ГЛАВА 29

ГЛАВА 29

Я провел три дня, то засыпая, то просыпаясь в постели Корделии. Каждую ночь она просыпалась с метаниями и криками, и я знал, что это моя вина, что она была на взводе, но из-за обезболивающих и переутомления я был недостаточно вменяем, чтобы что-то с этим сделать. Я мог только крепко прижать её к себе, сохраняя в тепле и безопасности, пока не забрезжит утренний свет.

Когда мой череп перестал казаться таким маленьким из-за отеков на лице, я, наконец, отважился выйти из спальни. Я оставил приятный аромат Корделии, чтобы последовать за её мелодичным голосом вниз, в её кабинет.

– Прости, что пропустила это, но ты хотела, чтобы я показала своё лицо. Вот оно. Я подумала, ты будешь счастлива, – этот мелодичный голос в данный момент звучал не очень радостно. Корделия даже не подняла глаз от экрана, когда я наклонился к ней в дверях. Её волосы были собраны в заплетенный пучок, челку удерживала пара розовых наушников.

– Посещение матчей её парня сработало для Тейлор Свифт и того парня-футболиста, – возразила она и всплеснула руками.

Этот телефонный звонок был обо мне. Или, по крайней мере, о том, что Корделия пришла ради меня. Она получила нагоняй за то, что пришла ко мне? Я оттолкнулся от дверного косяка. Не то чтобы я мог пробить того, кто был на другом конце провода, через экран, но я мог узнать его имя и местоположение.

– Нет, я не хочу быть...Амани, я никогда не собиралась быть каким-то политическим маяком надежды, – внимание Корделии дрогнуло, и она выпрямилась, когда её глаза встретились с моими поверх края экрана. – Мне пора, – один щелчок мышью, и она сняла наушники. – Привет. Ты проснулся.

– Что случилось? – спросил я, готовый порыться в её файлах в поисках адреса Амани. Работа есть работа. Я бы никогда не связалась с фондом Корделии. Но я бы не позволил какой-то седовласой цыпочке из Калифорнии расстроить Корделию из-за наших отношений.

– Ничего, – она вскочила со стула и обошла свой стол, остановив меня прежде, чем я смог подойти в опасной близости к информации Амани. – Как ты себя чувствуешь? Ты голоден? – она осторожно провела кончиками пальцев по моему виску, изучая моё разбитое лицо.

– Дерьмовая лгунья, – сказал я, потому что тени под её глазами были такими же темными, как мои синяки.

Она сморщила носик, прежде чем обвить руками мой живот и уткнуться лбом мне в грудь.

– Ладно. Позволь мне перефразировать. Ничего такого, с чем я не смогла бы справиться.

– Ты же сама сказала, что мы работаем как команда, – сказал я ей. – Так что же не так?

– Я пропустила несколько встреч на этой неделе, потому что мои мысли были в миллионе километров отсюда.

– Из-за меня, – предположил я.

Она кивнула.

– И Амани беспокоится о нашем брендинге. Потому что видео кампании очень мягкое и проникновенное, и я рассказала о своей агорафобии и о том, что на самом деле годами не выходил из дома. За исключением того, что теперь есть фотографии с боя. Я не просто ушла из дома, это также совершенно очевидно, что... – она застонала от разочарования и глубже прижалась лицом к моей груди.

– Что?

– Я пришла с пляжными волнами на волосах. А вышла с мокрым пучком, – она откинулась назад, встретившись со мной взглядом, прежде чем продолжить объяснение. – По сути, они стыдят меня как шлюху. Лично мне, честно говоря, всё равно, потому что люди просто супер странные в плане секса. Но я не понимаю, почему на мне плохо отражается то, что я принимала душ со своим парнем после того, как он выиграл профессиональный бой. Но Амани говорит, что это окажет негативное влияние на фонд и уменьшит очень серьезную работу, которую мы проводим для женщин, которым необходимо уйти от своих склонных к насилию в семье партнеров. Как будто насилие существует в двух совершенно разных контекстах. Ну и что, если ты ударишь парня в октагоне, а потом я пересплю с тобой? – она застонала. – По крайней мере, нам не нужно идти на это мероприятие открытых дверей, потому что наше присутствие было бы слишком отвлекающим.

– Мне очень жаль.

– Я просто хочу помочь. Какая вообще разница, с кем я сплю? – она провела руками по волосам, красный румянец разлился по её шее. – Не то чтобы я даже спала с тобой. Мы веселились, но у нас не было секса. Я была бы менее раздражена, если бы действительно заслужил негативные последствия своими действиями. Я просто получаю последствия, основанные на предположениях. Люди действительно всегда просто трахаются? Никаких нюансов? Ничего общего между поцелуями и секса? Это глупо. Это просто...в любом случае...еда...Ты не ел два дня, – она попыталась протиснуться мимо меня, направляясь на кухню.

– Подожди, иди сюда, – я вздохнул и обхватил её лицо руками. – Прости.

– Это не твоя вина.

Может быть, она действительно верила в это, но она сражалась за меня, и это перевернуло её жизнь с ног на голову. Она могла бы стать гораздо большим, чем просто кормом для таблоидов.

– Что ты имела в виду, сказав, что никогда не станешь политическим маяком надежды?

– Она думает, что я могла бы сделать политическую карьеру, если бы захотела.

– А ты этого хочешь?

