— Ты уже так много мне помог, — шепчет она. — Возможно, ты сможешь помочь мне еще одним способом.

Я напрягаюсь, смотрю на нее сверху вниз, внезапно насторожившись.

— Как? — Мой голос звучит хрипло в горле, во рту пересохло. Я не хочу представлять, что она имеет в виду то, как это звучит, потому что мой контроль кажется очень тонким, и я не могу позволить ему сломаться. Только не с ней. — Тебе придется объяснить, Белла.

Она тяжело сглатывает.

— Я знаю, что ты хочешь меня, — шепчет она, все еще глядя на меня из-под длинных ресниц, почти застенчиво, бросая вызов словам, вылетающим из ее рта. — И я не могу притворяться, что не хочу тебя. Не после прошлой ночи. Если мы... — Ее голос слегка дрожит. — Если бы мы договорились, что у нас нет никаких обязательств и что мы просто друзья, ты бы мог...

Я застыл, слушая, как она делает еще один дрожащий вдох, явно набираясь смелости, чтобы закончить.

— Ты мог бы... помочь мне справиться с моим отвращением к прикосновениям. — Она нервно облизывает губы, и от этого зрелища меня бросает в дрожь, становится трудно дышать. — Мы могли бы начать понемногу, пока...

На мгновение я не могу придумать, что сказать. В моем мозгу все перепуталось, я не могу правильно подобрать слова, чтобы ответить ей. Отчаянное желание сказать «да» на все и вся воюет с практичностью: действительно ли это хорошая идея.

Мой разум говорит мне, что все может пойти ужасно плохо, а тем временем мой пульсирующий член напоминает мне обо всех способах, которыми это будет чертовски правильно. Не говоря уже о том, что какая-то давно похороненная, извращенная часть меня ужасно, основательно возбуждается от идеи научить ее. Делать каждый маленький шаг в ее сексуальном образовании вместе, бит за битом, пока она будет открываться мне во всех смыслах. Динамика этого заставляет меня чувствовать оцепенение от возбуждения, вся кровь в моем теле приливает к члену.

Белла опускает глаза, ее щеки краснеют, когда она прижимается к стене.

— Прости, — пробормотала она, явно восприняв мой шок как отказ. — Я не должна была думать...

— Я не говорю тебе нет, — умудряюсь выдавить я, и ее глаза снова встречаются с моими, нервные и полные слабой надежды, отчего мне кажется, что я сейчас сойду с ума. — Я просто... нам нужно прояснить, чего ты хочешь, Белла. Что мы здесь делаем.

— Хорошо, — нервно пробормотала она, прикусив губу. — Что ты хочешь знать?

Я делаю глубокий, медленный вдох, пытаясь упорядочить свои мысли, забыть о пульсирующем члене и сосредоточиться на важных моментах, на том, что я должен понять, чтобы не облажаться и случайно не причинить ей боль. Мне приходит в голову, что я должен пойти и запереть дверь, но сюда никто не спускается, кроме меня, а Агнес не будет убираться, пока знает, что я все еще здесь только после того, как увидит меня за завтраком. Все это проносится у меня в голове, но на самом деле я не могу оторваться от нее. Я в дюйме от нее, достаточно близко, чтобы чувствовать жар, исходящий от ее кожи, ощущать сладкий аромат ее пота и мыла, и я не смог бы пошевелиться, если бы вся эта гребаная комната горела.

— У тебя уже был секс? — Тихо спрашиваю я. — Я знаю немного о том, что с тобой случилось. И я знаю, что об этом трудно говорить. Но если это должно помочь тебе как-то пережить это, то мне нужно знать, как далеко это зашло. Как много ты пережила, прежде чем закрыться.

Белла тяжело сглатывает и качает головой.

— Нет, — шепчет она. — Они не зашли так далеко. Они издевались, трогали меня неподобающим образом... — Она поднимает руку к груди, а другой рукой проводит по бедру и как раз между ними. — Один из них просунул руку мне между ног, но не вошел в меня глубоко. Они слишком боялись испортить меня для Петра и быть наказанными. Пока они держали меня в комнате, ожидая его... — Ее голос прерывается, и я отступаю назад, давая ей немного пространства.

— Нам не обязательно говорить обо всем этом сегодня, — мягко говорю я ей. — Нам не нужно ничего делать сегодня. Если ты не готова сейчас, Белла, это может случиться в любой момент. Ты никуда не уходишь, и я тоже. То, о чем ты просишь... мы можем начать и прекратить, когда захотим, если мы собираемся это сделать. Не обязательно прямо в эту секунду.

Она быстро кивает, все еще кусая свою нижнюю губу.

— Я знаю, — вздыхает она. — Но я хочу... нет, это неправильно. Мне нужно поговорить об этом. Пока у меня не сдали нервы.

— Хорошо. — Я жду, а она вдыхает еще раз, не отрывая взгляда от коврика между нами.

— Они завели меня в комнату и поставили на колени. Парочка из них возбудилась, и они... они начали трогать себя. Один из них прижимался к моему рту, терся о мое лицо. Но на самом деле они не... — Она поморщилась. — Не проникали в меня. Это было просто позерство, угрозы. Но это было больше, чем ужас для меня.

Гнев, захлестнувший меня, не сравним ни с чем, что я когда-либо чувствовал.

— Ты сказала, что они были мертвы к тому времени, как тебя оттуда забрали?

Белла кивает.

