– Да, да, никто никогда не сравнится с моей матерью. Я знаю, – она закатила глаза. – Я просто думаю, что тебе нужен кто–то, кто будет занимать тебя, когда я уеду в колледж.

– У тебя уже есть планы? – спросила я, поскольку это прозвучало так, словно они уже обсуждали это раньше. – На колледж?

Броуди покачала головой, в то время как Джулиан ответил:

– Гарвард. На данный момент это традиция Беккетов.

Я начинала понимать, почему Броуди не понравился рассказ её отца о птицах и пчелах. Джулиан был намного жестче Бэка, поэтому, даже если у него были добрые намерения, он всегда конфликтовал со свободным духом подростком вроде Броуди. Вероятно, у них впереди была пара трудных лет.

– Это значит, что ты тоже учился в Гарварде? – спросила я и ударила своим коленом колено Бэка. Его рука опустилась под стол, легко поймав мою ногу. Обхватив пальцами внутреннюю сторону моего бедра, он удерживал её на месте, прижав к своей ноге.

– Я изучал бизнес и право, – сказал он, обводя большим пальцем моё колено.

– Бизнес и право? И ты называешь меня ботаником?

Броуди фыркнула от смеха, но Бэк лишь ухмыльнулся мне.

– Я никогда не говорил, что я не был им.

– У тебя слишком много мышечной массы, чтобы быть ботаником.

– Мозг – это мышца.

– Это не так. Это высказывание часто понимают неправильно. Мозг – это орган, но нужно тренировать его, как мышцу.

– Видишь? – он наклонился и быстро поцеловал меня в висок, щетина едва задела кожу. – Ты всё равно останешься бóльшим ботаником.

Это было в значительной степени полупубличным проявлением привязанности. Настоящая привязанность, а не желание, как в Clandestine. Где–то на заднем плане взвизгнула Броуди, но моё внимание было сосредоточено исключительно на Бэке, в уголках глаз которого появились морщинки, и который вздернул подбородок в тихом вызове. О, он точно знал, что натворил.

Я просто ещё не знал, что это значит.

Объятия Джулиана были долгими, до того, как за нами захлопнулась дверца машины, и по дороге домой на заднем сиденье лимузина повисла тишина. Мускул на челюсти Бэка дрогнул, и он постучал пальцем по кожаному сиденью. Это было похоже на обратный отсчет времени до взрыва, который, я знала, грядет. Когда мы вошли в лифт его дома, а число на дисплее продолжало расти, я больше не могла выносить холодного отношения.

– Это было просто объятие.

– Внутрь, Дел, – прогремел он, как только лифт остановился на его этаже.

– Я не понимаю, почему ты так расстроен.

Он открыл дверь в свою квартиру только для того, чтобы захлопнуть её за нами с такой силой, что замок задребезжал.

– Я же говорил тебе не позволять ему прикасаться к тебе.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала? Оттолкнула его от себя? Он твой брат.

– Ты понятия не имеешь, кто он, – он бросился в спальню, и у меня не было другого выбора, кроме как последовать за ним, поскольку он не собирался уходить от этой дискуссии.

– Кто он? – я покачала головой. – Это из–за Эшли? Что–то случилось?

– Мне насрать на неё. Это из–за тебя. О его дурацкой уловке, чтобы затащить тебя в свой дом, и о том, как он лапал тебя своими гребаными руками.

– Я не понимаю, в чём проблема, – я сбросила туфли, не заботясь о том, куда они упадут. – Это было одно объятие.

Бэк устрашающе замер, его дыхание выровнялось, а взгляд застыл на мне. Я чувствовала себя добычей, за которой наблюдал лев.

– Снимай платье, – прорычал он после паузы.

– Нет.

Он серьезно? Сейчас было совсем не то настроение.

– Снимай. Своё. Платье.

– Нет.

– Ты хочешь знать правду? – он подходил всё ближе, шаг за шагом напоминая мне о том, насколько он выше меня.

– Да, – выдохнула я.

– Джулиан считает тебя посмешищем, – эти слова ужалили меня, как пощечина. – За каждой улыбкой, которую он дарил тебе сегодня вечером, следовал косой взгляд на меня. За каждой маленькой шуткой, которой ты делилась с Броуди, он морщился в ту секунду, когда ты отворачивалась. Он составил своё мнение о тебе задолго до встречи с тобой, дразня меня, выпытывая у меня информацию, которую он мог бы использовать, чтобы высмеять тебя. Молодая, наивная, защищенная. Просто ещё одна женщина, которая должна сделать прическу, раздвинуть ноги и стоять позади своего мужчины. И он не имел права прикасаться к тебе, – последние несколько слов он прорычал.

Мои глаза наполнились слезами при мысли о том, что этот человек смеялся надо мной, и о вещах, которыми я делилась с Бэком наедине. Я никогда не умела читать подтекст разговора. За школьные годы надо мной слишком часто подшучивали. Я думала, что оставила всё это позади.

– Что ты рассказал ему обо мне? – мой голос дрогнул.

– Я ему ни хрена не сказал, – он взял моё лицо в ладони и провел большими пальцами по моей челюсти и скулам, его прикосновение было слишком мягким в сочетании с грубым тоном.

– Ты считаешь меня посмешищем?

