Я бы соврала, если бы сказала, что у моих глаз не было досадной привычки постоянно проверять, не ударит ли штанга его по зубам.
А что? У него были красивые зубы.
И мышцы груди.
И кожа.
Сосредоточься!
Я глубоко вздохнула и отогнала мысли о Миллере. Имело значение лишь то, что мне необходимо выплеснуть агрессию безопасным способом, который не предполагал использовать Миллера для снятия стресса.
И папа.
Папа имел значение.
Весь следующий час мы тренировались в молчании.
И когда Миллер закончил, он не только принес мне полотенце, но и вручил бутылку с охлажденной водой, а затем ключи от своей машины.
— Не убей нас, — пошутил он. — Мне очень хочется еще раз прийти на тренировку.
— Так впечатлен моими навыками подъема штанги? — поддразнила я, выхватывая ключи из его рук.
— Неа. — Миллер позволил мне идти впереди. — Но я провел последний час, наблюдая за твоей задницей в спандексе… думаю, небольшое вознаграждения не повредит… хотя мне придется перестать называть тебя «Плоской задницей» в своей голове.
Большинство девушек, вероятно, обиделись бы.
Я же вместо этого пошла легкой походкой, выскочила из здания и направилась к его машине.
Но мое счастливое мироощущение было крайне недолгим.
Потому что, как только почувствовала себя лучше после ужасного начала дня, я заметила, что ко мне вальсировал Андерсон «Членоголовый» Харрис.
— Кинси. — Он медленно и небрежно осмотрел меня сверху вниз, так, словно знал, как я выгляжу без одежды, и хотел, чтобы я знала, что именно об этом он сейчас думал.
Я сделала вдох.
Затем почувствовала, как Миллер обнимает меня стальной рукой.
Я выдохнула.
И осталась стоять на месте.
Я не должна была этого делать.
После всего того, что произошло сегодня… мне стоило бежать от искушения… Я поняла, что оно в моем теле, после того как меня омыло плохое предчувствие.
А мое сердце?
У него были другие планы.
Оно было слишком слабым, чтобы бежать.
Останься.
Так я и сделала.
Держись.
Это я тоже сделала.
Расслабься.
Меня омыло спокойствием.