Если я могу поговорить с Габриэлем, я могу поговорить и с Кларой.

— Я слушаю, что бы это ни было, — тихо говорит Клара, и это придает мне достаточно уверенности, чтобы заговорить.

— Со мной случилось что-то очень плохое, четыре месяца назад. Одежда? — Я поднимаю руки, закутанные в слишком теплую толстовку. — Это не дефицит железа или что-то вроде проблем со здоровьем. А та помолвка, о которой я тебе говорила… Она была разорвана, потому что... — Я снова вдохнула. — Потому что мой жених запер всех в церкви и пытался убить столько членов мафии, сколько мог. Он похитил меня, отвез в отель и... — Я пытаюсь сглотнуть, но во рту пересохло, и я тянусь за вином, делая большой глоток. Клара смотрит на меня, широко раскрыв глаза, в ужасе. Именно такого взгляда я и ожидала, но, по крайней мере, в нем нет неверия. — Они сделали мне больно, — мягко говорю я. — Не самое худшее, но много плохого. Вот почему я прикрываюсь. Почему я больше не хочу никого обнимать и иногда выгляжу паникершей, и очень не хочу оказаться замужем за другим незнакомцем.

Клара издает шокированный, ехидный звук в глубине горла.

— Ты шутишь? — Задыхается она. — Только абсолютное чудовище попыталось бы заставить тебя выйти замуж за незнакомца после этого. Прости, Бел, я знаю, что это твой отец, но... — Она начинает протягивать руку, чтобы коснуться моей, но потом резко отдергивает ее. — Мне так жаль. Я не могу представить... не могу поверить, что это случилось с тобой. То есть, я верю тебе, но...

— Нет, я знаю. Я знаю, что это звучит безумно. Как будто другой мир. Даже оставаясь с Габриэлем, который старается поддерживать нормальные отношения, я чувствую себя как в другом мире. И я не хочу возвращаться.

— Ты не должна этого делать, — решительно заявляет Клара. — Белла, мы найдем способ...

— В том-то и дело. — Я делаю еще один глоток вина, не обращая внимания на салат. Клара тоже не попробовала и ложки своего супа. — Габриэль, он...

— Что? — Глаза Клары загорелись интересом. — Что он сделал?

Я выкладываю все. О кошмарах, которые начались в ту ночь, когда мы поссорились из-за того, что у меня не было таблеток, о появлении отца, о банковских счетах, об уроке вождения.

— Он заставил меня спать в его постели, потому что думал, что его присутствие рядом поможет справиться с кошмарами. И это помогло. Немного.

Глаза Клары становятся круглыми.

— Белла, ты...

— Нет. — Я решительно качаю головой. — Нет. Мы не делали этого, он знает, что я не люблю, когда ко мне прикасаются. В тот первый раз он обнял меня, пытаясь утешить, но, когда понял, что это неправильно, с тех пор не прикасался ко мне. — Я не рассказываю ей о том моменте, когда мне показалось, что он собирается поцеловать меня в гостиной, и ни об одном из напряженных моментов, которые были у нас с тех пор.

Тем не менее я вижу, что она улавливает то, в чем я не хочу признаваться.

— Белла, кажется, там что-то есть, — мягко говорит Клара, наконец поднимая ложку, чтобы съесть немного. Я неуверенно пытаюсь откусить немного салата. Не могу представить, что даже полбокала вина на голодный желудок, это хорошо, тем более что я редко пью.

Я качаю головой.

— Нет, ничего такого.

— Бел. Да ладно. — Клара качает головой. — Он через голову твоего отца открыл для тебя банковские счета? Попросил тебя спать в его постели, чтобы присматривать за тобой? Он учит тебя водить машину? На что это похоже?

Я снова качаю головой, на этот раз более решительно. Я даже не рассказала ей об ужине после урока вождения. Я знаю, как далеко она зайдет с этим, и не могу позволить себе думать, что такое возможно. Я не могу открыться этому, ему, иначе я позволю причинить себе боль, которую не знаю, смогу ли я вынести, и я не готова рисковать.

— У него есть дочь, — говорю я с трудом. — Он просто думает о том, что бы он хотел, чтобы кто-то сделал для нее, если...

Клара фыркает, роняя ложку.

— Белла. Сколько ему лет? На пять-шесть лет старше тебя?

Я медленно киваю, и она бросает на меня пристальный взгляд.

— Он не думает о тебе как о своей дочери. Готова поспорить, он даже не думает о тебе как о сотруднике. Или как о друге. Ты хочешь сказать, что между вами нет искры? Никаких чувств? Никакого напряжения? Ты спишь в его постели...

— Уже нет, — бормочу я. — Рецепт пополнен, так что в этом нет необходимости.

Она сужает глаза.

— Ты выглядишь разочарованной. Белла, не лги мне.

Я медленно выдыхаю. Я не хочу лгать ей, особенно ей, как никому другому. Но я не знаю, что сказать, и я не хочу продолжать идти по этому пути. Я не хочу продолжать думать о том, чего у меня не может быть.

