Глава тридцать третья

Девон, Апрель 1943

Сильвия

В тот вечер, когда мы ужинали, я увидела Чарли с другой стороны. Мужчина всегда был таким серьезным, но теперь из кожи вон лез, чтобы рассмешить:

— Скажи же, ты слышала этот анекдот? На дворе сороковой год, и немецкая армия осаждает французский город, ведь им нечего терять⁸.

— Перестань! Какой кошмар!

— Погодь! У меня припасен еще один анекдот.

— Прошу, нет!

— Чем немцы завтракают?

Я засмеялась и покачала головой.

— Без понятия. Чем же немцы завтракают?

— Люфтвафлями!

— Чарли!

— Еще один, обещаю, тебе понравится. Британец пытается заговорить зубы американке, заявляя, что прокатит ее на двухместке. А девушка отвечает: «Безусловно, пока я не поняла, что говорите Вы о велосипеде».

Я бросила салфетку в Чарли, но это лишь заставило того смеяться еще сильнее.

— Еще один.

— Ты так говорил в прошлый раз.

— Когда часы движутся, то они тиктакают, но когда Роммель идет на попятную, то это зовется тактикой.

— Боже мой, ужас-то какой! — я хихикнула. — Ты такой глупыш!

— С тобой я чувствую себя глупышом, — он улыбнулся, откинувшись в кресле. — Мне как будто снова двадцать.

— Или двенадцать, — поправила, стараясь быть суровой.

Он протянул руку и взял меня за ладонь.

— Все дело в том, что мы здесь вместе. Благодаря тебе вся эта чертова война хоть в каком-то смысле целесообразна.

Я тяжело вздохнула: легкомысленное настроение улетучилось, точно утренний туман.

— Ничто не может сделать эту войну целесообразной, кроме победы над Гитлером.

Мужчина кивнул.

— Знаю. Мы победим. Уже побеждаем. Немцы отовсюду отступают. — Он наклонился ближе, понизив голос: — Десятки тысяч солдат размещены по всему побережью, а также военно-морской флот США. Мы знаем, что грядут большие перемены. Война может закончиться к Рождеству.

— Подобное уже слышала, — грустно произнесла, прерывисто вздыхая.

— Черт, родная. Я пытался вызвать улыбку на твоем личике. Рассказать еще один банальный анекдот?

— Не стоит, это может меня окончательно добить, — сказала, одарив его слабой улыбкой. — Я буду рыдать во весь голос.

— Что ж, мы не можем этого допустить. Может, прогуляемся до гавани? Луна сегодня яркая. Abaminekia — это луна во время…

— ...возвращения в летний лагерь. Помню.

Его взгляд был любящим, а морщинки вокруг глаз становились все глубже, когда мужчина улыбался. Мое сердце отозвалось виноватым толчком счастья подобно аккумулятору автомобиля, который перезапускается после долгой стоянки.

— Солнце и луна играли важную роль в нашем ежегодном цикле. Может, и сейчас играют.

Он протянул руку, и я с радостью взяла ее. Улица была вымощена булыжником, на неровной поверхности можно было легко подвернуть лодыжку. Больше всего хотелось единения с ним.

Шли молча, шаги были медленными в лунном свете, и казалось, что мы с ним одни в целом мире. Город был погружен во тьму, жизни скрывались за затемненными шторами, не было ни единого проблеска света. С моря подул прохладный ветерок и он обнял меня за плечи. Я прислонилась головой к его плечу, что показалось абсолютно естественным в мире.

Чарли, окутанный тенью, заговорил голос грубым и глубоким голосом:

— Я очень хочу поцеловать тебя прямо сейчас, но если откажешься, обещаю, что больше никогда не скажу этого. Знаю, что не имею права просить...

Я протянула ладонь к его губам, ощущая шелковистую мягкость и тепло его дыхания на своих холодных пальцах.

Его веки затрепетали, он просто ожидал все, чем я его одарю.

Руками касалась его лица, словно слепая женщина, ища, изучая, лаская. Затем прижалась губами к его, и тихий вздох удовольствия задел мои уста. Затем мужчина поцеловал меня — легко, нежно, с любовью.

Он притянул меня в объятия, я же обвила руками вокруг его шеи, и давление поцелуев усилилось, стоило нашим телам прижаться друг к другу. Мужчина скользнул языком по моему, отчего голова закружилась от желания, и я страстно поцеловала в ответ, испытывая отчаяние, о существовании которого даже не подозревала.

