Я вздрагиваю, когда последняя капля вытекает из моего члена, и наконец отпускаю его, прислоняясь к стене душевой кабины закрывая глаза. Даже сейчас, после двух оргазмов, я чувствую, что до новой эрекции уже не далеко, и гул возбуждения все еще не утихает в моих венах. Я чувствую жажду, и я знаю, что это потому, что этого недостаточно.

Дрочить недостаточно. Это не то, чего я хочу.

Но я ничего не могу с этим поделать. Я пытаюсь придумать решение, пока стою здесь, а душ бьет мне в спину, но ничего не могу придумать. Есть эксклюзивные секс-клубы, в которые меня могут затащить мои связи, где за огромную плату женщина сделает все, что я попрошу. Это было бы профессионально и безличностно, несомненно, превосходно с точки зрения техники и удовольствия, но это не то, чего я хочу. Мне никогда не нравилось платить за секс, я чувствовал, что эта отстраненность что-то отнимает у меня. В тех немногих случаях, когда я делал это в молодости, развлекаясь с другими богатыми бизнесменами и мафиози, у которых были приглашения в эксклюзивные клубы с черными картами, я чувствовал странную пустоту после этого, несмотря на то, насколько изысканными были ощущения.

Секс всегда был для меня чем-то личным. Лучше, если тебе нравится человек, с которым ты занимаешься сексом. Для меня важны не столько навыки другого человека в постели, сколько связь, а это то, что нельзя получить, заплатив за это, как бы хорошо женщина ни симулировала. И по этой же причине я не хочу встречаться с женщиной, чтобы просто переспать. Я уверен, что было бы достаточно просто пойти и подцепить кого-нибудь, я не настолько скромен, чтобы не знать, как хорошо я выгляжу и способен легко очаровать кого-нибудь. Когда-то, еще до женитьбы, я умел ходить на свидания. Но секс на одну ночь кажется мне таким же пустым и безличным, как заплатить кому-то. А встречаться с кем-то, зная, что я не могу предложить ей ничего больше, чем беглые отношения, нечестно. Даже если бы я открыто заявил о своей эмоциональной недоступности, я знаю, как легко влюбиться в кого-то, даже не имея на то намерения. Я не хочу так поступать с кем-то.

Но ты также не можешь продолжать фантазировать о няне, твердо говорю я себе, выключая душ и доставая полотенце. Это единственное, чего я совершенно не могу делать. После того, что произошло сегодня вечером, мне нужно сделать большой шаг назад и поставить между нами значительную профессиональную дистанцию. Я надеялся, что достаточно будет просто поддаться этой потребности, чтобы удовлетворить ее самому. Но, как я и предполагал, этого не произошло. И теперь у меня еще больше проблем, чем раньше.

Я бросаю одежду в корзину для белья, переодеваюсь в свежее, чтобы спать, и забираюсь в кровать. Я упрямо игнорирую жар, все еще пылающий в моих венах, и то, что мой член все еще не полностью размягчился, и переворачиваюсь, позволяя себе заснуть.

Но даже сон не спасает. Мои сны полны воспоминаний о ней: о том, как красиво она спускалась по лестнице в тот вечер, когда я пригласил ее на ужин, сияя, даже закутанная в шаль, о ее ярком, смеющемся выражении лица, когда я открыл машину на той дороге, о счастье, которое я медленно видел в ней на протяжении последних недель. Ее лицо, так близко к моему сегодня вечером, как легко я мог бы наклониться и поцеловать ее, поднять ее на диван, медленно снять с нее одежду, пока под моими руками не оказалась бы вся ее мягкая кожа. В моих мечтах нет ничего, что могло бы удержать меня, не позволить мне двигаться между ее бедер, спустить штаны до бедер и скользить набухшей головкой члена по ее мягким складкам, проталкиваясь внутрь, пока она цепляется за мои плечи. Ничто не помешает мне почувствовать, как ее полный рот раскрывается под моим, как жар ее языка скользит по моему, как жар ее тела охватывает меня, обхватывает, втягивает в себя, как ее ногти впиваются в мою кожу, пока я показываю ей, как хорош мужской член, как хорошо я могу наполнить ее, как я могу заставить ее выкрикивать мое имя, пока я теряю контроль над своим собственным удовольствием и...

