Глава восьмая

Строберри-Пойнт, апрель 2019

Фиона

В течение двух месяцев я приезжала в Сидар-Корт дважды в неделю: дни плавно перетекали в весну, температура значительно повышалась, а я все так же не обменялась ни словом с Джо Фоксом.

А вот Долли — да. Вообще-то, казалось, между ними зародилась своего рода дружба. Я не знала, когда или как они впервые заговорили, но стоило залюбоваться маленькой деревянной фигуркой лисы на комоде Долли, как она поведала:

— Ее смастерил Джо, — сказала она. — Чур никому не говорить — я не должна подстрекать молодого парня заглядывать в мои покои, — и тихонько хихикнула.

Я улыбнулась, забеспокоившись от произнесенных ею слов. С намерением скрыть свою озабоченность, я взяла фигурку, чтобы осмотреть ее, и Долли радостно усмехнулась.

Фигурка была крошечной и причудливой, не больше мизинца.

— Утонченно, разве нет?

— Очаровательно. Очень мило, что он подарил Вам фигурку.

Вопрос «почему» не давал покоя. Не хотелось думать о себе как о циничном человеке, однако жизненный опыт показал, что не все такие, какими кажутся; я была наслышана о пожилых людях, которых использовали в своих интересах безнравственные оппортунисты. Причин думать плохо о Джо не было. Но и причин думать лучше о нем также не было.

Я надеялась, Долли не позировала для него, как и Норман. Было бы просто… не хотелось давать волю воображению.

Но на следующей неделе я застала настораживающую сцену.

Дни стали теплее, и в течение дня центральное отопление не требовалось. Поэтому не открытое окно в комнате Долли удивило, а то, как она с видимым наслаждением прикуривала марихуану.

— Долли! — прошипела я, без толку размахивая старой газетой в прокуренной комнате.

Женщина ухмыльнулась, ее глаза поблескивали.

— А, вот ты где! Я тут предаюсь отдыху от мира. Не хочешь присоединиться?

— Нет, не хочу! И Вы не должны! — затем заметила рядом с ней полупустую бутылку мескаля. — Вы и травку курите, и пьете?

— Хватит трепать языком, сестренка! — пробурчала Долли под нос, демонстрируя внутреннюю Мэй Уэст с довольно банальным акцентом. — Из двух зол я всегда выбираю то, которое отродясь не пробовала, — и издала знакомый хрипловатый смешок.

Я выхватила сигарету из рук и смыла в унитаз, затем потянулась за мескалем.

— Не смей! — резко произнесла Долли, ее тон тут же изменился. — Я терплю тебя, Фиона, так как ты забавляешь меня. Но ты мне, выражаясь местным диалектом, не босс.

Моя рука зависла над бутылкой.

— Алкоголь не совмещается с лекарствами, Долли, — умоляюще сказала я. — Вы не знаете, какой вред себе наносите.

Ее взгляд смягчился.

— Душенька, мне девяносто семь. Но, — замолкла, устремив взгляд в окно, где Джо сидел верхом на самоходной косилке вдали, — возможно, ты права. Есть еще над чем поработать.

Она отодвинула мескаль и, казалось, увяла на моих глазах. Я схватила бутылку, после чего спрятала в самый конец крошечного шкафа.

— Просто… будьте осторожны.

Долли улыбнулась и закрыла глаза.

— Нельзя осторожничать всю жизнь, дорогая. Какой тогда будет смысл жить?

Я очистила блюдце, которое она использовала как пепельницу, и энергично размахивала газетой взад-вперед, пытаясь развеять запах травки из комнаты, тогда как Долли сидела в кресле и дремала.

Хотелось спросить, где она достала мескаль и травку; я подозревала Джо, но могла и ошибаться. Хотелось быть неправой. Как-то не хотелось, чтобы он был таким человеком, который безответственно отнесся к здоровью пожилой женщиной ради… чего? Шутки ради? Или Долли ему заплатила? Нет, не может быть, что это он! Тогда кто?

— Немногое происходит, когда тебе столько лет, сколько мне, — проговорила Долли, медленно моргая. — Ты неудачница, невидимка. Не ходишь на танцы, на свидания не приглашают. Однако во мне осталось достаточно жизни для еще одного приключения.

— Чем хотите заняться? — поинтересовалась у Долли.

— Картина становится четче, — загадочно ответила женщина.

Мы болтали, пока я красила ей ногти — сегодня фиолетовые, — но когда я уходила, она смерила меня проницательным взглядом:

— Не думай плохо о Джо. Не осуждай его.

Я сжала пальцы на дверной ручке, не зная, что ответить. Выглядело как косвенное признание его вины.

— Он… он передавал Вам эти… штучки? — прошептала я.

Долли просто улыбнулась.

— До следующей недели, душенька.

После не самого отлаженного начала с Долли, этот день был трудным и изнурительным.

— Перл смотрит телевизор в комнате отдыха. Она любит передачи, — сказала Трейси, когда я направилась на следующую встречу.

Комната отдыха представляла собой большую, немного старомодную гостиную с тяжелой мебелью и широким плоским экраном, на котором транслировался какой-то сериал.

Трейси повела меня к Перл, которая в смятении подняла голову.