С уст Чарли сорвался низкий, сладострастный стон, и я ощутила всю мощь его тела. Я опьянела от эмоций, страсть обуревала мною; его прикосновения, наполненные огнем, пронзали кожу точно молния.

Мы оба тяжело дышали, когда он отстранился и прислонился лбом к моему.

— Господи, Сильвия…

Я стояла на краю пропасти — мы оба это осознавали. Однако стояла я не одна. Мы балансировали на краю, зная, что один шаг — и мы упадем.

Я потянулась к его руке.

— Тише, милый, ничего не нужно говорить.

А потом мы спрыгнули, окунувшись в море страсти.

По прибытии в отель, портье, к счастью, отсутствовал. Даже не помню, как поднималась по лестнице в свой номер, как нашла ключ и открыла дверь; не помню, как снимала туфли и добиралась до узкой кровати. Лишь помню тяжесть его тела на своем, в то время как училась любить его.

Руки мужчины прошлись по задней части моих ног, расстегнули чулки и скользнули по обнаженной плоти бедер. Ловкие пальцы расстегивали пуговицы на блузке, а горячее дыхание согревало мою шею в прохладной комнате; языком он ласкал контуры моего горла и груди.

Я чувствовала жар тела через рубашку, и, словно прочитав мои мысли, одним резким движением стянул ее через голову.

Жетоны мелодично зазвенели, оказавшись меж моих грудей, и я вздохнула от удовольствия, ладонями пробежавшись по широкой спине.

Чувствовала тепло повсюду, тело оживало под его умелыми пальцами, пульсировало от желания, от потребности, и я не жалела, когда его твердый член оказался меж моих бедер и вошел в меня.

Чарли целовал, лизал и сосал мою грудь, возбудив, вызывав неслыханные звуки из глубин души, а затем задвигал бедрами быстрее, в то время как пот выступил на моем теле. От волн непревзойденного наслаждения я выгибала спину, открывала уста в беззвучном крике, тогда как тело мужчины содрогалось, а зубы впивались в мое плечо.

Мое тело сотрясалось от любви, а я удивлялась тому, что могу так бурно реагировать. Никогда прежде не испытывала подобных чувств, не знала, что способна на такое. Постепенно, медленно, безумие ослабевало, и я обмякла на обжигающей коже, поглаживая шелковистую кожу его обнаженной спины и крепких голых бедер.

Я была удовлетворена, не ощущала ни капли раскаяния. Спрыгнула и обрела крылья. Влюбилась.

Он отстранился от моего тела с тихим хлюпаньем, и я почувствовала, как жидкость стекает по ноге. Следовало бы забеспокоиться; возможно, стоило бы смутиться или устыдиться, но стыдно не было. Я находилась именно там, где желала.

Мы переместились так, чтобы моя голова покоилась на его груди. Пальцами я лениво рисовала круги на мышцах его живота.

— Ты в порядке? — осведомился, целуя в макушку.

— В порядке, — просто ответила я. — Было чудесно.

Он тихо захихикал.

— Я хотел сделать так, чтобы тебе было хорошо, но было нелегко себя контролировать.

— Чему я рада, — я заулыбалась.

— Но в следующий раз мне лучше надеть защиту, — сказал он. — Как вы, британцы, это называете? Ну знаешь, резинка.

Я совсем не знала. Слышала о них — девчонки в казарме рассказывали, и Барбара как-то упоминала эту тему, — однако никогда не видела.

— Будет ли следующий раз? — вопросила я.

— Все зависит от тебя, — ответил Чарли, — но очень на это надеюсь.

— Несомненно, — радостно сказала я. — Не хочу покидать эту кровать.

Мужчина хрипло ухмыльнулся.

— Ты же проголодаешься.

— Как полагаю, здесь нет обслуживания в номерах?

— Верно полагаешь. — Он замолк. — Могу вернуться в свой номер, если хочешь.

— Нет, пожалуйста, останься. Хочу уснуть в твоих объятиях. Хочу проснуться с тобой. Хочу… сделать это снова.

— Какое счастье! Я надеялся, что ты это скажешь.

Чарли прижал меня к себе, и вскоре его дыхание сделалось медленным и ровным.

— Если у нас останется лишь это мгновение, — прошептала в тишину, — то я прожила насыщенную жизнь и считаю себя удачливой.

Я наблюдала за тем, как вздымается и опускается его грудь в лунном свете, пока, наконец, не задремала.