ГЛАВА 4

МИЛЛЕР

В Андерсоне было сто восемьдесят восемь сантиметров и девяносто килограммов самого отборного засранца, которого я встречал в жизни.

Даже если бы он срал золотыми футбольными мячами и пришел с обещанием выиграть каждый чемпионат, начиная с этого, мне было бы пофиг. Я бы все равно его ненавидел, мне бы все равно хотелось оторвать его голову и передать ее кикеру с инструкцией отправить ее в полет (Примеч. пер.: Кикер, игрок пробивающий мяч со специальной подставки на земле).

— Миллер. — Андерсон всегда просто кивал, никогда не пожимал мне руку, ни разу не использовал свои хорошие манеры, даже если они у него и были. Просто кивок, быстро произнесенное имя и болтовня о футболе.

Либо о футболе.

Либо о девушках.

В основном была одна девушка, насчет которой он просто не мог заткнуться. Девушка, которая сбежала. Забавно, поскольку она оказалась в моих руках… и в моей постели. Вот ублюдок.

Это была та сама девушка, которую я пытался не заобнимать до смерти. Та самая, которая, если судить по ее трясущемуся телу, явно хотела забраться на меня, как на дерево, и спрятаться.

Проклятье.

— Где Джекс?

Сочетание синей бейсболки с карими глазами делало Харриса похожим на испорченного маленького золотого мальчика. А на самом деле? Он был ходячим говорящим говнюком, которого нужно поставить на место. Я до сих пор не мог понять, что вообще в нем нашла Кинси, кроме того, что он был манипуляторным маленьким дерьмом, и что несколько лет назад она пыталась с его помощью выбесить Джекса, потому что ей надоело существование на коротком поводке.

Тогда Джекс был более опекающим, чем теперь, если это вообще возможно представить.

— Джекс? — повторил я. — Черт его знает?! Наверное, просматривает запись игр или типа того. — Я пожал плечами, притягивая Кинси еще ближе к себе, а затем сделал кое-что, после чего, как знал, мы быстрее перейдем к сути дела и свалим с долбаной автостоянки. Я мысленно извинился перед Кинси, Джексом, Богом, перед моим собственным проклятым испытывающим вожделение телом. Я потянулся к ее лицу, ее кожа везде была мягкой. Пальцем приподнял подборок Кинси, приблизив ее рот к моему, и скрепил наши отношения одним горячим французским поцелуем.

Кинси обвила руками мою шею, ее губы со стоном раскрылись, и она запустила пальцы в мои волосы и, царапая ногтями кожу на моей голове, посылала все неправильные сигналы во все правильные места.

Полная грудь прижалась к моей груди, и потому, что я мог (потому что был ублюдком, у которого явно отсутствовал самоконтроль), схватил правой рукой ее попку и сжал.

Кинс тихонько охнула и прикусила мою нижнюю губу, я усмехнулся ей в губы, и прошептал:

— Прости, не смог себя контролировать.

По крайней мере, это было правдой.

Мы оба учащенно дышали, лицо Кинси пылало, это великолепное бледное лицо с опухшими от поцелуя губами и пронзительными голубыми глазами.

К тому времени, как я снова повернулся лицом к Андерсону, его улыбка стала прохладной, а глаза прищуривались все больше и больше с каждой секундой.

— Поверить не могу, что Джекса это устраивает. — Андерсон показал пальцем на Кинс, затем на меня, прикоснулся этим же пальцем к своему подбородку, затем коснуться своей бейсболки и нервно натянул ее на глаза.

— Ну… — Кинси схватила меня за руку. Такой маленькой женщине не стоит сжимать что-то так же сильно, как это делала она. — Джекс, вроде как, именно тот человек, который нас свел, правда, Цыпленочек?

Я снова сжал попку Кинси, надеясь, что она отпустит мою руку; скорее наоборот, ее хватка стала еще сильнее.

— Точно, Вафелька, честно говоря, я еще никогда не видел твоего брата счастливее.

Кинси сглотнула, и ее глаза вспыхнули, затем она выдавила улыбку.

— Это уж точно.

— Угу. — Андерсон снова кивнул. Проклятье, завязывай уже со своими нахальными взглядами и кивками! — Ну, это здорово. Я рад за тебя, Кинси. И еще, Миллер, должен тебя предупредить, она — сущее наказание. — Он шагнул, чтобы обойти нас и поднял руки. — Но уверен, ты, вероятно, уже осведомлен о том, что нужно держать ее в узде.

— Какого хрена? — Я уже было двинулся, чтобы ему наподдать, но меня остановила маленькая ладошка, коснувшаяся руки.

— Я бы не обращала на него внимания, — сказала Кинси Андерсону с храброй улыбкой. — Пошли, малыш, я за рулем.

— Ты доверил ей ключи? — глаза Андерсона все расширялись, я уже было подумал, что они выскочат из орбит. — От твоей машины?

— Она — великолепный водитель, — солгал я, пока надо мной словно насмехались воспоминания о нашей «поездке с увечьями».

— Как скажешь, чувак, ты, должно быть, сильно на нее запал, раз так думаешь. Однажды она практически переехала мою бабулю.

— Наверное, из-за того, что его бабушка — шлюха, — прошептала Кинси, повернув голову.

Мне едва удалось сдержать смешок, а Андерсон кивнул в последний раз (по-видимому, только потому, что знал, как сильно меня это бесило) и вошел в здание.

К тому моменту, как я обернулся, Кинси уже завела машину.

— Все прошло хорошо. — Я пристегнул ремень.

Кинси ничего не ответила и так сильно нажала на педаль газа, что я обрадовался наличию подушек безопасности. И снова попытался втянуть ее в разговор, но каждую мою попытку встречала тирания скорости. Поэтому я от нее отстал.

