесса.

Как только я слышу, как за ним щелкает входная дверь, прижимаюсь к стойке.

Было намного легче злиться на него, когда он не был достаточно близко, чтобы прикоснуться к нему.

Я виню прикосновения.

Прикосновения приводят к неприятностям.

Проблема в том… Думаю, мне бы понравились такие неприятности.

Истон

Тренер Фицджеральд встает из-за своего стола на арене «Революции» и протягивает мне руку.

— Рад, что ты присоединился к команде, Хейс. Было бы здорово видеть тебя в наших соцсетях для разнообразия.

— Да, сэр. Спасибо, тренер. Рад быть здесь.

Он жестом предлагает мне сесть.

— Я был удивлен, когда твой агент позвонил и принял наше предложение. Ты уже несколько лет советуешь нам оставить тебя в покое, — он откидывается на спинку стула и ждет, пока откроется дверь в его кабинет. — Что изменилось?

Что ж… Дерьмо.

Я должен был это предвидеть.

Макс Кингстон заходит в комнату. Этот человек, безусловно, является хозяином своей вселенной. Даже в свои сорок он излучает мощь и силу, не имеющие себе равных среди всех, кого я когда-либо встречал. И прямо сейчас он смотрит на меня так, будто я проблема, которую он хотел бы устранить.

— Да, Хейс. Что изменилось? — Макс откидывается на стол Фитца, прищурившись на меня. Глаза такого же цвета, как у его сестры.

Я встречаю взгляд Макса прямо в лоб.

— Моя причина остаться в Лас-Вегасе изменилась. Пришло время вернуться домой.

Фитц откашливается, но Макс игнорирует его.

— И как долго ты планируешь оставаться?

— Его контракт…

— Я не спрашиваю, что написано в его контракте, — перебивает он Фитца, его взгляд не отходит от меня.

— Пока моя жена хочет быть здесь, я останусь. Учитывая, что Линди так близка к своей семье, не думаю, что она когда-нибудь захочет уехать, — откидываюсь на спинку сиденья и скрещиваю ноги. — Я хотел бы завершить карьеру в Филадельфии, если смогу, но это будет зависеть от вас.

— Сделаешь больно моей сестре, и я позабочусь о том, чтобы ты больше никогда больше не играл в профессиональный хоккей. Когда я закончу с тобой, ты не сможешь даже работать над голами в чертовой команде разработчиков в каком-то безымянном городке в Канаде, — его костяшки пальцев побелели от того, что он схватился за край стола позади него. — Мы ведь понимаем друг друга?

— Я думаю… — Фитц пытается снять напряжение, но я отказываюсь отступать, потому что этот момент важнее хоккея.

— Громко и ясно, Макс. Но это происходит в обе стороны, — говорю ему, вставая со стула. — Совершенно уверен, что я уже доказал, что готов умереть за твою сестру. Как насчет того, чтобы ты позволил ей жить своей жизнью, как умной, независимой женщине, и постарался не причинять ей вреда? Потому что я почти уверен, что ей было бы больно, если бы она узнала, что ты думаешь, что она не сможет постоять за себя.

Макс делает шаг вперед, выглядя так, будто он готов замахнуться.

— Осторожнее. Я заботился о Линди всю ее чертову жизнь, придурок.

Тренер хлопает рукой по столу.

— Уйди отсюда, Хейс. Тренировка через час на базе в Кройдон-Хиллз. Не опаздывай.

— Тренер… — начинаю я, но он перебивает.

— Иди, пока Макс не убил тебя. Мне не нужен мой генеральный менеджер в тюрьме и мой вратарь вне игры. Во имя Иисуса.

— Хорошо, тренер, — протягиваю и пожимаю ему руку над столом, рядом с Максом, который не двигается. — Я с нетерпением жду возможности сыграть с вами.

Фитц качает головой.

— Тогда убирайся к черту, пока еще можешь.

Я киваю и выхожу, не оглядываясь.

Это не совсем тот прием в «Революцию», который я ожидал.

Истон: Возможно, я только что разозлил твоего брата.

Линди: Какого из? У меня их несколько.

Истон: Тот, который сейчас как бы владеет мной.

Линди: Макс? Вот дерьмо. Он никогда не злится. Что ты сделал?

Истон: Почему ты думаешь, что я что-то сделал?

Линди: И…?

Истон: Хорошо. Окей. Я женился на тебе. Видимо этого было достаточно.

Линди: Говорила тебе, что вся семья была в ярости.

Истон: Бекс нет.

Линди: Он нет?

Истон: Неа. Он доверяет нашему выбору.

Линди: Почти уверена, что он единственный.

Истон: Ты когда-нибудь задумывалась о том, чтобы постоять за себя перед своей семьей?

Линди: Ты когда-нибудь задумывался о том, чтобы заняться своими делами?

Истон: Ты мое дело, женушка.

Линди: У тебя что, нет тренировки или что-то в этом роде, мальчик-хоккеист?

Истон: Откуда ты узнала про это?

Линди: Просто угадала. Удачи тебе.

Тренировочная база «Революции» построена по последнему слову техники. Она была построена через несколько лет после того, как Кингстоны купили команду, и, судя по всему, они не пожалели денег. Раздевалка просторная. Стены оборудованы шкафчиками с нашими именами над каждым из них. Мне требуется минута, чтобы найти свой, и когда нахожу, я провожу пальцем по слову ХЕЙС и закрываю глаза, зная, что очень долго к этому шел.