21

БЕЛЛА

ЧТО ОН СОБИРАЕТСЯ ДЕЛАТЬ?

Внутри меня все перепуталось - нервозность, возбуждение, неуверенность. Сердце бешено колотится в груди, кожа горячая, в животе нарастает боль, сравнимая с той, что заставил меня почувствовать Габриэль в то первое утро, когда мы вместе занимались спортом. Я хотела, чтобы он поцеловал меня, хотела, чтобы он наклонился, чтобы я узнала, каково это - быть наконец поцелованной, и тут я вздрогнула. Реакция моего тела взяла верх, несмотря на то что я хотела, и к этому добавилось разочарование, разочарование от того, что даже когда я хочу попробовать, у меня ничего не получается.

Не знаю, о чем я думала, приглашая его присоединиться ко мне. Я не знаю, что, по моему мнению, может из этого получиться, или что я намеренно дразнила его, когда говорила, что я его не привлекаю. Я не знаю, о чем думает Габриэль сейчас, когда говорит, что хочет попробовать.

Все, что я знаю, это то, что я верю ему, что он не причинит мне боли. Поэтому я шепчу «да» и смотрю, как он вылезает из бассейна, жестом приглашая меня следовать за ним.

При взгляде на него у меня пересыхает во рту от нервного желания. Он чертовски великолепен, еще более великолепен в таком виде, когда вода прилипает к его загорелой коже, стекает по ребрам пресса, а темные волосы зализаны назад. Я впервые вижу мужчину, на котором так мало одежды, и не знаю, куда смотреть в первую очередь - на его широкую, мускулистую грудь, на накачанные плечи и толстые бицепсы, на борозды мышц на животе, ведущие к глубокому вырезу по обе стороны от пупка, ведущему к краю его черных шорт. Его грудь слегка покрыта темными волосами, редеющими до полоски, проходящей по прямой линии между этими бороздками, и у меня возникает внезапное, безумное желание слизать воду с этой упругой, гладкой кожи, вплоть до того места, где я вижу толстый гребень в его облегающих шортах. Он возбужден, и ему никак не удается это скрыть.

Я тяжело сглатываю и выталкиваю себя из бассейна, как раз вовремя, чтобы уловить, как он смотрит на меня.

Впервые он не пытается скрыть свое желание. Его взгляд скользит по мне от лица до пальцев ног, останавливаясь на моей груди, плоском животе, бедрах, икрах. Он делает именно то, чего я избегала месяцами, - оценивает мой внешний вид одним затаенным взглядом, и я вижу в нем вожделение. Я вижу, как сильно он хочет меня: его челюсть сжимается, мускулы подергиваются. Я опускаю взгляд и вижу, как гребень на его шортах еще больше утолщается, достигая угрожающих размеров.

Но впервые я не чувствую ужаса. Страх - да, но я уже не уверена, что это именно паника. Думаю, это может быть страх другого рода - страх перед чем-то неизвестным, но не совсем нежеланным.

— Я не знаю... — Я тяжело сглатываю, сжимаю пальцы в ладонях, пытаясь набраться храбрости. — Меня даже никогда не целовали, Габриэль. Я не знаю, как далеко я могу зайти, прежде чем я... прежде чем я запаникую.

— Я не собираюсь прикасаться к тебе, — обещает он. Его глаза снова поднимаются к моим, удерживая мой взгляд. — Что бы ты сейчас ни думала, Белла, я не думаю, что то, что я имею в виду, это то, что ты себе представляешь. И если в какой-то момент ты захочешь остановиться, все, что тебе нужно сделать, это сказать, и я немедленно остановлюсь. Здесь нет никаких игр, никаких сложных защитных слов, ничего подобного, ничего даже отдаленно похожего на это, и я немедленно остановлюсь. Обещаю.

Я медленно киваю, смущенная, облегченная и слегка разочарованная одновременно. Не потому, что он готов остановиться в одно мгновение, это единственная причина, по которой я не убежала, потому что я доверяю ему в этом, а потому, что он не собирается целовать меня. Или пытаться сделать что-то большее, очевидно.

— Что ты собираешься делать? — Пискнула я, и Габриэль улыбнулся. Медленная, многообещающая улыбка, которая разжигает жар в глубине моего живота и посылает его по мне, когда он указывает на один из самых больших шезлонгов, рассчитанный на двух человек.

— Ложись туда, Белла, — мягко говорит он, его голос приобретает грубые нотки, несмотря на его попытки быть нежным, и это тепло распространяется.

Я доверяю ему. Это единственное объяснение, почему мои ноги послушно движутся, неся меня к шезлонгу. Я опускаюсь на него и ложусь на спину. Он не до конца плоский, так что я все еще немного поддерживаю его, но все равно чувствую себя уязвимой. Габриэль может видеть меня так много. Столько открытой кожи, лишь слегка прикрытой облегающим черным бикини. И каждый раз, когда он смотрит на меня, я понимаю, что он представляет, каково это, провести пальцами по каждому сантиметру. Всякая возможность того, что я ошибалась в том, что он хотел меня, исчезла.

Но он не прикоснулся ко мне. И именно поэтому я лежу, наблюдая, как он идет ко мне, приковав свой взгляд к моему.

Осторожно опустив одно колено, а затем другое на стул, он опирается на мои ноги, расставив их достаточно широко, чтобы не задевать меня. Он наклоняется вперед, его руки лежат по обе стороны верхней части кресла, и он смотрит на меня сверху вниз.