Однажды я обвинила его в том, что он дразнил меня, подшучивал надо мной, прислав вибратор, но последние несколько недель он потратил на то, чтобы найти способы проникнуть мне под кожу. Возможно, мне не следовало позволять ему это. Мне хватило одного взгляда на его роскошную квартиру в стиле минимализма и сшитые на заказ костюмы, чтобы понять, что на самом деле мы живем в разных мирах. Меня устраивало, что я отличаюсь от других. Меня не устраивало, когда на меня смотрели свысока.

– Нет, и не имеет значения, что думает Джулиан. Ты не посмешище.

Его ответ был быстрым и суровым, и его взгляд на мгновение смягчился, прежде чем снова стать стальным. Он наклонился, касаясь губами уголка моего рта, теплыми и мягкими.

– Ты моя, – его нежные поцелуи спустились по моей шее, и я покрылась мурашками. – Каждый прерывистый вдох, каждая мысль, каждый дюйм кожи – мои. А теперь сними это платье, чтобы я мог напомнить тебе, кто имеет право прикасаться к тебе, – он оставил последний поцелуй на моей ключице, прежде чем отойти назад и ждать.

Возможно, я и не понимала намерений Джулиана, но Бэк всегда прямо говорил мне, чего он хочет. Он сказал мне, что для него приоритетнее согласие и общение, прежде чем он когда–либо прикоснется ко мне. И я верила ему. Даже сейчас. Он ждал, когда я сниму платье, чтобы он мог прикоснуться ко мне. Боже, я хотела, чтобы он прикоснулся ко мне. Чтобы заставить меня забыть весь этот глупый, двусмысленный день. Я хотела чего–то простого, прямолинейного. Его прикосновений. Реакции моего тела. Я расстегнула платье и позволила ему упасть на пол.

Какое–то мгновение я просто стояла перед ним в одних шелковых белых трусиках, и его глаза впитывали каждый дюйм моей обнаженной кожи. Бэк убрал от меня руки и выпрямился во весь рост.

– Ложись на кровать и повернись лицом к изголовью.

Мой желудок сжался от его тона, но я не протестовала. Это было так просто. Он говорит мне, чего хочет. Я делаю это. И что–то внутри меня зажужжало от того, как легко это было. Мне не нужно было беспокоиться о пересечении сигналов или непонимании его.

Я только опустился на колени между подушками, как Бэк вернулся от своего комода с куском толстой черной веревки. Он обвязал ею мои руки, стянув мои запястья вместе. Я поморщилась, после услышав от него “Слишком туго?”, но покачала головой, потому что ожога было как раз достаточно, чтобы подавить самые тихие мои тревоги. Мне даже не пришлось беспокоиться о том, что делать со своими руками. Он привязал их к спинке кровати, и я посмотрела вниз, понимая, что у меня нет возможности лечь на матрас. Моё дыхание участилось, когда я поняла, что у меня нет возможности повернуться к нему.

Бэк забрался на кровать позади меня, прижимаясь своим телом к моему, четкие очертания его растущей эрекции упирались в изгиб моей задницы.

– Что ты скажешь, если тебе понадобится, чтобы я остановился?

– Я говорю остановиться, ты останавливаешься, – прошептала я, предвкушение бурлило в моей крови.

– Хорошо.

Его тепло покинуло мою спину, а затем его рука оказалась на моих трусиках, и резким рывком он туго натянул их, обнажая мои ягодицы.

– Твоя задница такая чертовски красивая, – прохрипел он, впиваясь пальцами в мою плоть, раздвигая мои ягодицы, просовывая большой палец во впадинку моих трусиков, где они прикрывали вход. Он знал, что я никогда даже не экспериментировала с аналом, и это небольшое давление уже зажгло искру в моём животе. – Скажи мне, кто может трогать твою задницу, Дел.

– Ты, – ответила я, уже затаив дыхание.

За моим ответом последовал резкий шлепок по моей левой ягодице, в то время как его большой палец всё ещё прижимался ко мне. Боль жгла и разливалась по моей коже, жар распространялся рябью, как землетрясение.

– Кто будет трогать твою задницу? – спросил он, большим пальцем отодвигая мои трусики и погружаясь внутрь. Я захныкала от незнакомого ощущения, которое заставило мои пальцы на ногах подогнуться.

– Ты, – выдохнула я.

Последовал ещё один шлепок по моей заднице. Жар пронзил меня насквозь, влага скопилась у меня между ног.

– Кто имеет право трогать твою задницу? – снова спросил он и надавил большим пальцем, другая острая боль сорвала крик с моих губ.

– Ты, – захныкала я. – Только ты.

– Всё верно, – он успокаивающе провел рукой по моей пульсирующей ягодице и прохрипел:

– Только я.

Он переместился за мою спину, от его пальца у меня заныло как раз перед тем, как он протянул руку и ущипнул один из моих сосков. Никакой ласки, никакой прелюдии. Я вскрикнула в такт шлепку по другой ягодице.

– Кому принадлежат твои сиськи?

Я знала, что он хотел, чтобы я сказала, что они его, но это было не так. Они были моими. Я всё ещё принадлежала себе. Моё тело принадлежало мне. Если он хотел, чтобы я сказала, что он имел право прикасаться к ним, прекрасно, но не принадлежат. Его рука так сильно опустилась на мою задницу, что я потеряла равновесие. Боль пронзила мои руки там, где веревка удерживала меня в вертикальном положении, и горячая боль запульсировала в бедрах.