— Вы не видели моего мужа? — спросила она. — Не знаю, почему я здесь. Я искала дочь…

Она осеклась, замешательство переросло в страх, и я уловила слабый запах запачканных урологических прокладок.

Трейси нахмурилась, затем профессионально улыбнулась.

— Давайте сначала приведем Вас в порядок, Перл. Я поговорила с мужем, и он сказал, что завтра навестит Вас.

Она помогла Перл встать с помощью ходунков и мельком взглянула на меня:

— Будем через несколько минут.

Затем Трейси последовала за медленно продвигающейся Перл в ванную.

Остальные постояльцы посмотрели на меня с таким же безучастным любопытством пасущегося скота, затем снова повернулись к телеку. Меня пробрала дрожь. Не хотелось бы такого для себя — да и кому хочется? Мы все думаем, что внезапно скончаемся в собственной кровати, однако подобное погружение в немощь и смятение, пожалуй, было более вероятным исходом, с учетом всех способов, которое человечество изобрело, чтобы не допустить естественной смерти.

Кофе пить не хотелось, но все равно выпила, и задумалась, будет ли выглядеть непрофессионально, если я присяду почитать книгу.

— Помогите! Умоляю, помогите!

Я поставила чашку с кофе со стуком и уставилась на женщину с волосами цвета серой стали, сильно завитыми, и с громким, звонким голосом, от которого я подскочила.

— С чем Вам помочь? — настороженно спросила, но она, казалось, не слышала.

— Помогите! Умоляю, помогите!

Не зная, что ей нужно, я нажала на кнопку вызова у двери и вцепилась в нее, как утопающий цепляется за спасательный круг. Но пожилая женщина продолжала мрачную литанию до тех пор, пока мне не захотелось выскочить из комнаты и не возвращаться.

В конце концов, другая помощница по уходу пришла.

— Идемте, присядете, Бетти, — устало сказала помощница.

— Помогите! Умоляю, помогите!

— Я помогаю Вам. Идемте, присядем, и я приготовлю Вам чашечку вкусного кофе.

Я смотрела, как она выпроваживала женщину из комнаты, и сердце сжалось от той боли и потери, что я услышала в голосе пожилой женщины. Ужасающе лишиться всего, но потерять себя? Свою честь? Свои воспоминания?

Через несколько минут вернулась Трейси с Перл, которая пахла лучше, однако пребывала все в той же растерянности и, похоже, надела парик задом наперед. Я была крайне смущена сообщать ей о таком.

В течение получаса Перл не смотрела на меня и не разговаривала, но я видела, как женщина улыбнулась, глядя на свои ногти, покрашенные в коралловый цвет. Я испытала чувство выполненного долга в совокупности с глубокой печалью.

Мытье, сушка феном и укладка Мардж были проще, так как Мардж могла озвучивать требования (завитые спиралью, уложенные строго); инвалидное кресло женщины было легко подкатить к раковине; сложность заключалось в том, что говорила она со мной без остановки громким, раскатистым голосом. Она разразилась тирадой о сыне, который не навещал, о невестке, которая презирала ее и запрещала проведывать мать, о двух, а может, и трех внуках, чьи имена она не помнила и которых ни разу не видела.

— Никто не приходит, — кричала Мардж. — Никто не приходит, и никого это не заботит.

Когда Трейси вернулась, она застала меня несколько потрясенной.

— Ужасно! — сказала я вполголоса. — Семья не навещает ее!

Трейси покачала головой.

— Она всем так рассказывает, но это неправда. Почти каждый вечер ее сын приходит после работы, а каждую среду в полдень приходит его жена, приносит любимые конфеты Мардж. Их дети учатся в школе, на каникулах приезжают. Она всего этого не помнит, так что ей кажется, что они вообще не приходят.

— Как печально!

Трейси кивнула.

— Знаю. Но у некоторых наших постояльцев вообще нет посетителей, и это еще печальнее.

Я не могла решить — казалось, выбор невелик.

Сегодня Бетти была особенно озадачена. Когда проживаете долгую жизнь, воспоминания могут оказаться тягостными; сны доводили ее до криков. Новая клиентка отказалась от каждого из тридцати с лишним цветов лака для ногтей, которые у меня имелись; а Мэгги нездоровилось для обычного приема.

Всю вторую половину дня я размышляла, как нужно поступить с Долли. Она практически призналась — трава и мескаль были от Джо Фокса; не знала, как быть с этой информацией. Если доложу о нем, его уволят, может, даже арестуют. Хотелось сначала поговорить с ним, но не знала, что сказать.

В тот день, когда я уходила, был поздний вечер. Джо Фокс как раз закончил косить и направлялся к парковке для персонала. В теплые дни, во время перерывов, он сидел на улице под деревом, лишь изредка заглядывая в комнату отдыха для персонала — и ни разу, когда там была я, — но когда лил дождь, парень сидел в одиночестве в старом побитом пикапе и смотрел в телефон.

Я собиралась было подойти к нему, но затем появился Клайв, единственный мужчина-сиделка, и момент был упущен; видела, как он сказал что-то, что побудило Джо Фокса нахмуриться и покачать головой.

Я услышала свое имя, когда проходила мимо них к машине.

Не знаю, отчего они заговорили обо мне; уши горели, и я споткнулась на полушаге, почти скрытая машинами, что были между нами.