— Даже если между нами была искра, — говорю я наконец, — даже если кто-то из нас что-то почувствовал, это не имеет значения. Он ни за что не захочет кого-то, кто так эмоционально испорчен. У которой кошмары и панические атаки, которая боится близости, боится прикосновений. Клара... — Я покачала головой. — Меня никогда не целовали. И я не знаю, буду ли я когда-нибудь готова. Смогу ли я вообще это вынести, не говоря уже обо всем, что последует за этим. Какой мужчина захочет сблизиться с той, которая может прекратить поцелуй, или, что еще хуже, на полпути, потому что она вот-вот расплавится? С той у которой может случиться приступ паники посреди секса? Ни один мужчина не захочет иметь с этим дело. Даже Габриэль.

Я ожидаю, что она оставит все как есть или даже согласится со мной, но Клара смотрит на меня долгим, задумчивым взглядом.

— Я знаю, что ты выросла среди множества дерьмовых мужчин, — наконец говорит она. — И я первая соглашусь, что большинство из них - отбросы. Но есть и хорошие, Белла. Габриэль, похоже, может быть одним из них. И ты можешь оказать ему плохую услугу, решив за него, что это слишком много для него.

От того, как просто и очевидно она это сказала, у меня заколотилось сердце, и я поняла, что должна жестко пресечь этот проблеск надежды.

— Это не имеет значения, — снова твердо говорю я. — Потому что даже если это правда, он вдовец. И он ясно дал понять, что не хочет вступать в другие отношения. Так что это все.

— Хм... — Клара зачерпывает еще одну ложку супа и тянется к бокалу с вином. — Ну, даже если это правда, Бел, это не значит, что на свете не может быть другого мужчины, который посчитает, что ты стоишь того, чтобы побороться. Так что я бы не стала списывать тебя со счетов как человека, которого никогда не поцелуют. — Она улыбается мне. — Я думаю, что теперь у тебя впереди гораздо лучшее будущее, чем когда-либо прежде.

Я придерживаюсь этого утверждения, пока мы заканчиваем обед, и я прощаюсь с Кларой, возвращаюсь к машине, чтобы забрать свой рецепт и поехать обратно в дом. Я возвращаюсь позже, чем ожидала, и очень устала. Я знаю, что Габриэль скоро вернется домой, и какая-то часть меня хочет его увидеть, но я не могу остановить себя от того, чтобы упасть на кровать, как только я войду в свою комнату, и почти сразу же заснуть.

Когда я просыпаюсь, на улице уже темно. Я чувствую себя липкой и странной из-за того, что спала в своей одежде на кровати, и я раздеваюсь, закидывая волосы вверх, прежде чем отправиться в душ, чтобы ополоснуться. Я помню о предложении Габриэля потренироваться после ужина, и, судя по времени, это будет уже после ужина. Поэтому я надеваю леггинсы и футболку с длинными рукавами, собираю волосы в хвост и спускаюсь вниз.

Агнес и дети убирают на кухне, а Габриэля я нахожу в столовой, складывающим тарелки. Я прочищаю горло, чтобы не напугать его, и он быстро поворачивается, чтобы увидеть меня в дверном проеме. Невозможно пропустить ту короткую секунду, когда его лицо озаряется, увидев меня, а затем снова разглаживается. И я вспоминаю слова Клары.

Нет, говорю я себе, заглушая эту маленькую надежду еще до того, как она начнет выходить из-под контроля. Он - друг. Ничего больше. Он рад меня видеть, но это не значит ничего большего.

— Мне жаль, что я пропустила ужин. Я очень устала и в итоге незапланированно вздремнула.

— Не беспокойся. — Габриэль улыбается. — Ты слишком устала для тренировки?

Я качаю головой.

— Сейчас я очень бодра. И уже одета для этого, если ты не заметил.

Вышло больше похоже на флирт, чем я хотела, слова явно больше, чем то, что должен говорить сотрудник своему боссу. Я вижу, как Габриэль колеблется, словно тщательно подбирая слова, чтобы не повторить ошибку. И все же тот факт, что ему вообще приходится их выбирать, уже сам по себе о чем-то говорит.

— Да, — говорит он наконец. — Пойдем. Мы повторим то, что делали вчера.

Я замечаю, что он старается не прикасаться ко мне, когда мы спускаемся в подвал и начинаем. Осторожничает, чтобы не подойти слишком близко, даже так, как он делал это вчера утром. Я не могу не задаться вопросом, не пришел ли он к тому же выводу, что и я вчера вечером, - что теперь, когда мне больше не придется спать в его постели, нам лучше оставить между собой некоторое пространство. Чтобы восстановить профессиональные, рабочие отношения, какими они должны быть.

Габриэль держится на достаточном расстоянии от меня, пока я разминаюсь, а он снова демонстрирует мне движения на боксерском мешке, наблюдая за моими попытками. На этот раз у меня получается немного ровнее, и я стараюсь не обращать внимания на теплое чувство в животе, когда он хвалит меня.

— Это было хорошо, — говорит он, когда я уже вспотела и устала, мои мышцы болят от беготни по тренировкам и, вероятно, мне нужен еще один душ. — Мы будем заниматься этим еще некоторое время. – Габриэль колеблется и смотрит на меня. — Если я действительно хочу научить тебя самообороне, то в конце концов мне придется прикоснуться к тебе, Белла. Тебе нужно будет выучить блоки и тому подобное. Кое-что из этого можно сделать с помощью щитков, я буду держать их, а ты будешь наносить удары, пинать и все такое. Но неизбежно, что в какой-то момент мы соприкоснемся. Не то чтобы бороться на матах или что-то в этом роде, — быстро добавляет он, и на горле у него поднимается румянец. — Но какой-то контакт неизбежен.