Позволил ей наслаждаться тишиной.

Скоростью.

И даже не стал спорить, когда она подъехала к моему дому и припарковалась на моем месте. Я даже не знал, что она знает, что это место мое.

Все так же в молчании мы отправились к лифту.

И к пентхаусу.

— Может, ты еще знаешь, где именно спрятан мой запасной ключ? — проворчал я за ее спиной, но быстро закрыл рот, когда она полезла под коврик, а затем под коврик, который лежал под ковриком, вытащила ярко розовый ключ, вставила его в замок и зашла внутрь.

— Кто ты такая? — Я захлопнул за собой дверь. — Я никогда никому не показывал место, где хранится ключ.

— Во-первых, это дерьмовый тайник. — Кинси перекинула через плечо свои темные длинные волосы. — Во-вторых, ты показал его Эмерсон, а значит, в сущности, показал и мне.

— Я ни хрена не показывал Эмерсон! — Ведь так? Проклятье, вероятно, ей сказал Санчес. Этот чувак рассказывал Эм все.

— Показывал. — Кинс раздраженно выдохнула и, чувствуя себя как дома, пошла в мою кухню, взяла из холодильника Геторейд (мой Геторейд!), затем сбросила свои кроссовки и схватила пульт (Примеч. пер.: Геторейд — общее название серии изотонических напитков, производимых компанией PepsiCo. Разработан в 1965 году группой исследователей Флоридского университета по заказу университетской футбольной команды с целью восстановления жидкости, теряемой организмом во время тренировок).

Чертовски сбитый с толку, я огляделся, и, в конечном итоге, присоединился к Кинси на диване.

— Ты переселяешься ко мне или что-то в этом роде? Ведь я должен быть честным с тобой, Кинс, я обожаю ходить голышом, и вполне уверен, что если ты не будешь участвовать, то это будет против правил. Кроме того, хочу остаться в живых, а если Джекс когда-нибудь узнает, что ты была в моей квартире, он меня убьет.

— Не похоже, что мы сейчас занимаемся сексом. — Кинси пожала плечами.

— Что? — Я дернулся и внимательно на нее посмотрел. — Это не имеет значения! Мы одни! Ты забыла о том, как в прошлом сезоне Джекс чуть не вышвырнул меня из бара лишь за то, что я стоял рядом с тобой!

— Он прикалывался, — отмахнулась от меня Кинси и включила телевизор.

— О, «Футболисты»! (Примеч. пер.: американский телесериал, созданный Стивеном Левинсоном с Дуэйном Джонсоном в главной роли).

— Да неужели!? Именно поэтому он сказал: «Я хочу тебя убить»!? Потому что шутил?

— В прошлом году ты был новичком в команде. А он был чрезмерно-опекающим. К тому же, — она откинулась спиной на диванные подушки, — теперь он тебе доверяет, помнишь эту часть разговора? Хотя, вероятно, в то время у тебя в голове мелькали картинки того, как я лежала голой в кровати в гостинице, а ты кивал головой на его слова, подтверждая, что заслуживаешь его доверие, да?

Я хмуро на нее посмотрел.

— Неправильно. — Я выхватил пульт из ее руки. — Он может мне доверять.

— Правда?

— Ты спрашиваешь из-за него или из-за себя?

Кинси отвела взгляд и скрестила руки на груди.

— Я не собираюсь ничего говорить Джексу и спрашиваю не поэтому.

— Тогда, не скажешь мне, почему спрашиваешь? Ведь несколько часов назад у меня сложилось впечатление, что мы будем «притворяться» лишь тогда, когда у нас будут «зрители», а теперь твои ноги лежат на моем журнальном столике, запах твоего пота в настоящий момент смешивается с запахом моего нового кожаного дивана, и ты стащила мой любимый вкус Геторейда.

Точно, ведь тот поцелуй был «ненастоящим», ты, лживый ублюдок.

Она схватила бутылку Геторейд со вкусом фруктового пунша и выпила половину, затем протянула ее мне.

— Остынь, полиция Геторейд, там осталось еще две бутылки.

— Не в этом дело!

— А в чем? Вообще-то, я пытаюсь посмотреть телевизор.

— У тебя есть своя квартира! — Неужели она такая глупая? Я знал ее больше года, видел обнаженной, и ни разу не ощутил признаки того, что она совсем двинутая. — Кинс?

Она со вздохом опустила голову.

— Если я не так чихну, то Джекс бросит все дела и заставит вызвать врача. Клянусь всем святым, однажды он сказал: «Ты как-то не так кашляешь, думаю, это свиной грипп, мы едем в больницу».

Я присвистнул.

— Дерьмо, Кинс. Это братская привязанность какого-то нового уровня.

— Он меня защищает. — Ее рот изогнулся в улыбке. — И я его за это люблю. Думаю, это скорее всего из-за того, что я сильно болела, когда была маленькой… не суть. — Кинс подняла руку, словно не хотела, чтобы я задавал вопросы. Словно мне не стоило проявлять любопытство. — Я говорю о том, что если пойду домой прямо сейчас, он увидит меня насквозь… — она закатила глаза, — … а я не хочу ему врать. Не о том, что происходит. Потому что знаю его так же хорошо, как он знает меня. Вот я о чем, Миллер. Брат в лепешку расшибется, но узнает, в чем дело — в болезни отца, в тебе или в Андерсоне, а потом будет хреново играть, потому что, вместо того, чтобы думать о футболе, будет думать обо всех тех вещах, которые он чертовски сильно хочет, но не может контролировать. — Она наконец-то выдохнула. — Именно поэтому я здесь, в твоем охренительно модном пентхаусе, потому что мне нужна минутка, понятно? Можешь пойти навстречу?