Я издала визг, достойный баньши. Ничуть не смутившись, стальная хватка Виктора сомкнулась вокруг моих скрещенных лодыжек и локтя, прижимая меня к его спине.

Катание на спине.

Это всплыло где-то на задворках моего сознания среди других слов, которые я не употребляла почти 20 лет.

Только мои представления о катание на спине и это – не совпадало. Не тогда, когда моя юбка задралась до бедер. Не тогда, когда мои бедра сжимали его берда, пока петли его ремня не оставили глубокие бороздки. Не тогда, когда я уткнулась носом в его плечо, и его земляной запах окутал мои нервы, как сироп.

– Вот.

Поездка закончилась, даже не начавшись, когда он опустил меня на одеяло, которое обозначала станцию мастерской. Я быстро опустила юбку обратно, на моих щеках расцвел румянец. Я была безнадежна.

– Ты работаешь, а я проверю твоё плечо, – приказал он.

– Да, звучит забавно, – пробормотала я.

– Просто сделай что-нибудь.

Я взяла квадратный кусок кожи из тех времен, когда была убеждена, что должна сама переплетать свои тетради.

– Виктор, – вздохнула я.

– Развлекайся, – приказал он и присел у меня за спиной.

– Боже, ты меня раздражаешь.

Он никак не отреагировал на моё оскорбление. А если и отреагировал, то я полностью отключилась, потому что его руки были в моих волосах. Он собрал их на затылке, его теплые костяшки пальцев коснулись нежной кожи моей шеи. От этого прикосновения моя спина напряглась. Это было так осторожно, так медленно, так ново. Виктор прикасался ко мне несколько раз, но не так, как сейчас. Он перекинул мои волосы через здоровое плечо, обдавая своим дыханием мою кожу.

– Где? – спросил он, понизив голос до хриплого шепота у моей шеи.

Я протянула руку, пытаясь показать ему, куда пришелся удар.

– Скажи мне, если я сделаю тебе больно.

Я кивнула, голос затерялся в глубине моего тела, каждая клеточка сосредоточилась на том месте, где кончики его пальцев проникли под вырез моей рубашки. Они также подняли эластичную бретельку моего лифчика. Моё плечо освободилось, ткань одежды едва касалась моей пульсирующей кожи.

– Тебе здорово досталось, – один палец провел по горячему контуру того места, где образовывался синяк. – Подними руку, пожалуйста.

Мой мозг переключился на автопилот, когда я двигала рукой в каждом направлении, которое он советовал, – и я трогательно впитывала каждое прикосновение, которое он мне дарил.

– Давай я принесу тебе немного льда.

– Всё в порядке, – выдохнула я.

– Прости, – я почти не расслышал слов, тихо произнесенных в изгиб моей шеи.

– За что?

– Что позволил Джулиану добраться до тебя.

– Ты не...Что ты...зачем бы... – я покачала головой, отбиваясь от нахлынувших мыслей. – Я позволил ему пройти через парадную дверь. Это моя вина.

– Я должен был быть здесь.

– Я просила тебя присмотреть за Дел. Ты сделал именно то, что должен был.

– Мне не следовало позволять Джулиану шантажировать меня, чтобы добиться выписки Дел из больницы.

– Ты серьезно? – я обернулась, чтобы посмотреть на него через своё обнаженное плечо. – Нет. Ты не можешь приходить в мой дом и чувствовать себя виноватым за то, что оказался на самом дерьмовом конце чьих-то схем шантажа. Какого хрена, Виктор?

– Хрена? – н пошевелил челюстью, видимо, несколько моих ругательств попали в цель. – Нет, это не...

– Ты сделал всё, что он просил, как только он попросил. Моя жизнь была бы совсем другой, если бы мой отец поступил так же семнадцать лет назад. Я бы не сидела в той комнате целыми днями, мечтая, чтобы они просто покончили со всем этим и убили меня, как убили мою мать. Ты не должен жалеть о том, что поступил правильно вместо того, чтобы пытаться переиграть кого-то с оружием в руках.

– Он не отпустил тебя. Я сделал то, что он хотел, но всё равно не отпустил тебя, и он втянул в это мою семью.

– Это не в твоей власти.

– Мне следовало бы...

– Заткнись. Я рисковала. Мне пришла в голову идея нанять Делайлу. Я посоветовала ей встречаться с Бэком. Всё это на моей совести. Ты соглашался с каждой дурацкой идеей. Это не твоя вина, что всё вышло из-под контроля. Шесть лет назад ты попросил меня нанять тебя, чтобы ты мог спрятаться от своей семьи, а я поставила это под угрозу. Так что да, я стала более осторожна. Возможно, я что-то скрываю. Потому что я пытаюсь просчитать, что плохого случится не только со мной, но и с людьми, которые мне небезразличны.

– Хм.

– Что?

– Не та веселая ночь, на которую я надеялся.

Я фыркнула.

– Вот, дай мне две минуты, – я вернулась к куску кожи, который теперь был полностью смят в моём кулаке. Я разгладила его, прежде чем придать ему форму. Из одного золотого ушка и кольца для ключей позже я изготовила брелок со смайликом. – Доказательство веселья.

Он молча достал из кармана свой ключ и вставил в него брелок.

– Ты не можешь предвидеть, что каждый придурок вцепится тебе в горло, – сказал он, осторожно дотрагиваясь до моего плеча. – У тебя может быть лучшая защита в мире, но кто-то собирается нанести удар, и ты должна увернуться, иначе будешь в нокауте.

– Это мудрость ММА?

– Да, и знаешь, что ещё?

– Что?

– Обороняясь, бой не выиграешь.

– Легче сказать, чем сделать.

