Дети смеялись, но я видела, что на взрослых рассказ Долли повлиял иначе. Я перевела взгляд на Джо — он уставился на нее, слегка нахмурившись.

— В каком году это было, миз Долли? — спросил Декс.

— Еще до твоего рождения, мальчик! — Она заухмылялась. — Очень давно, и все же... находясь так близко к смерти, невозможно не почувствовать себя более живой.

Декс медленно кивнул, между ними промелькнуло некоторое понимание. Затем озорная улыбка вновь заиграла на губах Долли.

— Возможно, именно поэтому я повстречалась со столькими энергичными мальчиками, дорогие мои. Мой первый и третий мужья были военными, в промежутке между двух этих браков, я была замужем за голливудским киномагнатом. Конечно, был еще симпатичный нефтяной шейх, однако у него уже было две жены, так что его не считаю.

Сюзанна засмеялась вместе с остальными, а я вскинула брови и усмехнулась Джо.

— Не думаю, что это история для юных ушей, — заявила Сюзанна, хотя дети запротестовали. — Думаю, малышне пора спать.

Когда дети направились к своим кроватям, Долли взглянула на Декса:

— Мы верили: то была война, которая положит конец всем войнам. — Женщина вздохнула, покачав головой. — Все эти парни. Замечательные мальчишки. Такая 3трата. Такая глупая, бессмысленная 3трата.

— Каждому поколению нужно верить, что в их жизнях вспыхивают последние войны, — задумчиво предположил Декс, — иначе мы б никогда не воевали. Когда мне было восемнадцать, то казалось, что это величайший поступок — защищать свою страну после одиннадцатого сентября, но не знаю, защищали ли мы вообще.

Долли выдержала его взгляд.

— Наш человеческий долг — прожить яркую и лучшую жизнь, невзирая ни на что.

— Порой мы слишком многого просим, — ответил Декс.

Община Колайя приняла Долли и ее истории. Кем же была эта пожилая и согбенная женщина, такая жизнерадостная и жаждущая жизнь? Была ли она на самом деле просто Дороти Портер, библиотекаршей из Уильямсбург-Хайтс, Милуоки, которая просто предпочитала переписывать свою историю под видом женщины с опытом и захватывающими подвигами, женщины, которая жила, любила и теряла? И если ей хотелось, чтобы о ней помнили именно так, как она рассказывает, то почему бы и нет? Почему б не быть тем, кем человек решил стать, а не тем, кем родился?

Говорю как женщина, которой хотелось быть Мэрилин Монро, а не Фионой МакКлауд, танатокосметологом недавно почивших.