— Почему я не видела тебя раньше? — спрашиваю я и понимаю, что допиваю свой третий бокал. Я шумно помешиваю лед, пока вишенка со дна не окажется наверху горки, и я смогу вытащить ее и отправить в рот. Когда я заказывала что-то с вишней в составе?

Я улыбаюсь и чувствую, как алкоголь ударяет мне в мозг, когда мои губы смыкаются вокруг черешка вишни, а зубы отделяют его от плода.

— Я бы тебя заметила.

О, черт. Это звучит слишком кокетливо, особенно учитывая то, как я не могу отвести от него глаз. Я прочищаю горло и пытаюсь вернуть себе серьезный вид.

— Я имею в виду, я никогда раньше не встречала горгулью за пределами Пик Дистрикта.

Ногу мне в рот, кто-нибудь, пожалуйста, помогите мне. Вот почему я не должна пить со своими коллегами.

Он понимающе кивает. Он, вероятно, знает, что его присутствие немного необычно.

— Пик может быть довольно беспощадным. Я проработал там сто лет или около того, прежде чем мне пришлось уйти.

Я ему верю. Враждебное поглощение — это слишком мягкое название по отношению к некоторым приобретениям, которые я видела. Я сочувственно киваю.

— Это тоже, как правило, недоступно. Особенно для тех, кто не летает.

— Совершенно верно. Если ты не вписываешься в очень жесткую рабочую культуру, тебя размалывает в порошок. Я не хотел так жить, — говорит он, и это освежающее мнение приятно услышать. Я думала, что никогда не услышу конца истории о том, как все мои бывшие коллеги вскарабкались по корпоративной лестнице в ад.

Я почти говорю ему об этом, но мое внимание привлекает то, как он расстегивает манжеты, и, конечно же, мистер Безупречный надевает маленькие золотые с янтарем запонки в повседневный бар отеля в паре с часами на толстой цепочке и классным кольцом. Я прикусываю нижнюю губу в попытке не поддаться очарованию. Это не удается, потому что он начинает закатывать рукава своей рубашки. Когда он с удобством откидывается на спинку стула, рубашка натягивается на его груди, вновь привлекая мое безраздельное внимание.

Я слаба. О, это пытка.

— Это моя первая корпоративная встреча. Я вхожу в число новых сотрудников компании, — говорит он мне, поднимая свой бокал с темно-золотистым ликером на два пальца. — Но я уже работал в компаниях, которые сотрудничали с Зло Инк., прежде чем решил поискать руководящую должность более широкого профиля.

— Нет, не рассказывай мне об этом так, словно собираешься вручить мне свою визитную карточку, — стону я, прежде чем успеваю остановить себя. Возможно, было бы лучше, если бы он передал мне свою визитную карточку, чтобы я помнила, что должна налаживать связи или что-то в этом роде, а не заползать к нему на колени, чтобы я могла засунуть в себя два пальца чего-нибудь еще.

Он не расплывается в широкой улыбке, но я начинаю распознавать намек на веселье, который прорезает тени на его лице.

— Я здесь, чтобы познакомиться с людьми. Прямо сейчас мой приоритет — убедиться, что все в моей команде чувствуют признание за приложенные ими усилия. Я пытаюсь придумать что-нибудь получше этого, — говорит он со смешком и, поерзав на стуле, лезет в карман жилета и показывает мне лист с наклейками, усыпанный маленькими золотыми звездочками.

— О, это очаровательно, — смеюсь я. — Забудь все, что я говорила о том, чтобы удерживать и ценить давних сотрудников, золотые наклейки — это то, что нужно.

Он поднимает бровь, но, похоже, рад, что это меня позабавило.

— Не слишком покровительственно?

— Я не знаю, полностью ли ты понимаешь, насколько велика потребность в маленькой блестящей наклейке.

Я шевелю бровями, возможно, чересчур пьяно. Приличия забыты, я хочу наклейку, и я не знаю, как далеко я готова зайти ради нее прямо сейчас. К счастью, я не стану подробно останавливаться на этом.

— Что ж. Обычно я стараюсь включить примечание о причине, по которой я хочу отметить их работу. Поначалу я не думал, что моей прошлой команде они небезразличны, но все они начали вывешивать свои наклейки там, где я мог их видеть.

Он делает паузу на мгновение, прежде чем оценить меня, делая при этом глоток своего напитка.

— Если бы я был Совеном, я бы дал тебе наклейку за твое предложение о сохранении сотрудников. Это хорошая идея, и, очевидно, ты проделала работу, чтобы сформулировать ее.

Честно говоря, это было не то, что я ожидала услышать.

Все мое тело нагревается, и дело не в алкоголе. Мои внутренности липкие, как расплавленный шоколад.

Я не знаю, хотела бы я, чтобы он был моим боссом или… кем-то еще. Трудно удержаться и не думать о том, что я возбуждена из-за коллеги, когда я чувствую, как мои соски твердеют при мысли, что меня наградят наклейкой. Я отвлекаюсь на мгновение, размышляя, где бы он приклеил на меня золотую звезду. Может быть, на чем-нибудь сладком, например, на моей щеке. Или на ключице. Или на бедре.