– Нет. Какой в этом смысл? Торговля людьми незаконна. Похищение людей незаконно. Домашнее насилие незаконно. Эти женщины всё равно страдают, – Корделия покачала головой. – Я буду придерживаться прямого действия, и я думаю, что смогу сделать больше, чем то, что уже делаю. Ты действительно вдохновил меня.

– Я?

– Фонд Терезы Монтгомери был сосредоточен на помощи женщинам, верно? Многие мужчины проходят через то же самое. Эта травма меняет химию твоего мозга. Не имеет значения, пережил ли ты одно травмирующее событие или годы жестокого обращения, – она провела руками по моей груди и провела по линиям, нарисованным чернилами на моей шее. – Потребности в поддержке, с которыми сталкивается большинство мужчин, системно отличаются, поэтому их будет нелегко интегрировать в фонд, но это будет новое направление.

– Я люблю тебя, – слова слетели с моих губ легче воздуха. Любить Корделию было легче, чем дышать.

– Хорошо, – рассмеялась она, напряжение немного спало с её бровей. – Иначе наша свадьба была бы очень неловкой.

– Свадьба?

– Я же говорила тебе, что буду в розовом платье. Ты же не думал, что сможешь выпутаться из этого только потому, что тебя похитил твой дядя, не так ли?

– Я люблю тебя, – повторил я и поцеловал её.

– Хорошо, – она хихикнула в ответ на поцелуй, и я переместился с её губ на шею. – Иначе растить нашего будущего ребенка вместе было бы очень неловко.

Я толкнул её спиной к столу.

– Я люблю тебя, – прошептал я ей в кожу, расстегивая пуговицы её блузки и прокладывая поцелуями путь вниз, к ключице.

– Хорошо, – сказала она, переводя дыхание. – Иначе просить тебя переехать было бы действительно неловко.

Мне нравилось выслушивать все её планы обо мне, о нас. Я задавалась вопросом, сколько всего я смогу вытянуть из неё, прежде чем она потеряет способность составлять полные предложения. Стянув блузку с её плеч, я опустил рот к её трепещущей груди.

– Я люблю тебя, – прошептал я в ложбинку между ее грудями.

– Хорошо, – прошептала она. – Иначе наш медовый месяц на Карибах был бы очень неловким.

– Медовый месяц? – я усмехнулся и посадил её на стол. Несколько папок и ручек со звоном упали на пол, но никого из нас это не волновало. Вместо этого красивые длинные ноги Корделии тут же раскрылись для меня, клетчатая юбка задралась, обнажив мягкую плоть бедер.

– У моей семьи есть небольшой частный остров на Багамах. Я не была там пятнадцать лет, но мы сможем воспользоваться самолетом Бэка в обмен на то, что они с Дел поженятся здесь.

– Конечно, ты уже продумала это, – усмехнулся я и опустился на колени между её коленями, чтобы я мог проложить поцелуями дорожку вверх по её бедрам, – Я люблю тебя.

– Хорошо, – прерывисто выдохнула она, когда мой рот коснулся верхней части ее бедра. – Иначе мне было бы очень неловко говорить тебе, что я тоже тебя люблю.

Виктор делал воспоминания более терпимыми. Они всё ещё пугали меня. Я не была уверена, наступит ли когда-нибудь момент, когда я не начну кричать при виде тела моей матери, падающего на землю, когда я не начну плакать, услышав три слова, которые решили мою судьбу “Хватай девчонку, Ник”, или когда мне не захочется задыхаться при виде кожаной перчатки.

Но когда я проснулась, Виктор был рядом. Он притянул меня к себе. Он поцеловал меня в лоб и провел руками по моим волосам и вниз по спине, пока моё дыхание не замедлилось.

С каждым днем становилось немного легче.

Виктор начал перемещаться по дому. Он готовил еду. Он провел инвентаризацию всей кухни и наклеил этикетки на шкафы, чтобы я могла найти каждую мелочь в его отсутствие. Ирина ушла только после того, как убедилась, что Виктор достаточно здоров, чтобы позаботиться о нас обоих. Мы целовались, мы играли в шахматы, мы целовались, мы смотрели документальный фильм "Новый день Земли" на Netflix, и мы целовались.

– Я оставляю тебя в одну на неделю, – усмехнулся Виктор, когда принес мне чашку чая в зимний сад.

– Слишком рано, – я бросила на него уничтожающий взгляд. – Кроме того, Ирина была здесь. Она помогла. Она милая. Но я ни на чем не могла сосредоточиться, когда тебя не было. Так что я просто...

– Превратилась в Моне? – он осторожно приподнял полотно в цветочек, чтобы показать то, что за ним. Это была пестрая версия зимнего сада: голубое небо, белые балки, растения на растениях и мой маленький журчащий фонтан. Виктор оторвал взгляд от холста и, прищурившись, посмотрел в тот угол комнаты, прикидывая, под каким именно углом я, должно быть, рисовала.

Наверное, мне следовало поискать место получше для их хранения. Солнце, светившее со всех сторон, не собиралось быть к ним благосклонным, особенно сейчас, когда с каждым днем становилось всё теплее.

– Рисование помогло. Я знаю, моя мама всегда пыталась сделать это захватывающим и веселым, – я провела рукой по своему пестрому мольберту. – Но это помогло мне сохранять спокойствие. Это было утешительно.