Глава тридцать четвертая

День шестой, Июнь 2019

Фиона

В полночь мы все еще находились в Пау-Вау. Долли захотелось остаться еще, однако я напомнила, что если хочет увидеть Каньон на рассвете, то нужно выезжать, так как он находится в паре часов езды отсюда, и женщина с неохотой согласилась вернуться в отель.

Джо с каждым вечером становился все тише и тише, ел мало и говорил все меньше, и даже Амайя оставила попытки уговорить парня присоединиться.

Мы поблагодарили хозяев, попрощались и устало забрались в «Кадиллак». Большой костер высекал искры в звездное небо и все еще светился позади, а звуки музыки стихали по мере того, как мы уносились в ночь.

От Джо так и клокотало напряжением, и, несмотря на усталость, чувствовала я себя дергано и встревоженно. Только Долли отважилась заговорить:

— Голубчик, что стряслось? — спросила она с сочувствием в голосе.

Он поджал губы, сохраняя молчание.

— Мы не сможем помочь, если не будем знать, что тебя беспокоит, — мягко надавила женщина.

Он так резко затормозил, что пришлось схватиться за ручку двери. Джо свернул на обочину, ударил кулаком по рулю, после чего выскочил из машины.

— Джо! Джо! — воскликнула Долли, глубоко огорченная. — Фиона, беги за ним!

С трудом я открыла дверь, едва не вывалившись из машины, и оступилась несколько раз в темноте. Не успела далеко отойти, как споткнулась о камень, вскрикнула, замахнувшись руками.

Через секунду рядом со мной оказался Джо.

— Блядь! Ты в норме? — грубо спросил он.

Я наклонилась, потирая пульсирующий палец на ноге, но кровь не шла, поэтому встала, пошатнувшись.

— Ага, в норме. Мы волновались за тебя. А ты в норме?

Он ничего не ответил, но обнял меня за талию и медленно зашагал бок о бок, пока я, прихрамывая, шла к машине.

— Джо! — воскликнула Долли. — Фиона! Ты как?

— В норме, — повторила я. — Просто палец на ноге ушибла. Порядок.

Джо помог забраться на заднее сиденье, после чего сел на водительское. Мы сидели в тишине, ожидая, когда парень заговорит.

— Все это бред сивой кобылы, — наконец начал он мрачным голосом. — Я выдумал историю о своем происхождении. Я не из племени апачи, Долли. Фокс даже не настоящая фамилия — в свидетельстве о рождении написано Джозеф Миллер. Мать ни слова не говорит о доноре спермы: он мог быть мексиканцем, итальянцем или чертовым эскимосом, кто знает. Даже не знаю, кто я. Ей не хочется рассказывать. Думаю, она в курсе, но говорит только, что отец умер и «что было, то прошло», что бы это ни значило, так что я придумал себе прошлое. Во время учебы в третьем классе с одноклассниками поехали на школьную экскурсию в культурный центр племени айовцев. Все дети заявили, что я похож на индейца, и я подумал: звучит прикольно, что они из племени Фокс, так что я взял это имя и сменил его юридически, когда исполнилось восемнадцать. Я выбрал имя Апачи, поскольку... почему бы и нет? И вот кем я стал.

— Но... ты молишься в обеденное время. Мы видели!

Вновь задумалась о полной убежденности, которую видела на его лице, об уверенности в том, что боги его услышали. Неужели он все это выдумал?

— Верно, — горько усмехнулся. — Научился этому на ютубе.

— А выглядело правдоподобно.

— Сжалься надо мной, — холодно сказал он, но затем, положив голову на руль, пожал плечами. — Ритуал был настоящим, — произнес приглушенным голосом. — Не то чтобы я знал, что говорю.

— Почему соврал об этом?

— Тебе не понять.

Я ответила ему так же, когда парень спросил, почему я одеваюсь как Мэрилин.

— Рискни.

— Ты, наверное, из приличной семьи: двое родаков, еда на столе. У нас же за душой ни цента не имелось. Я был грязным сопляком. Хотелось стать кем-то. Я придумывал истории о том, что мой отец — вождь апачей и однажды придет и заберет меня. Я учился всему, чему мог. — Парень замолк. — Мама родила меня, когда ей было всего пятнадцать. Принимала много наркоты, и именно в том периоде жизни встретила моего отца... и поэтому не хочет его вспоминать. В основном я воспитывался в приемных семьях. Они были нормальными... в основном. Мама часто употребляла крэк, но перестала, когда забеременела моей сестрой. Я продавал травку, чтобы заработать на продукты...

Он взглянул на меня.

— У мамы и сестры все стало немного лучше, когда она познакомилась с Эриком, однако мужик был не в восторге от того, что рядом находится «полукровка». Так он меня называл. И я подумал: да, вот кем я буду. Стану апачи по-настоящему. Они гордый народ, и я хотел гордиться тем, кем был. Вот же жалкий лузер.

— И стоит гордиться, — упрекнула Долли. — Ты хороший человек, замечательный мужчина, и ты много работал, чтобы содержать свою мать и сестренку.

Я заметила, как Долли протянула ладонь и коснулась его руки.

— Джо, нет ничего плохого в том, чтобы стать тем, кем ты должен был стать. Я вот, например, уверена, что твои предки были индейцами, независимо от того, были ли они из племени апачи или нет. Это что-то да значит для тебя, что придает всему реальность. Фиона одевается, ходит и говорит как Мэрилин, потому что так она чувствует себя увереннее. Что тоже реально.