– Поднимайся, давай приложим к плечу лёд, пока оно не распухло.

– Караоке? – спросила я.

– В следующий раз.

Он оставил холодильник для мороженого в зимнем саду, где усадил меня в мягкий шезлонг и положил пакет с охлаждающей жидкостью между моим плечом и спинкой.

Несмотря на то, что я не прошла полосу препятствий, я получила своё мороженое со всеми начинками. Виктор сел рядом со мной с одним шариком мятно-шоколадного вкуса. Это выглядело просто жалким подобием мороженого по сравнению с горой в моей миске, но раньше, когда он только пришел ко мне на работу, он даже не притрагивался к мороженому. Он ел яблоко или морковку. Морковку?! Пока я поглощала чистый сахар. Так что я проглотила каждое ехидное замечание о его выборе вкуса мороженого, когда он, наконец, сдался, даже если это была чистая зубная паста.

Виктор откинулся на спинку шезлонга, не сводя глаз с заднего двора. Свет из зимнего сада освещал несколько футов травы, уже покрытой инеем с наступлением ночи, но остальное было в полной темноте. Не видя ничего особенного, я позволила своему взгляду задержаться на Викторе.

Он отрастил волосы, но даже мягкий ореховый покров на лбу не смягчил его черт. го лицо состояло из одних острых углов. Крутой разрез лба и носа напомнил мне горный хребет, разделяющий небо и землю.

Обороняясь, бой не выиграешь.

– Я не сдерживалась, когда целовала тебя.

Если он и был удивлен моими словами, то никак этого не показал.

– Нет, но ты была пьяна, – сказал он, не удостоив меня взглядом.

– Значит, рисковать можно только тогда, когда я трезва?

Его глаза сузились, но он не ответил, ожидая, к чему я клоню.

– Теперь я почти трезва. Из-за падения со стула и этого мороженого я едва чувствую ром, – я прикусила внутреннюю сторону щеки. – Итак, во имя того, чтобы не сдерживаться и получать удовольствие…Мне всё ещё нравится идея поцеловать тебя.

На мгновение между нами повисла тишина, когда он выпятил челюсть и уставился сквозь стеклянную крышу на беззвездное небо, по которому пролетал одинокий самолет.

– Я не думаю, что это хорошая идея.

О.

О.

Мои внутренности скрутило в болезненный узел, мороженое было опасно близко к тому, чтобы вылезти из меня.

– Хорошо, – я моргнула, сдерживая быстро подступающие слезы. – Прости. Я подумала…Наверное, я подумала неправильно. Прости, – я схватила тарелку и вскочила на ноги. Пакет со льдом упал на землю позади меня.

– Корделия.

– Пожалуйста, ничего не говори прямо сейчас.

Он последовал за мной на кухню. Молча поставив свою миску в раковину после меня, он остановился, когда я схватилась за столешницу, чтобы унять дрожь в руках. Я даже не могла взглянуть на него, но чувствовала, что он рядом со мной. Тепло, исходящее от его тела и проникающее сквозь мою кожу. Его дурацкий лосьон после бритья с земляным запахом щекочет мне нос. Я хотела сказать ему, чтобы он уходил. В то же время, я хотела прижаться к нему и почувствовать это тепло кожей к коже.

– Ты разбудила во мне давно забытое.

От грохота его голоса у меня по спине пробежала теплая дрожь, но я всё ещё не могла поднять глаз, опасаясь жалости, которую найду в них.

– Что это значит?

– Я еще не сказал “нет” ни одной из твоих идей.

Я резко вскинула голову.

– Что ты хочешь сказать?

Наши взгляды встретились, и мы замерли. Тишину на кухне нарушали только часы на стене. Тик, тик, тик. Мне нужно было, чтобы он сказал это. Если он имел в виду то, что я подозревала, если он не откажет мне в идее поцеловать его, мне нужно было, чтобы он сказал это. Тик, тик, тик.

Грудь Виктора поднялась и опустилась в глубоком, но беззвучном вздохе.

Тик, тик, тик.

– Нам не следует этого делать, пока я не разберусь со своим семейным дерьмом.

– Хорошо.

– Я не должен втягивать тебя ещё глубже в свои дела. Вероятно, мне следует держаться подальше. Это было бы самым безопасным вариантом для тебя. Я должен уйти и позволить тебе исправить мир с помощью своего фонда.

– О.

Взгляд Виктора опустился на мои губы.

Всё, что он должен или не должен был делать, повисло в воздухе между нами.

С того дня, как я встретила его, я знала, кто его семья. Я знала, что потенциально подвергаю себя опасности, нанимая его. Я не знала, что он всё ещё беспокоится об этом, по крайней мере, не по отношению к нам.

Тик, тик, тик.

– Что ты хочешь делать? – спросила я.

Виктор не шевельнул ни единым мускулом, но я могла видеть, как за этими бездонными глазами проносятся его мысли.

Тик, тик, тик.

– К черту это, – он сократил последние несколько дюймов расстояния между нами.

Его руки обвились вокруг моей талии и шеи. Каждое движение противоречило друг другу. Он притянул меня к себе, но толкнул обратно на стойку. Его руки зажали меня в клетку, не давая возможности сдвинуться с места, но его прикосновение было легким, как перышко. Однако какое бы внутреннее смятение ни руководило его руками, оно не имело никакого контроля над его ртом, потому что, когда Виктор поцеловал меня, он поцеловал меня. Без колебаний, без покусываний. Его поцелуй был крепким, от него перехватывало дыхание и сотрясались кости. Мои колени задрожали, и я вцепилась в него, впиваясь ногтями в его плечи и волосы, отчаянно пытаясь не потерять сознание от этого поцелуя.