ГЛАВА 37

ДЖЕКС

Миллер и Кинси пошли перекусить, а я позаботился, чтобы у моей мамы было все, что нужно на ночь. Она отказалась уезжать из больницы. Я не мог ее винить, поскольку хотел сделать то же самое.

Но, как сказал отец, на этой неделе у меня будут тяжелые тренировки и еще более жесткая игра, а поскольку я дал обещание ее выиграть и не ввязываться в драки, то знал, что пора было уходить.

Я взял Харли за руку и повел ее к машине.

Я не был уверен, что сказать.

Слова казались такими… неуместным в подобной ситуации. Спасибо за то, что приготовила печенье для моего умирающего отца — этих слов было не достаточно.

Спасибо, что держала меня за руку, когда мне хотелось лишь одного — сломаться.

Спасибо, что была сама собой.

Спасибо, что не сбежала.

Я сжимал губы всю поездку в мою квартиру. Даже не подумал о том, что она, возможно, захочет вернуться к себе домой.

К счастью, Харли не возражала. Просто положила сумочку на гранитную столешницу, а затем потянулась ко мне.

— Я знаю, что с тобой не все в порядке, поэтому не собираюсь спрашивать… но что я могу сделать, чтобы помочь тебе подготовиться к завтрашней тренировке? К игре на этой неделе? Постирать вещи? Что-нибудь приготовить? Убраться в квартире? — прошептала она, прижавшись головой к моей груди

Я ухмыльнулся ей.

— Ты умеешь стирать?

Девушка ущипнула меня за бок.

— Я много чего умею делать по дому. Например… — Я выдохнул, когда она подошла к моей стиральной машине. — Знаю, что это кнопка запуска, знаю, что если поставлю в режим холодной воды, то смогу избавиться от пятен шоколада, и что даже когда человек грустит, ему все еще нужно есть.

Я кивнул.

— Суп. Ты сказала, что вы с бабушкой любите суп.

— Суп из тыквы, если быть точной. — Она подмигнула. — С кусочками бекона, — добавила затем Харли хриплым голосом.

— Не думаю, что слово «бекон» когда-либо казалось мне таким сексуальным.

Харли хмыкая, знакомясь с моей кухней. Поняв, что нужно сходить в магазин, поцеловала меня в щеку, схватила ключи от моей машины, сказала, что скоро вернется, а потом оставила меня наедине с моими мыслями, с моей грустью.

Я принял душ, потом побродил по квартире как зомби, с пониманием, что все в моей жизни вышло из-под контроля

Что, черт возьми, я буду делать без отца?

Это ломало что-то внутри меня.

Разрывало сердце.

И мне казалось, что я в нескольких секундах от нервного срыва; всю жизнь я брал пример с отца, а теперь чувствовал себя потерянным. Потерявшим фокус. Чувствовал страх.

Черт, как же сильно я боялся.

И подумал, смогу ли я когда-нибудь стать прежним без отца, без его слов поддержки, без его грубых шуток и способности съесть целый поднос печенья.

Задумавшись, я лег на диван.

Казалось, прошло лишь несколько минут, когда меня мягко разбудили.

Харли стояла надо мной с тарелкой супа и самым вкусно пахнущим хлебом во всей вселенной.

Я все съел, потом наложил себе еще тарелку, а затем сказал Харли, что если бы еще не был в нее влюблен, то еда сделала бы свое дело.

Она втянула ртом воздух.

Я винил во всем бесподобную еду.

— Ты действительно это чувствуешь? — тихо спросила девушка. — Я имею в виду, что мы знаем друг друга всего несколько недель.

— Да, ну. — Я поставил тарелку. — Когда проходишь через всякое дерьмо вместе, то создается чувство, что прошло намного больше времени, ведь так? Это либо убивает отношения, либо сильнее вас связывает.

Она слабо улыбнулась, а затем встала и ушла.

Дерьмо. Я все испортил. Снова.

Через несколько секунд она вышла из коридора и что-то мне передала.

Нахмурившись, я посмотрел на пластиковую палочку в своей руке.

Две синие полоски пересекали небольшое окошко.

Две.

Синие.

Полоски.

— Я подозревала, — прошептала она. — Боялась тебе сказать...

Я накинулся на ее рот не дав произнести остальное, поднял ее и посадил на стол, обхватил руками щеки.

— Ты беременна?

— Да. — Она сглотнула. — Помнишь ту первую ночь?

— Думаю, ее нельзя забыть.

Лишь второй раз за наше знакомство я видел, как она краснеет.

— Я боялась, что тест будет положительным, боялась, что ты сбежишь, а потом произошло все это. — Харли вздохнула. — Я отгоняла подозрительные мысли, думала, что мое тело просто находится под безумным стрессом, а потом ты вернулся, и мы были счастливы, и я подумала: «О, отлично, добавлю ему еще одну проблему». — Ее глаза встретились с моими. — Еще одну вещь, которую ты не можешь контролировать.

Я прижался лбом к ее лбу и сделал глубокий вдох.

— Знаешь, если чему-то и научил меня прошлый год, то тому, что некоторые самые лучшие вещи в жизни нельзя контролировать.

Ее глаза наполнились слезами.

— Такие как ты, — прошептал я ей в губы. — Как наш ребенок.

— Наш ребенок, — повторила она с улыбкой.

— Да. — Я мягко поцеловал ее в губы. — Наш.

— Мы расскажем об этом твоему отцу?

Я кивнул и рассмеялся.

— Он меня убьет, назовет идиотом, а потом попробует пожить немного подольше, чтобы почувствовать, как толкается наш ребенок.

— Надеюсь, что так и будет. — Она коснулась своего плоского живота.

— Спасибо. — Я подхватил Харли со стола, отнес на диван и осторожно устроил в своих объятьях, чтобы не давить на хрупкое тело.

— За беременность? — поддразнила она.

— Жаль тебя расстраивать, но это все я… просто… Боже, Харли, мне было так хорошо в твоих объятиях. Было так приятно не чувствовать ничего, кроме тебя. Я никогда раньше такого не чувствовал к другому человеку. Думаю, что первый раз за все время, когда полностью отказался от какого-либо контроля, и был тот момент, когда я оказался в твоих объятиях.

Она хлюпнула носом.

Я посмотрел через ее плечо.

— Неужели непробиваемая Харли плачет? Мне следует сказать об этом твоей бабуле?

Она ткнула меня локтем в живот.

— Это было действительно мило.

— Это правда. — Я поцеловал ее в шею. — Поэтому, думаю, можно сказать, что в первый раз, когда я потерял контроль… мне подарили не один подарок, — я приложил руку на ее живот, — ...а два.

Она повернулась в моих руках и поцеловала в губы, потянула меня за волосы, а затем начала стягивать мою футболку.

Одежда обоих была снята в считанные секунды, и все это время наши рты не отрывались друг от друга.

И потом, я почувствовал себя как дома. В ее объятиях.

И должен был признать, что для меня все произошло именно так, как и должно было случиться, потому что в этот момент казалось невозможным, чтобы все было иначе.