Я неловко поерзала на сиденье.

— Она не Мэрилин и никогда ею не станет, но все же прошлое взывает к ней, как и к тебе. Такова истина, как и в твоем случае. Мы не просто результат наших родителей, но и собственных надежд и мечтаний.

Джо молчал, и я не знала, слушал ли он Долли, действительно ли прислушивался к ее словам. Я хотела, чтобы он услышал ее; хотела, чтобы он услышал меня.

— Я не выгнала своего бойфренда, когда тот обзывал меня толстухой и другими малоприятными словами, — тихо призналась я. — Правда в том, что он меня бросил. Он не был хорошим человеком, но был единственным, кто обратил на меня внимание, — продолжила голосом, надломившимся под тяжестью правды. — По этой причине я наглоталась снотворного и попыталась покончить с собой. Не получилось. Когда в больнице промыли желудок, то я решила, что не могу больше оставаться толстухой Фионой, и перевоплотились в Мэрилин.

До сих пор помнился уэйдов хохот, тогда как его новая подружка стояла на улице и орала: «Он переспал с тобой лишь потому, что ты была удобной, жирное чмо».

— О, моя милая девочка! — воскликнула Долли.

— Я сидела на диете с одиннадцати лет, а в школе все время казалось, что если сброшу двадцать фунтов, то мальчики обратят внимание, и кто-нибудь из них да полюбит меня. Но я так и не похудела, никто не обратил внимания. Если б я отдала концы, никому бы не было до этого дела.

Долли покачала головой, искренне расстроившись.

— Жизнь бесценна, стоит в это поверить! Я прожила долгую жизнь и повидала слишком много судеб, оборванных или потраченных впустую. Твой свет так ярок, вы с Джо, вы — драгоценны. Пообещайте мне, пообещайте, что никогда не позволите другим людям заставить вас чувствовать себя мерзко. Пообещайте!

Я болезненно сглотнула, горло было таким же пересохшим, как и пустыня вокруг.

— Постараюсь, — пообещала я. — Большего не обещаю, Долли.

— Справедливо, моя дорогая, — грустно сказала она. — Джо?

— Да, — кашлянул он. — Наверно, тоже постараюсь.

По возвращении в отель я была измотана, истощена физически и эмоционально, но все же с меня каким-то образом свалился груз. Только врач и медсестры, лечившие меня, знали, что пыталась сделать. Я рассказала наставникам в школе косметологии, что попала в больницу с пищевым отравлением. Больше никто ничего об этом не знал, и я переносила тайну, как злокачественную опухоль. А теперь ее вырезали.

Я задумалась о Джо, о том, каким разбитым тот выглядел, когда признался, что все выдумал. Наверное, в каком-то смысле все мы заново изобретали себя: он, я, даже Долли. Не думала о нем хуже из-за выдумки, ведь это помогло понять парня немного лучше.

Неспешно я помогла Долли лечь в постель. Я видела: эта поездка измотала ее. К тому же предстояло встать через четыре часа, чтобы встретить рассвет. Захотелось предложить отложить поездку, перенести на другой раз, однако это стало бы враньем — Долли больше не проедет этим путем. Она знала это, я знала, Джо знал, и даже шаман знал. Это было последнее путешествие Долли, и я должна была позволить женщине провести время так, как она того желала. И лишь по этой причине я завела будильник на пять утра.

Когда разбудил звуковой сигнал, показалось, что я прикрыла глаза всего на минуту. Мы с Долли пробивались сквозь утреннюю рутину, и Джо, походу, был не в лучшей форме: под глазами темные круги, похожие на синяки. Кажется, парень вообще не спал.

Но ранний подъем стоил того, чтобы понаблюдать за тем, как тени исчезают, а небо наполняется яркими красками. Проблемы казались незначительными на фоне медленного течения времени природы.

Долли подняла лицо к восходящему солнцу и улыбнулась.

— Несравненно, — сказала она.

После того как солнце начало палить утренний воздух, мы уселись в «Кадиллак», и я, честно говоря, без понятия, как Джо удалось не уснуть за рулем; парень уверял, что все путем. Я с удовольствием устроилась на заднем сиденье, а Долли дремала на переднем.

Я выглядывала в окно и позволяла проплывающим мимо пейзажам убаюкивать.

Когда проснулась, мы уже находилась на окраине Вегаса. Села прямее, поморщившись, потому что шея затекла, а зеркальце в косметичке отражало размазанную подводку и волосы, выглядевшие так, будто в них что-то гнездилось.

— Здоровски выглядишь, — произнес Джо, одарив меня усталой улыбкой.

— Ничего подобного, но спасибо, что соврал, — пробурчала, расчесавшись и проведя салфеткой под глазами. — Звякну в отель и узнаю, можно ли заселиться пораньше.

Я развернула маршрут, над которым мы работали с Долли, набрала номер и провела короткий, но содержательный разговор с администраторшей.

— Уверены? Ошибки нет? Ну... тогда до скорой встречи.

Джо взглянул на меня.

— Какие-то проблемы?

— Нет, — медленно промолвила я. — Просто она сказала, что наш пентхаус уже готов. Погуглила отель: оказывается, «Белладжио» — один из лучших отелей в Вегасе.