Я рывком проснулся, задыхаясь, пот собрался у меня на затылке. Мой член болезненно тверд, настолько, что выпирает из пояса брюк и лежит, прижавшись к прессу, а по коже растекается влажная слизь моей спермы. Сердце колотится, член пульсирует так, будто в нем застрял второй пульс, и мне требуется все, чтобы не потянуться вниз и не ослабить возбуждение, которое, кажется, вот-вот заблокирует все остальные мысли.

Нет. Я сжимаю руки в кулаки и стискиваю зубы. Прошлая ночь была ошибкой. Все в ней было ошибкой. Однажды я поддался слабости, и это не помогло. Если я продолжу это делать, если позволю себе погрузиться в фантазии о ней, зациклиться на них, это не закончится. Это перерастет в одержимость, которая все разрушит, и я потеряю то, что для меня важнее всего то, что дает стабильность моей семье, то, что заполняет пробелы, которые я не могу заполнить.

Вместо этого я поднимаюсь с кровати, хватаю свою тренировочную одежду и переодеваюсь в нее, не обращая внимания на свою упрямую эрекцию. В тишине и покое дома я спускаюсь вниз, в подвальный спортзал, прямо к боксерским мешкам, и вставляю наушники, устанавливая самую громкую, самую подавляющую музыку, которую только могу найти, и начинаю тренировку, игнорируя свой пульсирующий член все это время.

Где-то в середине тренировки мое возбуждение наконец-то начинает ослабевать, ноющее желание трансформируется в нечто другое, когда я перехожу от бокса к тяжестям, доводя свою выносливость до предела. Я тренируюсь сильнее, чем занимался годами, вытесняя все остальные мысли, все остальные потребности, пока не остается ничего, кроме повторяющихся движений, заставляющих мое тело поднимать тяжести, идти дальше. Пока я не выдохнусь и, спотыкаясь, не вернусь в душ, сдерживая свое либидо, по крайней мере пока.

До конца дня я делаю все возможное, чтобы не думать о Белле. Я не задерживаюсь на завтраке, ем так быстро, как могу, и говорю Агнес, что мне нужно успеть на встречу. На самом деле у меня есть несколько важных встреч этим утром, и я сосредоточен на этом, упрямо возвращая свои мысли к делу каждый раз, когда они грозят переключиться на великолепную женщину, которую я почему-то счел хорошей идеей нанять в качестве няни для своих детей.

Ты сделал это потому, что она добрая, способная, умная и нуждается в помощи, напоминаю я себе. Все мои намерения, когда я привел ее в свой дом, были добрыми и благородными. Пока я могу их придерживаться, ничего не случится.

Я старательно работаю до конца дня, выключаю ноутбук, собираю вещи и спускаюсь к машине, прокручивая в голове свои новые резолюции. Расстояние. Больше не приглашать ее выпить со мной. Больше никаких разговоров о ее личной жизни. Она - сотрудник, и, хотя мне хотелось быть ближе к ней, я явно не смогу управлять такими отношениями. Вместо этого нам больше подойдет более формальное общение. Кроме того, я могу управлять своим умом. Я делал это в прошлом, сделаю и сейчас.

С этими мыслями я отправляюсь домой и, передав ключи Альдо и подойдя к входной двери, выдыхаю. Все вернется на круги своя. Одной ночной промашки недостаточно, чтобы рухнул весь карточный домик.

Я вхожу и слышу незнакомый голос в гостиной. Сбитый с толку, я снимаю туфли, кладу сумку и направляюсь в ту сторону. Насколько я знал, здесь не должно быть никого, кроме Агнес, Беллы и детей. Я вхожу в гостиную и останавливаюсь на месте, потрясенный настолько, что застываю на мгновение.

Сесилия сидит на диване и читает. Дэнни лежит на полу с комиксом. А Белла сидит на диване, напротив нее незнакомая блондинка, которая оживленно разговаривает с улыбкой на лице.

Незнакомка. Кто-то, кого я не знаю. В моем доме.

Раздражение захлестывает меня, мое разочарование прошлой ночи и сегодняшнего утра подпитывает его, пока оно не превращается в иррациональный гнев. Гнев, который, как я знаю, непропорционален ситуации, но мой голос все равно звучит резко, разносясь по комнате, когда я складываю руки и смотрю на Беллу, которая только что заметила, что я вошел, и поворачивается, чтобы посмотреть на меня.

— Белла, что, черт возьми происходит?