— Думаю, да. Большинство из них. Дон и несколько его людей ворвались в отель в поисках его жены. Женщину, чье место я заняла. Я услышала стрельбу и... — Она обхватывает себя руками, и я сжимаю челюсти.

— Хорошо, — удается мне выдавить из себя. — Потому что если бы это было не так, я бы сам убил их всех за то, что они так к тебе прикоснулись. За то, что причинили тебе боль.

Белла поднимает глаза на меня, и я вижу в них проблеск неверия. Я не виню ее за это, я никогда не представлял себя жестоким человеком. По правде говоря, я никогда никого не убивал и не призывал к насилию. Несколько драк - худшее, с чем я сталкивался, работая с преступным миром Нью-Йорка. Но в этот момент я говорю серьезно. И она, должно быть, это видит, потому что в ее глазах тоже есть что-то еще.

Благодарность. И тепло, которое говорит мне о том, что еще она чувствует.

— В любом случае, — она снова облизывает губы, снова опуская взгляд. — Я все еще девственница. И я... я еще очень далека от того, чтобы быть готовой что-то с этим сделать. Но я...

Она прерывается, и мне так хочется протянуть руку и провести пальцем под ее подбородком, наклонить ее лицо вверх, чтобы она посмотрела мне в глаза. Но я не могу прикоснуться к ней.

Пока не могу.

Через мгновение она поднимает на меня глаза.

— Я доверяю тебе, — мягко говорит она. — И я хочу этого в итоге. Я знаю, что ты не причинишь мне вреда.

Мой пульс гулко бьется в ушах. Все мое тело напряжено, член в тренировочных шортах - болезненный, твердый слиток железа, и Белла гораздо больше верит в мою способность не спешить, чем я сам. Но я должен это сделать, потому что меньше всего на свете я хочу нарушить доверие этой женщины.

Ей причинили боль, и она доверяет мне, чтобы я помог ей восстановиться. Одного этого достаточно, чтобы сказать мне, что я не должен этого делать, как бы эмоционально я ни был недоступен. Но она сказала, что не хочет, чтобы это было надолго. Что мы сделаем это как друзья. И что в конце концов кто-то другой займет мое место.

Это не должно вызывать во мне такого жжения ревности, как сейчас. Но, правильно это или нет, я пока отгоняю ее, потому что не могу с ней смириться. Единственный реальный вариант - вообще не начинать этот путь, а когда передо мной стоит Белла и мило просит научить ее получать удовольствие от всего сексуального, я не могу смириться с мыслью, что скажу ей нет.

— Хорошо, Белла, — пробормотал я, глядя на нее с желанием, бушующим в каждом дюйме моего тела. — Скажи мне, чего ты хочешь.

Она тяжело дышит, напряжение между нами такое сильное, что кажется, будто я могу протянуть руку и схватить его.

— Я хочу, чтобы ты меня поцеловал, — шепчет она. Ее глаза расширены, она нервничает, ее полный рот приоткрыт, и все во мне хочет поглотить ее. Я успокаиваю себя, наклоняюсь вперед, одной рукой упираясь в стену рядом с ее головой.

Черт. Я могу это сделать. Я могу просто поцеловать ее, мягко, нежно, и остановиться на этом, если это то, чего она хочет. Мне придется погладить возбужденный член в душе после этого, просто чтобы функционировать до конца дня, но я не пойду ни на шаг дальше того, о чем она просит. Я не могу поверить в то, о чем она меня просит, но в какой-то мере это имеет смысл. Я уже помог ей. Я показал, что хочу, чтобы у нее была свобода, что я хочу, чтобы у нее была возможность проложить свой собственный путь в этом мире. Это всего лишь еще один шаг в этом направлении. Именно поэтому она попросила меня помочь ей в этом.

В глубине души я знаю, что обманываю себя, если думаю, что мы можем дурачиться, продолжать делать то, что делаем, вплоть до того, что я стану первым мужчиной, который когда-либо был внутри нее, а потом просто уйду. Но ее доверие ко мне и то, насколько я потерян в ней, делают невозможным сопротивление.

— Габриэль? — Белла шепчет мое имя, и я чувствую, как напрягаются мышцы в животе, как дергается мой член при звуке моего имени на ее губах. Она наклоняет голову, ее глаза становятся все более и более нервными. — Что-то не так?

Я качаю головой, с трудом сглатывая.

— Нет. Я просто давно думал о том, чтобы поцеловать тебя. И я хочу, чтобы это было хорошо для тебя.

Она слабо улыбается.

— Мне не с чем сравнивать.

Каким-то образом это придает мне смелости. Я вдыхаю, наклоняясь к ее рту, запах ее пота, мыла и шампуня заполняет мои чувства, а мысль о том, что я собираюсь впервые попробовать ее на вкус, заставляет меня пульсировать от ни с чем не сравнимой потребности. Я касаюсь ее рта губами, и чувствую, как она задыхается.

— Габриэль...

Она выдыхает мое имя мне в рот, и моя рука сжимается в кулак у стены рядом с ее головой, а я борюсь за контроль. Я снова целую ее, на этот раз чуть более крепко, и Белла издает тихий хныкающий звук, который простреливает прямо в мой член.

Ее глаза открываются, и она разрывает поцелуй, ее нос касается моего, когда она невинно смотрит на меня.

— Ты можешь снять футболку? — Шепчет она. — Только футболку. Я хочу попробовать прикоснуться к тебе.