Нет. Последнее, чего я хочу, — это вкладываться в парня, который эмоционально доступен только для акций фондового рынка и финансовых портфелей. Или, может быть, это третья вещь, которую я хочу, после повышения зарплаты и одной из тех действительно больших шоколадных скульптур. Я определенно недостаточно трезва, чтобы расставлять приоритеты.

Я встаю, подумав, чтобы выйти наружу и охладиться, и мой каблук зацепляется за чертову перекладину барного стула. Однако, прежде чем я падаю лицом вперед, когтистая трехпалая рука хватает меня. Его хватка сильнее моей, и, вероятно, ему требуется вполовину меньше усилий, чтобы поставить меня на ноги и удержать на месте.

Все происходит слишком быстро, и когда он поднимает меня, и я всем телом падаю ему на грудь, к счастью, моя свободная рука ловит меня, прежде чем я разбиваю нос о его грудину. Мои пальцы неэлегантно сжимаются вокруг шва его нагрудного кармана, как будто это ручка.

— Полегче, — шепчет горгулья слишком тихо, чтобы звучать иначе, как приглашение, его хвост виляет за спиной. В остальном он такой же собранный, такой же спокойный в своем идеально отглаженном костюме, но его хвост выдает намек на его мысли. Думаю, я могла бы наблюдать за ним весь день.

Он поднимает бровь — гребень, который находится там, где обычно находятся брови, с каменной чешуей на нем.

Он наклоняется ближе, и я слишком резко вдыхаю. Его запах затуманивает мой разум. Я хочу погладить ладонями лацканы его костюма, почувствовать ширину его плеч. Я так сильно этого хочу, что закрываю глаза и просто позволяю себе это сделать. Я не собираюсь думать ни о каких причинах, по которым мне не следует этого делать.

Ослабляя хватку на его рубашке и оставляя после себя кратер морщин, моя рука обвивается вокруг его галстука. Мне не хватает смелости дотянуться до его рогов, хотя я полагаю, что это было бы лучшим рычагом воздействия.

Сначала я чувствую запах удивления в его дыхании, быстро захлестываемый желанием, потребностью, прикосновением, вожделением. Чувства настолько первобытные, что их легко упустить, но сейчас их тонкий аромат пересиливает.

Его рот твердый, не такой мягкий и податливый, как в других поцелуях, которые у меня были. Мой первый инстинкт — поймать его губу зубами и провести ими по ней, сильно посасывая, а затем провести языком по его зубам, острые и тупые грани дразнят тем, как они могут ощущаться на моей коже.

Его большие руки обнимают меня за спину, осторожно удерживая. Я чувствую, как он наклоняется, чтобы быть удобнее для моего роста.

Но я не хочу управляемого поцелуя.

Я протягиваю руку, чтобы схватить прядь волос у него на затылке, но нащупываю один из его рогов, за который можно ухватиться. Его голова откидывается назад ровно настолько, чтобы еще больше приоткрыть его рот для моего. Я подтягиваюсь ближе, обхватываю ногой — то ли его бедра, то ли выше, я не совсем уверена. Где-то посередине.

Должно быть, он не был готов к тому, что я наброшусь на него, но его руки скользят вниз, обхватывают мою задницу и поднимают меня над землей. Он продолжает целовать меня; каждое его слишком осторожное прикосновение все сильнее затягивает меня внутрь. Ноты его эмоций смешиваются, как чашка хорошего кофе, вызывая цветочные, землистые, ореховые ароматы, которые сохраняются, чтобы вызвать смутные воспоминания — дождливые дни, дыхание тумана на оконном стекле, сон в свежем постельном белье. Ностальгия по дому, который существует только в воспоминаниях, по гнезду. Его острые зубы касаются моих губ, его язык скользит короткими прикосновениями, как теплый бальзам для каждого пронзительного ощущения.

Я отступаю, чтобы перевести дух, оглядывая бар. К настоящему времени он почти опустел, и я не вижу никого из коллег. По крайней мере, никого из них я не узнаю. Мои ноги снова неуверенно ступают на землю. Я не уверена, видел ли нас кто-нибудь, но беспокойство на несколько градусов охлаждает мое либидо.

Я оглядываю его с ног до головы, совершенно неочевидно, что я целовала его только что минуту или около того. Я моргаю немного слишком медленно, когда решаю, хм, может, он мне действительно нравится.

Я искренне подумываю о том, чтобы пригласить его в свой номер на ночь, и я думаю, что та же мысль приходит ему в голову. Я чувствую, как возбуждение проходит по моему телу, подталкивая к необходимости потянуться, выпрямиться, понравиться ему. Я не сдерживаюсь от этого ощущения, позволяя своим костям, мышцам и коже растягиваться так, как мне кажется правильным.

Затем выражение похоти в его глазах исчезает.

— Ты не та, кем кажешься.

Игла паники пронзает мой затылок.

— Что ты имеешь в виду?

Он наклоняет голову, и я вижу, как раздуваются его ноздри, когда он делает глубокий вдох и бросает на меня любопытный взгляд.

— Не совсем… человек.