— Я не прикоснусь к тебе, пока ты не разрешишь, — повторяет он. — Я обещаю. — Он нависает надо мной, делает паузу, позволяя мне принять его. Как он близок, как совершенно великолепен. Его теплый мужской запах пробивается сквозь запах хлорки, прилипшей к нему, и я чувствую ноющую пульсацию между бедер. Его волосы вьются по краям, прямо под ушами, и мне приходится сопротивляться желанию протянуть руку и коснуться его.

— Я собираюсь сказать тебе, где нужно прикасаться к себе, — продолжает он, его голос становится глубже, этот шелест становится почти осязаемым, как будто я чувствую его на своей коже. — Ты будешь следовать моим указаниям, Белла. Ты сможешь это сделать?

Я слышу невысказанный вопрос в его голосе, скрытый под тем, который он задает вслух.

Хочешь ли ты этого?

Ответ - да. Я чувствую, как пульс пульсирует в горле, дыхание сбивается, и мне страшно, но я хочу этого. Этот мужчина делает все возможное, чтобы дать мне то, чего мы оба хотим, не переступая моих границ, и в этот момент, кажется, я немного влюбляюсь в него.

Это невозможно. Чего бы он еще ни хотел, он ясно дал это понять. Но это не значит, что я не могу получить это. Что у нас не может быть этого.

Я тяжело сглатываю.

— Да, — шепчу я. — Скажи мне, что делать.

На его щеке снова дергается мышца, когда он приподнимается надо мной.

— Прикоснись пальцем к нижней губке, — пробормотал он. — Проведи им по ней. Нежно.

Я поднимаю руку, стараясь не задеть его, и прижимаю кончик пальца к нижней губе. Я не могу представить, что вообще что-то почувствую, но потом, следуя его указаниям, встречаюсь с его потемневшими глазами. Мой рот теплеет под моим прикосновениями, по коже пробегают мурашки.

— Это я тебя целую, — дышит он. — Мой палец обводит твой рот, как раз перед тем, как мои губы оказываются на твоих. Нажми чуть сильнее. Боже, разве ты не чувствуешь этого? Целовать тебя очень приятно.

Его голос становится глубже, гуще, и я понимаю, что это его тоже заводит. Это, как ничто другое, заставляет вспышку жара снова танцевать во мне, заставляя мои бедра сжиматься вместе, пока я обвожу пальцем форму своего рта.

— Теперь тем же пальцем - вдоль края челюсти. Ниже, по горлу, понемногу. У тебя такой сладкий вкус. Тебе это нравится? Мой рот на твоей коже, пробующий тебя на вкус? Поцелуи до самых ключиц?

Я киваю, внезапно задыхаясь. Это всего лишь кончик моего пальца, но каким-то образом, слушая глубокий хрип его голоса, я могу представить, что это его губы. Легкие, как перышко, поцелуи по моей шее, обещающие большее.

— Вот здесь. Прямо в ложбинке твоего горла. Мой язык высунулся, пробуя тебя на вкус. И ниже, между грудей...— Он задыхается, опускает глаза, чтобы посмотреть, как мои пальцы спускаются в долину декольте. — Ты можешь снять свой топ?

Это не требование, а вопрос. Я хочу ответить «да». Я хочу угодить ему, этому человеку, который идет дальше, чем я могла себе представить, пытаясь сделать так, чтобы я чувствовала себя в безопасности. Но мысль о том, что я могу быть настолько открытой перед ним, перед кем угодно, заставляет дрожь пробегать по позвоночнику и гасит мое возбуждение.

— Если я скажу нет, нам придется остановиться? — Шепчу я, и Габриэль быстро качает головой.

— Нет. Мы продолжим, Белла. И ты не должна делать ничего, чего не хочешь.

Я киваю, чувствуя, как между бедер нарастает боль. Моя кожа напряжена и горяча, потребность в облегчении растет, и я задаюсь вопросом, смогу ли я как-то кончить к концу этого. Если это к чему-то приведет, то в какой-то момент…

Боже, я хочу кончить.

Я не могу представить, как возбужден сейчас Габриэль, как трудно ему не прикасаться к себе. Но он, кажется, совсем не замечает своего тела, только мое, когда смотрит вниз, туда, где мои пальцы все еще лежат между грудей.

— Проведи пальцами по соскам, — пробормотал он, его голос хриплый. — Это мои руки на тебе, Белла. Мой рот. Я играю с твоими красивыми сосками, пока они не станут твердыми и жесткими для меня. Пока ты не почувствуешь каждое прикосновение, каждое лизание между этими идеальными бедрами.

Мои пальцы обводят соски, чувствуя, как они напрягаются под моими прикосновениями через тонкий материал купальника, и эта боль нарастает, каждое прикосновение заставляет мой клитор пульсировать, как и обещал Габриэль. Мои губы раздвигаются в быстром, задыхающемся вдохе, и я слышу свой стон. Низкий, мягкий, рваный звук, и мои бедра выгибаются дугой, когда я играю сосками и затаив дыхание жду его следующих указаний.

Он напрягается при этом звуке, его руки сгибаются по обе стороны от меня, и я улавливаю, как напрягается его пресс, как дергается его член в шортах. Я никогда не представляла себе ничего настолько возбуждающего, как наблюдать за тем, что я делаю с ним прямо сейчас, как растет его желание, пока он уговаривает меня прикоснуться к себе, и я не могу представить, что может быть что-то более эротичное. Даже секс не может быть более горячим, чем это.